«Говори что хочешь, главное — чтобы не было бунта». Интервью NM с актером Рамазом Иоселиани о культуре и свободе
8 мин.

«Говори что хочешь, главное — чтобы не было бунта». Интервью NM с актером Рамазом Иоселиани о культуре и свободе


В конце минувшей недели Кишинев на три дня погрузился в «грузинскую атмосферу»: на сцене театра «Еуджен Ионеско» играли актеры театра имени Валериана Гунии из Поти. В спектаклях, которые они показали, можно было узнать не только современную Грузию, но и Молдову. Актер театра Рамаз Иоселиани, сыгравший главную роль в спектакле «Эмигранты», рассказал в интервью корреспонденту NM Ольге Гнатковой, почему в Грузии вымирают города, как при этом грузинские театры умудряются собирать полный зал на спектакль, который показывают в 705-й раз, и чем положение искусства в Грузии отличается от ситуации в Молдове.

«В один прекрасный день вы проснетесь, а в городе никого не будет»

Почему для показа в Молдове выбрали именно эти спектакли? Не все они грузинские — например, пьесы «Война в моем саду» и «Эмигранты» написали и поставили польские авторы.

Эмиграция — это, по-моему, общая проблема. Она касается и нас, и вас: люди уезжают, не зная толком куда. Некоторые уезжают по политическим соображениям, некоторые — потому что им здесь плохо жить. И у нас в пьесе «Эмигранты» два героя: один уехал по политическим мотивам, другой — из-за материального положения. Из-за этого — финансового положения, безработицы — люди уезжают в первую очередь, как, вероятно, и у вас.

Эту пьесу почти 50 лет назад написал польский драматург Славомир Мрожек, тем не менее она современна и актуальна. Получился очень сегодняшний спектакль, который мы «переделали» на грузинский лад.

В Кишинев мы привезли и чисто грузинскую и очень злободневную пьесу — «Мертвые города».

Но там речь идет о Нефтегорске, Детройте, Припяти.

Но это глобальная тема. Современная драматургия только на таких и стоит — на всеобщих и всем понятных проблемах земли, отношений, ненависти.

Какой из этих спектаклей кажется вам самым актуальным и близким тому, что сегодня происходит в Грузии?

Я бы сказал, что оба. Они оба о том, что происходит в Грузии прямо сейчас. «Мертвые города», например, написаны прямо о Поти. Там происходит то же самое. Никому не интересен этот город, в том числе властям. Хотя это портовый город, это двери к морю. Представляете, какие бешеные деньги идут из порта, но ни копейки городу.

А куда они идут?

Черт его знает. Все продано. Порт продан. Порт у голландцев или норвежцев, земли — у арабов и т.д. Страны почти нет. И надо кричать об этом. То же самое будет у вас.

Фабрики, крупные компании выкупают иностранцы. У самих жителей бизнеса нет, на что его купить? Самостоятельно открывать и поддерживать фабрики и людей — это новая головоломка для государства, поэтому все отдают кому-то. Конечно, с какими-то видами на выгоду.

Как на таком фоне живет грузинское искусство, в частности, театр? Поддерживает ли его государство?

Сейчас государственным театрам, таким как наш, например, не очень хорошо живется, потому что государственные субсидии очень маленькие. Мы выживаем.

Слава богу, что грузинские зрители очень хорошие: они ходят в театр. Во всей Грузии, если я не ошибаюсь, 54 театра. Для одной маленькой страны это очень много. Только в Тбилиси 25 или 28 театров при населении около 1,5 млн жителей. Люди, слава богу, ходят на спектакли, и это помогает.

Кроме того, у нас нет вашей проблемы — нет такого, чтобы актеры уезжали. Ваши уезжают, например, в Румынию, потому что там нет языкового барьера. И они едут туда и свободно играют. А где вторая Грузия, чтобы мы могли туда уехать и играть? Языковой барьер — очень серьезный для актера. Поэтому мы остаемся и играем дома.

И в языковом барьере есть свои плюсы.

Конечно. Я не боюсь, например, что в один прекрасный день мой партнер по спектаклю вдруг куда-нибудь уедет. Это очень редко бывает.

Я смотрю на этот театр [«Еуджен Ионеско»]. Это мой любимый театр в Молдове. С Петру [Вуткэрэу, директором театра] мы дружим уже больше 30 лет. И я вижу, как его актеры постепенно уходят, один за другим. Это ужас. Государство должно кричать SOS, чтобы спасти свой театр, свой народ, свой город. Нельзя так. Надо их остановить. В первую очередь хорошей зарплатой, чтобы материальное состояние было нормальным, чтобы можно было жить.

Если закроется один театр, другой театр, то и будет тот самый мертвый город. Мне вас очень жалко. Об этом тоже надо думать. В один прекрасный день вы проснетесь, а в городе никого не будет.

В некоторых селах Молдовы уже так и есть.

У нас то же самое. Зимой, если поехать в села, все видно: если из трубы в доме идет дым, значит, дом жилой. Но есть села, где дыма нет вообще.

Поти — маленький город с населением 40-50 тыс. человек, то есть раз в 10 меньше Кишинева. При этом у вас театр заполняется, а в Кишиневе часто можно встретить полупустые залы. Как вы привлекаете зрителей?

Грузины — театральные люди, они любят театр. У них в жилах актерский талант и театральность. У них у всех есть потребность в театре.

В больших городах и в провинции, правда, немного по-разному со зрителями. В провинции бывает, что новый спектакль играют на аншлагах четыре-пять, максимум десять раз. Поэтому там чаще ставят новые спектакли в отличие, например, от тбилисских театров, где зрителей несравнимо больше. Зато провинциальные театры спасают частые гастроли. Мы, например, уже были в Польше, Румынии, Прибалтике, Минске, Ереване. Во многих странах. Грузинские театры вообще много ездят.

«Открыли окна и двери — мол, свобода. А где свобода?»

Как сказывается на театральной повестке ситуация в стране: перемены, вооруженные конфликты, внешняя политика. Тетра отражает то, что происходит сегодня в Грузии?

Естественно. У нас, например, есть независимый «Свободный театр», который поставил спектакль про абхазский конфликт. Я тоже в нем играл. Так вот, за три-четыре года мы сыграли этот спектакль 705 раз. И всегда — при полном аншлаге.

Эта пьеса об одной семье, в которой младший внук уходит на эту войну и погибает. Это очень тяжелый, но хороший спектакль. Мы его играли по всей Грузии, и даже в Москву возили.

За содержание и подход к теме спектакль не критиковали?

Нет, мы собирали аншлаги. Там не было конкретики или указания, что речь сугубо об Абхазии. В нем говорилось о войне и оккупированном городе. Изначально это была английская пьеса, которую адаптировали под Грузию.

А много у вас в стране молодых режиссеров и авторов? Тем более готовых говорить о современных проблемах.

Молодых режиссеров очень много. Появились и очень хорошие молодые драматурги, сценаристы. Стало еще больше кинорежиссеров.

Что их заставляет идти в искусство, если государство плохо поддерживает эту сферу?

Они ищут спонсоров, иностранные гранты, проекты. Потому что, например, государственное финансирование фильмов очень скромное. На конкурс на финансирование подают заявки пять режиссеров, а денег еле-еле хватает на один фильм.

Я, например, сейчас снялся в двух фильмах практически без денег. Ребята хотят снимать, сценарии отличные. Поэтому надо им помогать, хоть и приходится играть без копейки. Это у нас бывает. Что делать?

Но самое главное, что Грузия сейчас оказалась в центре внимания всех киностудий мира. К нам приезжает китайская киностудия снимать 200-серийный фильм, у нас снимает фильм Болливуд, американцы, европейцы. Их привлекают наши ландшафты, природа. К тому же у нас приняли закон — есть киностудии тратят свои деньги в Грузии, государство им возвращает 20% расходов. Поэтому им еще и выгодно к нам приезжать. Это очень хорошо, потому что они нанимают наших рабочих и реквизиторов. И им платят лучше, чем местным актерам.

В грузинском театре есть проблема цензуры?

Нет, цензуры, слава богу, нет.

А самоцензура? Бывает, что кажется, что вот «об этом» говорить пока не стоит? В Молдове, например, по каким-то причинам очень мало постановок об актуальных проблемах.

Нет, мы говорим все что хотим. Но это не имеет значения. Потому что, сколько ни говори, но, если на это не обратят внимания… Политика такая — говори что хочешь, главное — чтобы не было бунта. Языками чешите и все.

А с актуальностью у нас все нормально. Главное, чтобы правительство не преподнесло какой-нибудь сюрприз. Грузины бывают сдержанные-сдержанные, а потом — бах. И они [власти] это хорошо знают.

Насколько я знаю, в спектакле «Эмигранты» вы играете со своим бывшим студентом. Вы еще преподаете?

Нет, у меня была группа по актерскому мастерству в нашем театральном институте. Но я уже шестой год не преподаю.

Грузинская театральная школа очень хорошая, были сильные преподаватели. Сейчас, к сожалению, нет. Уже ушли. А новые… они такие же, как везде. Эта цивилизация и якобы демократия принесли больше мусора, чем добра, к сожалению. А мы в этом мусоре не ищем хорошее, а добавляем туда еще мусор. Открыли окна и двери — мол, свобода. А где свобода? Свобода должна быть внутри, а не снаружи.

***

Государственный грузинский драматический театр имени Валериана Гуния в Поти — один из старейших в Грузии, ему 136 лет. В Кишинев театр привез три спектакля: «Мертвые города», «Эмигранты» и «Война в моем саду».

Рамаз Иоселиани родился в 1958 году в Тбилиси. В 1979 году окончил грузинский государственный театральный институт имени Руставели. С 2001 года — актер Государственного драматического театра имени Грибоедова в Тбилиси, также играет в театре имени Валериана Гении в Поти. Лауреат премии имени Марджанишвили и премии «Золотая маска».

x
x

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: