Партия «Действие и солидарность» (Partidul Acțiune și solidaritate — PAS) в ближайшее время представит обновленную команду. В интервью корреспонденту NM ГАЛИНЕ ВАСИЛЬЕВОЙ лидер PAS МАЙЯ САНДУ рассказала, является ли она «проектом Запада», в чем разница между «политиком из Facebook» и «политиками из телевизора», почему во время президентской кампании она не ездила в Гагаузию и не жалеет ли о решении заняться политикой в Молдове.
«Мы живем в эпоху, в которой информационные технологии дают шанс быть заметными даже при отсутствии денег»
Оппоненты часто называют вас «политиком из Facebook», намекая, что ваша активность по большей мере ограничивается соцсетями. Как думаете, почему? И чем сейчас занята партия, которую вы возглавляете?
Те, у кого есть большие деньги, — политики из телевизора. Для этого они монополизировали медиарынок. В результате по телевидению с утра до вечера показывают новости, в которых они представлены исключительно в положительном свете, а о работе других партий население дезинформируют. Для политика, который уважает закон, и партии, которая финансируется прозрачно, — исключительно за счет членских взносов и пожертвований, — телевидение недоступно. И мы рады, что живем в эпоху, в которой информационные технологии дают шанс быть заметными даже при отсутствии денег.
Facebook — инструмент, который мы используем в полной мере. Мы понимаем, что через соцсети наш месседжи доходят преимущественно до жителей столицы и молодежи. Но пытаемся компенсировать этот пробел поездками в регионы. Этим, собственно, мы занимались последние месяцы. Кстати, на встречах люди часто говорят нам о том, что им не хватает объективных СМИ, в частности телеканалов. Поэтому мы издали информационный бюллетень, который раздаем от двери к двери. Сейчас формируем свои команды во многих населенных пунктах, где их не было. Самое важное для нас сейчас — консолидация и развитие партии. Хотим, чтобы PAS была партией не одного человека, как нас представляют некоторые, и каковыми являются большинство политформирований в Молдове. Мы хотим донести информацию, что PAS — подходящее место для лидеров из разных областей, и в ней они себя смогут проявить в полной мере.
Можно ожидать, что партия обновится, в PAS появятся новые лица?
Не хочу опережать события, в ближайшее время мы их представим. Среди них известные и менее известные, но авторитетные в своих областях люди. При этом в регионах многие, поддержавшие нас во время президентской кампании, решили уйти с первой линии, оставаясь нашими сторонниками. Почему это произошло?
Многие наши активисты в регионах — это работники системы образования. У них начались проблемы с местными властями и районными управлениями образования. Учителя, медики и даже поддержавшие нас примары ощущают давление.
Какой вы видите вашу электоральную базу, кто он — ваш избиратель?
Это люди, которые верят в то, что европейская модель — наиболее подходящая для Молдовы, те, кто верят в демократию, в правовое государство и в то, что благосостояния можно добиться честным трудом, если законы будут работать. Это интеллигенция, и не только она. Несмотря на то, что большинство наших адептов — молодежь, в сельской местности, где ее практически не осталось, у нас тоже есть сторонники. Мы работаем со всеми слоями населения.
«Для народа и внешних партнеров разыгрывается представление. В Брюсселе хорошо понимают, что это спектакль»
Все опросы показывают, что число сторонников интеграции в ЕС уменьшается. Вам не кажется, что ориентируясь только на сторонников евроинтеграции, вы таким образом ограничиваете свою электоральную базу?
Это происходит потому, что нынешняя коррумпированная и антидемократическая власть называет себя проевропейской, что не соответствует действительности. У людей создается ошибочное мнение, что мы и пытаемся до них донести. Мы в первую очередь говорим, что ЕС можем построить дома только мы сами, а европейские партнеры могут помочь в этом. Мы призываем людей анализировать действия, а не заявления правящих политиков. В то же время Игорь Додон, с тех пор как стал президентом, не сделал ничего против коррумпированной политической элиты, а скорее наоборот: он лишь отвлекает внимание населения от самой главной проблемы нашей страны — коррупции. Шаг за шагом мы пытаемся раскрыть договоренность Плахотнюка с Додоном, чтобы все поняли, кто вносит вклад в разрушение страны и в то, что люди теряют веру в государство Республика Молдова. У президента нет множества рычагов, но глава государства, которому доверяют, может очень многое изменить во внутренней и внешней политике.
Что конкретно в условиях ограниченных полномочий мог бы сделать президент?
Как минимум воспротивиться назначению генпрокурора. Создать давление в обществе, чтобы этого не произошло, в том числе с помощью протестов. Кроме этого, если бы президенту доверяли в ЕС, он мог бы рассчитывать на поддержку Запада. У наших западных партнеров есть достаточно рычагов давления на власть, в том числе финансовых. Но Додон ведет себя в Брюсселе как клоун, поэтому он не может рассчитывать на поддержку ЕС, чтобы помочь освободить государство.
При этом президенту удалось договориться, чтобы человек Владимира Плахотнюка возглавил Moldovagaz. Очевидно, были достигнуты договоренности по многим вопросам, и теперь у нас есть тандем во власти. Обе стороны решают свои личные проблемы, а борьбой с коррупцией никто не занимается, и это выгодно обоим. А для народа и внешних партнеров разыгрывается представление. В Брюсселе хорошо понимают, что это спектакль.
«Нам ясно дали понять, что наше присутствие в этих регионах нежелательно»
PAS и вас, как политика, некоторые называют «проектом Запада». Почему?
Наши оппоненты всегда на этом спекулировали. Такие заключения были сделаны на основании того, что я училась и работала в США. Огромное число наших соотечественников работает в разных странах мира. Если следовать их логике, надо всех, кто возвращается домой, называть шпионами? Когда оппонентам нечего нам предъявить, они говорят об этом. Им сложно поверить в то, что кто-то может безвозмездно работать в партии. Мы — честные люди, они же заняты только приумножением своего финансового состояния. Мы — другие, поэтому им нас не понять. Западные партнеры ценят, что мы продвигаем европейские ценности: демократию, правовое государство, борьбу с коррупцией.
Во-первых, мы никогда не соглашались на незаконную помощь. Во-вторых, они [западные партнеры] сами этим не занимаются. Они могут нам помочь с обучением, не более того. И американские НПО оказывали содействие не только PAS, но и большинству партий Молдовы — ЛДПМ, ДПМ, ЛП.
В остальном, если бы мы, как они утверждают, были проектом Запада, и он так силен, я должна бы сейчас быть президентом. PAS — проект людей, которые продолжают бороться ради лучшего будущего этой страны.
На выборах вы получили очень хороший результат, особенно если учитывать, что в политике вы относительно недавно. Тем не менее в Гагаузии вы набрали лишь 1,1%. Почему в ходе кампании вы не посещали автономию и Приднестровье?
Такого хорошего результата мы добились, в том числе, благодаря поддержке наших партнеров. Приднестровье я посещала до того, как стала министром, а Гагаузию — в бытность министром.
Мы обратились за помощью к нескольким жителям автономии, с которыми были раньше знакомы по работе в минпросвете, попросили помочь организовать встречи с избирателями. Они сказали, что не могут афишировать поддержку Майи Санду, потому что боятся преследования местных властей. В автономии были созданы такие условия, чтобы никто не захотел нам помочь. В следующий раз будем настойчивее. И если не удастся получить авторизацию властей на организацию встреч с электоратом, будем посещать общественные места — рынки, парки. Не думаю, что в автономии нам удалось бы получить хороший результат, даже если бы поехали туда. Но этот процент в любом случае очень подозрителен. Согласно статистике, с 90-х годов в Гагаузии никогда не было такой высокой явки, как во втором туре президентских выборов в 2016 году. Поэтому на следующих выборах обязательно направим наблюдателей и в Гагаузию.
Когда я занимала пост министра образования, у меня был запрет на въезд в Приднестровье. Поэтому перед началом избирательной кампании попыталась узнать, действует ли он до сих пор. Мне сказали, что запрета нет, но надо согласовывать визиты с приднестровскими властями. Думаю, мы бы не скоро получили их ответ. Правда, мы не пошли до конца. Дело в том, что кампания была очень короткой, надо было посетить много населенных пунктов. Но нам ясно дали понять, что наше присутствие в этих регионах нежелательно.
«Молдова нуждается в безопасности. Мы должны искать альянсы, которые могут ее обеспечить»
Каково ваше видение урегулирования приднестровского вопроса?
Нет легкого решения, но первое, что нужно сделать — это ликвидировать совместные коррупционные схемы, из которых извлекают прибыль чиновники с правого и левого берегов Днестра. Кроме этого, мы должны показать, что уровень жизни у нас значительно выше, только тогда жители Левобережья захотят воссоединения. Очевидно, что мнение Украины и в особенности России очень важно в урегулировании. Но мы, в свою очередь, обязаны сделать все, что зависит от нас.
Вы выступаете против федеративного план Игоря Додона как одного из вариантов решения приднестровского вопроса. Чем он, по-вашему, плох?
Федерализация означает «приднестровизацию» всей Молдовы. В ситуации, когда в Левобережье правит незаконный режим, нельзя допускать, чтобы он определял политику Кишинева. Интересна федерализация по российской модели, когда Москва назначает лидеров субъектов федерации. Но, как я понимаю, российская модель не особо нравится господину Додону. Полагаю, модель функционирования приднестровского региона должна быть аналогична гагаузской, хотя и она не совершенна и нуждается в усовершенствовании. Федерализация же, как ее представляет Додон, означает риск для государственности Молдовы, о которой так много говорит президент.
Вы раскритиковали президента за его заявление о долге за газ. Между тем Юрие Лянкэ в бытность премьером (вы тогда входили в правительство), признавал, что «он лежит на плечах Молдовы». Почему тогда вы не выступали против?
Точно не знаю, когда и где это сказал господин Лянкэ. Слова Додона прозвучали в Москве, где он заявил от имени народа Молдовы о нашей готовности стать страной-членом ТС и в этом контексте говорил о якобы общем долге Молдовы за газ. Не знаю, что имел в виду экс-премьер Юрие Лянкэ. Но мне известно, что это — не долг граждан республики с правого берега, которые без скидок оплачивали счета за газ. В то же время следует отметить, что большая часть долга Левобережья образовалась не из-за невыплат граждан, а из-за воспользовавшихся ситуацией экономических агентов. Это часть коррупционной системы, цель которой — возложить эти долги на плечи граждан, независимо о того, на каком берегу Днестра они живут.
Если мы признаем Приднестровье частью Молдовы, то признаем и долги? В случае воссоединения страны, что делать, например, с задолженностями?
Это проблема «Газпрома» и России, так как они решили поставлять газ в этот регион без того, чтобы получать что-то взамен. Такое положение дел — не результат договоренности с властями РМ, это решение «Газпрома» и, возможно, России. Они должны решить эту проблему.
Необходимо ли Молдове сохранять нейтралитет? Как вы относитесь к идее вступления республики в НАТО?
Молдова далека от вступления в НАТО, а спектакль Додона вокруг открытия офиса Североатлантического альянса в Кишиневе — электоральный ход, так социалисты готовятся к парламентским выборам 2018 года.
Молдова может получать помощь НАТО и было бы глупо от нее отказываться. О присоединении сможем говорить только тогда, когда будет консенсус по этому вопросу. Немаловажна и ситуация в регионе. Мы видим, как меняются отношения между РФ и США, но непонятно пока, чем все закончится. Видим военный конфликт в Украине, которая хочет вступить в НАТО. Очевидно, что Молдова нуждается в безопасности. Мы должны искать альянсы, которые могут ее обеспечить, потому что мы слишком малы, чтобы обеспечить в республике серьезную армию.
«Если учитывать, что в программе Партии социалистов написано о смешанной системе, можем предположить, что это их с демократами общая идея»
Вы выступили против изменения избирательной системы. Как оппозиция может этому помещать?
Правильнее это называть узурпацией власти. ДПМ понимает, что у нее нет шансов остаться у власти и контролировать парламентское большинство, если парламентские выборы пройдут по действующим правилам. Поэтому они придумали такой ход. Если учитывать, что в программе Партии социалистов написано о смешанной системе (в документе говорится, что ПСРМ выступает за избрание 50% депутатов по одномандатным округам. — NM), можем предположить, что это их с демократами общая идея. Мы будем бить в колокола: объяснять это людям и нашим зарубежным партнерам. Одна партия вряд ли сможет повлиять, но партии и объединенное гражданское общество — могут. PAS вместе с другими партиями должны объяснить людям последствия этих изменений и мобилизовать граждан, которые выступают против антидемократических изменений.
В последнее время наблюдаем активное взаимодействие PAS, «Платформы Достоинство и правда» и Либерально-демократической партии. На парламентские выборы 2018 года вы снова пойдете единым «фронтом»?
Да, у нас много совместных акций. Каждая партия развивается отдельно, но это не значит, что у нас не может быть совместной повестки, когда речь идет о борьбе с коррумпированной властью. Мы обсуждаем этот вопрос, мы открыты, но окончательное решение примем только тогда, когда станут известны правила, по которым пройдут парламентские выборы.
Возможно слияние PAS и ЛДПМ?
Это не произойдет, такого вопроса в нашей повестке нет.
Молдове сейчас нужны досрочные выборы?
Очевидно, что страной правит нелегитимное большинство. Действия нынешней власти направлены против демократии и в то же время на разделение общества. Многие уезжают, потому что не верят в будущее страны. Правительство продолжает дискредитировать курс на евроинтеграцию. Поэтому чем скорее это правительство уйдет, тем лучше для граждан. Тем не менее решение о том, когда проводить выборы, принимают те, кто контролирует все государственные институты власти. Поэтому мы должны быть готовы к любому развитию событий.
Кто разделяет общество? После выборов, когда вы говорили, что «голос диаспоры» украли, создавалось впечатление, что вы в основном защищаете диаспору, живущую в Европе.
Политики. Как элемент разобщения они используют, в том числе, и языковую проблему. В рамках избирательной кампании мой оппонент Игорь Додон пытался представить себя как кандидата, которого больше беспокоят проблемы нацменьшинств. Но это не так. Более того, Додон распространял в левобережном регионе Молдовы очерняющие меня листовки. В них говорилось, что если я стану президентом Молдовы, это может привести к возобновлению вооруженного конфликта. Это ложь. Говорила это раньше и повторю сейчас: независимо от того, на каком языке мы говорим, от модели развития, которую считаем лучшей для Молдовы, — есть много вещей, которые нас объединяют. Мы должны предпринять совместные усилия, чтобы спасти Молдову. Когда ситуация в республике улучшится, тогда сможем уделить внимание различиями, которые между нами есть, и выработать общее видение для решения проблем.
Когда мы говорили, что голос диаспоры украли, то имели в виду людей, которые стояли в очередях и не смогли проголосовать. Мы считаем, что необходимо выполнить два условия: открыть дополнительные избирательные участки и увеличить предел в 3000 бюллетеней для каждого избирательного участка. Но условия должны быть одинаковыми для всех наших сограждан — и на Западе, и на Востоке.
Не жалеете, что занялись политикой?
У меня не было выбора. Молдова пребывает в затяжном кризисе, и каждый по возможности должен внести свой вклад в улучшение ситуации. Поэтому делаю все, что в моих силах, чтобы консолидировать партию. Мы хотим построить иную партию, партию честных людей, которая придет к власти и покажет, что в Молдове можно править по-другому и жить по-другому. Мы хотим разорвать порочную цепь, когда Молдовой долгие годы правили политики, которые только разочаровывали граждан.
