До конца года в Молдове должен вступить в силу новый Кодекс об образовании. Редкий технический документ вызывал столько политических скандалов. Деятельность минпросвещения в последние годы также вызывает много критики, особенно со стороны оппозиции. Корреспондент NM НАТАЛЬЯ МЕЛЬНИК поговорила с министром просвещения МАЙЕЙ САНДУ о том, что не так в системе образования, можно ли поднять его уровень, а также о том, зачем русский язык приравняли к иностранному и почему в Молдове учат историю румын.
«Дети должны понять, что в лицеях нужно учиться — и тогда спокойно сдашь экзамены»
— Завершается прием студентов в вузы и учеников в лицеи. И даже после второго тура недобор составляет в среднем 20%, а по республике доходит до 50%. Считаете ли вы эту ситуацию нормальной? Каковы, по-вашему, причины недобора?
— Мы бы хотели больше студентов, которые бы хорошо учились в университете, но для этого нужно хорошо учиться в лицее. Последние два года показали, что у нас серьезные проблемы с качеством образования в лицеях. Нужно менять многое, причем не только на долгосрочный и среднесрочный период, но и сделать что-то завтра, чтобы в следующем учебном году было бы больше людей, которые сдали бы бакалавр. Как показывают предварительные данные, недобор в лицеях не так велик. Скоро у нас будут более точные данные.
По поводу недобора в вузы. Университеты должны посмотреть, какие ресурсы у них есть и как их эффективнее использовать. У нас сейчас появилась реальная конкуренция среди университетов. Ведь раньше, несмотря на знания, почти каждый мог стать студентом вуза. Если вуз не может привлечь студентов — значит у него проблемы с качеством образования. С помощью создаваемого Агентства качества профессионального образования, уверена, мы сможем улучшить качество вузов. Надеюсь, что до следующего года у нас появятся первые оценки и первые отчеты о качестве преподавания в вузах. И дети, и родители смогут принимать более осознанное решение.
С другой стороны, у нас хороший набор в колледжах. Это очень хорошо, поскольку работодатели каждый год нам твердят, что нет специалистов, на рынке нет технических работников. Хотя, к примеру, в профессиональных школах недобор, так как не много детей решаются пойти в ПТУ, поскольку это непрестижно, они дают устаревшие знания. Мы начали реформу, мы можем трансформировать профессиональную школу в полезную.
— Как именно вы будете реформировать ПТУ?
— Это отдельная реформа. Мы говорим о релевантности образования, того, чему мы учим детей в школах. Мы повысим полезность и привлекательность. В Кодексе об образовании у нас есть новое понятие — о двойном образовании. То есть государство и бизнес участвуют в подготовке учащихся, это означает, что теоретическую часть они будут изучать в школе, а практическую — на предприятиях. У нас будет в этом году пилотный проект в бельцком ПТУ №5, который мы будем реализовывать совместно с компанией Draexlmaier (немецкая компания по производству автокомплектующих, построившая завод в Бельцах.— NM).
Мы предложили пересмотреть программу обучения в ПТУ совместно с бизнесом, чтобы она была как можно практичнее и современнее. Кроме того, там, где бизнес не очень сильный, мы создадим центры мастерства — в них государство обеспечит условия и для обучения теории, и для прохождения практики. Это будет на основе колледжа или ПТУ, государство будет инвестировать в материально-техническую базу, чтобы можно было готовить детей и там, где нет предприятия.
В этом году спроектируем семь таких центров, и за три-четыре года доведем до десяти. Мы провели анализ всей сети профессиональных школ в Молдове, и теперь сможем отобрать наиболее подходящие школы. Будем инвестировать бюджетные деньги и средства, предоставленные Евросоюзом. На этот проект предусмотрены €25 млн. Анализ, кстати, показал, что есть разные школы — есть очень дорогие ПТУ, учиться в которых дороже, чем в вузах. И не потому что там лучше, а потому что неэффективно расходуют средства, содержат лишних преподавателей. В сентябре мы представим наш анализ.
Что касается лицеев, то есть районы, где демографическая ситуация лучше, а есть села, где очень мало детей. Чтобы упорядочить систему доуниверситетского образования, нам потребуется время. В этом году мы начали разрабатывать политику для лицеев, где мы попробуем разъяснить наше видение, как мы должны развивать лицеи. Наверное, создадим классические лицеи в районных центрах, где будут только лицейские классы. В этом смысле есть очень хороший опыт других стран. Это хорошо, потому что можно сконцентрировать преподавателей, которые подготовлены для лицейского цикла. Ведь даже в кодексе прописано, что с 2018 года преподавать в лицеях смогут лишь преподаватели, закончившие мастерат (магистратуру).
В то же время там, где есть хорошая, сильная гимназия и лицей, разделять ничего не будем. При классических лицеях нужно будет организовать общежитие или транспорт.
— Что все-таки с недобором?
— Все хотят открыть лицеи в маленьких школах, вот и получается недобор. Но каждый год происходит одно и то же. Некоторые районы делают то, что хотят, а не то, что предписывает министерство. Не учитывают условие открыть минимум два класса, говорят, дескать, у нас особенный случай, и открывают один класс. Дети должны куда-то пойти учиться. Это так, но местные власти, которые принимают решение, должны принять во внимание и результаты школ.
Недобор в лицеях связан не только с демографией, но и с боязнью перед экзаменами. В колледже, если не сдашь бакалавр, будет хоть профессия, не сдашь на третий год обучения, попытаешься на четвертый. Согласно кодексу, с дипломом колледжа уже не поступишь в университет. Но это не выход, дети просто должны понять, что в лицеях нужно учиться — и тогда спокойно сдашь экзамены.
— Эксперты говорят, что одна из причин недобора в лицеи — строгость контроля в ходе сдачи экзаменов на степень бакалавра. Дети напуганы и идут в колледжи. Продолжите ли вы ужесточать контроль?
— Думаю, контроль достаточный. В этом году было меньше списывания, помогли и камеры. В системе уже произошли изменения. В некоторых экзаменационных центрах был настолько хорошо организован процесс сдачи экзаменов, что и камеры не нужны были. Так что многое зависит от организатора: где команда действительно хочет организовать процесс на должном уровне, там все хорошо. Поэтому в следующем году мы будем очень серьезно обсуждать вопрос о том, кого назначать руководителем экзаменационного центра.
«Мы попытаемся создать организацию, которая будет не карать, а помогать учителям улучшить процесс обучения»
— Что вы думаете о низких результатах экзаменов на степень бакалавра? В чем причина? Не только же в том, что почти четверть сдававших — те, кто провалил прошлогоднюю сессию?
— Проблем много, но остановлюсь на двух. Первая — это содержание тестов, к примеру, по математике. Очень многие жаловались на сложность заданий, хотя по сравнению с прошлыми годами мы ничего не усложняли. Поэтому будем обсуждать, что нужно поменять в программе по этому предмету, причем быстро. Также мы запускаем процесс модернизации куррикулума. Мы должны посмотреть, что учат дети и как. Сейчас идет общий анализ, а с 2015 года мы пройдемся по каждому предмету.
Другая проблема — острый дефицит специалистов по математике, никто не хочет идти учиться по этой специальности. Эта проблема не только у нас, в Америке даже есть президентская программа для учителей математики. И мы должны что-то предложить оригинальное. Но такие меры не помогут кардинально поменять ситуацию уже к следующему экзамену.
В краткосрочном периоде мы ждем от менеджеров школ, чтобы они сами контролировали пробелы в знаниях своих учеников, оценивали корректно, а то есть школы, где результаты девятиклассников очень высоки, а экзамены на бакалавра очень низкие — это говорит о явных проблемах с преподаванием.
— Парламент принял Кодекс об образовании. Что уже в этом году изменится в школах, вузах? Как кодекс повлияет на конкретного ученика, студента, на учителей, директоров?
— Кодекс до сих пор находится в парламенте на редактуре. Потом он попадет к президенту на промульгирование, а после опубликования, через 30 дней, вступит в силу. Этот школьный год мы начинаем по старому закону. Для детей мало что изменится в этом году. Но министерство начнет работать над многими статьями, чтобы подготовить их внедрение со следующего года. В этом году в школах начнут создаваться административные советы школ, в которые войдут учителя, родители учеников, представители местной власти. Совет получит право на ознакомление с бюджетом школы, на оценку менеджера и преподавателей, а также сможет принимать решения, куда направить инвестиции.
В университетах также начнут создаваться Советы стратегического развития, куда войдут также представители бизнеса [на который ориентирован университет] и преподаватели. Поменяется процедура выбора ректора вуза — сейчас это делает сенат, а в будущем он будет избираться на общем собрании преподавателей и студентов по новой процедуре. Как раз у нескольких ректоров истекает срок.
— Для чего нужна школьная инспекция?
— Мы хотим, чтобы качество образования по всей стране было на одном — высоком — уровне. Чтобы в регионах и в крупных городах оно не отличалось. Для этого нужны стандарты. Уже существуют таковые по инфраструктуре, внешнему виду школы, на очереди стандарт качества обучения, стандарты для учителей, директоров. В конце сентября рассчитываем их утвердить. Что касается инспекции — то должен же кто-то проверять, как эти стандарты соблюдаются. Сейчас система инспектирования школ есть на местном уровне, но каждый понимает проверку школ по-своему. И потом эта инспекция будет проводить аккредитацию школ и детских садов. В то же время мы попытаемся создать организацию, которая будет не карать, а помогать учителям и менеджерам школ улучшить процесс обучения.
— Кто будет это оценивать? Ведь это довольно субъективная вещь.
— Это будут преподаватели и директора с очень хорошим опытом работы, профессионалы своего дела. Они будут не только контролировать, но и помогать. Плюс будут отчеты, из которых родители смогут узнать, что происходит в их школе, сравнить с другой школой. Эта транспарентность поможет улучшить качество образования и повысить эффективность расходования средств на образование. Мы готовы уже к созданию инспекции, концепция и регламент будут представлены правительству в сентябре.
В то же время местные органы власти по-прежнему будут контролировать школы в материально-техническом аспекте, решать вопрос выбора директоров по новому кодексу. То есть, если у директора заканчивается мандат в этом году (обычно пять лет), местные власти должны организовать конкурс. Мы хотели ограничить мандат директора двумя сроками (максимум десять лет), однако в итоге сняли это ограничение, оставив его для ПТУ и вузов. Аргумент тех, кто выступал за снятие лимита, был таким: в небольших школах нет особого выбора директоров, если действующий директор хорошо управляет школой, то зачем менять? Но конкурс все равно есть, нужно доказывать, что они профпригодны.
«Никогда мы не сможем написать такую историю, которая устроит всех»
— Еще вопрос по кодексу. Почему русский язык приравняли к иностранному? Раньше он был обязательным в 5-9-х классах. Чья была идея это изменить?
— Возможность выбора — один из главных принципов кодекса. Мы пытаемся предложить больший выбор, например с 2016 года будет больше предметов по выбору. Что касается языка, то у нас есть много писем от родителей с жалобами о том, почему они должны учить именно этот язык, почему нет выбора среди множества иностранных языков. Мне кажется, что, так как сегодня в кодексе сформулирована идея изучения языков, ничей интерес не ущемляется. Там написано четко: государство обязано создать условия для изучения русского, французского и английского языков во всех школах. Если есть дети, которые заходят учить русский язык, они это смогут сделать.
— Даже если будет один желающий?
— Да. Так гласит закон. У нас, между прочим, нет проблем с учителями по русскому языку или французскому, зато будет проблемой найти столько учителей английского. Еще несколько лет, думаю, можно будет только учить русский и французский язык.
— Почему в Молдове учат историю румын — историю народа, проживающего в соседнем государстве? Почему не изучается история этой земли, которая называется Молдовой?
— Ваш вопрос о названии или о содержании предмета? Если о содержании, то там есть все о нашей стране: и когда она была в составе Румынии, и когда находилась в составе России. Вся дискуссия в обществе идет больше вокруг названия. Но важно, что учим, что написано в этой истории, и здесь тоже много вопросов. Никогда мы не сможем написать такую историю, которая устроит всех. Споры в обществе будут продолжаться. Ведь даже на сегодняшние события у нас с вами могут быть разные взгляды, а что говорить о давно прошедших днях. Я оставлю этот вопрос специалистам. Когда у нас будет обсуждаться модернизация куррикулума, пусть они решают, как быть.
— Многих волнует и вопрос названия государственного языка. Как вы считаете, можно уже раз и навсегда решить проблему, которую постоянно политизируют? Вот в этом году Конституционный суд решил, что язык румынский, но в Конституции он остался молдавским. То есть суд не решил проблему.
— По поводу румынского языка мы сказали четко и конкретно: румынский язык — это язык нашей страны. И в школах будет изучаться румынский язык, как и раньше. Но этот вопрос еще долго останется политическим. Его должны разрешить депутаты. Людям нравится по этим двум вопросам — вопросу названия языка и вопросу названия истории — создавать ненужные проблемы.
— Продолжится ли оптимизация школ? Сколько предполагается закрыть в этом и следующем году?
— Это зависит от демографической ситуации. Нет никакого плана у министерства ни на этот, ни на следующий год. Местные управления решают, скольким школам быть в их районе. Мы выдаем им деньги на школы, которые соответствуют определенным критериям. А они уже решают, могут ли они содержать, к примеру, маленькие школы. В этом году, конечно, мы не ожидаем никакой серьезной реструктуризации, в том числе по причине предстоящих выборов. Есть у нас районы, которые уже реструктурировали свою сеть школ и у них есть хорошие деньги, чтобы инвестировать в дальнейшее развитие и улучшение оставшихся школ. К примеру, Унгенский, Ниспоренский, Оргеевский, Хынчештский. А есть и районы, которые ничего не сделали или сделали очень мало. К примеру, Резинский, Флорештский, Сорокский. Последний апеллирует к тому, что у них много маленьких школ, но это не означает, что нельзя ничего предпринять. Кишинев не закрывает школы, хотя есть такие, которые задействованы меньше, чем на 30%! Непонятно, почему ничего не решают, тут не сошлешься на отсутствие транспорта. С другой стороны, есть переполненные школы, которым можно было бы отдать пустующее здание. Тут, конечно, проблема муниципального совета — он должен проголосовать за закрытие. А с кишиневским советом это сделать крайне проблематично.
«Чтобы у нас была сильная экономика — нужны подготовленные люди»
— В ряде школ решено в процессе обучения использовать планшеты. По каким критериям отбирали школы и что ученики будут делать с помощью этих планшетов?
— Отобрано десять школ. И речь не о планшетах, а о ноутбуках. Был конкурс по всей стране, нужно было соответствовать определенным критериям: чтобы родители были согласны, чтобы преподаватели могли работать с техникой, чтобы был опыт участия в проектах. Почти год в пилотном проекте участвуют десятиклассники этих десяти школ, теперь в этих же школах будут и пятиклассники использовать такие компьютеры. Проведем проверки, каковы результаты, стоит ли продолжать. Для пятиклассников пока закупаем технику. Есть класс-менеджмент — связь между родителями, учениками и учителями, можно узнать задания, проверить оценки по специальному доступу. Учителя готовят уроки в электронном виде и показывают на проекторах. Пока проблема с электронным контентом. Договариваемся, чтобы загрузить в ноутбуки электронные варианты учебников.
— Предполагает ли Соглашение об ассоциации с ЕС обучение молдавских студентов в Европе по льготным ценам? Накладывает ли оно на Молдову какие-то обязательства в области образования?
— У нас есть двусторонние договоры со странами европейского сообщества, где прописаны условия приема в иностранные вузы и размеры стипендий. В самом тексте соглашения не предусмотрено льгот.
Что касается обязательств — их много по университетам. Мы обязаны создать Агентство по качеству профессионального образования, о котором мы уже говорили, потому что, если мы хотим, чтобы наши дипломы котировались, нужна оценка вузов, какое качество образования они предлагают.
Во-вторых, мы обязаны гармонизировать стандарты по профессиям — к примеру, что означает быть учителем или врачом. Ведь если рынок будет единым, то специалисты должны быть подготовлены на европейском уровне. То есть мы также будем менять или корректировать куррикулумы в вузах.
Есть еще раздел, где прописан принцип непрерывного образования — мы должны создать условия, больше курсов, спецпрограмм и т.д.
— Вы — финансист с экономическим образованием. Почему согласились возглавить минпросвещения?
— Было нелегко. Я экономист и пришла к такому выводу: чтобы у нас была сильная экономика, нужны подготовленные люди. Проблема в образовании, и я об этом постоянно говорила своим коллегам в правительстве. Вот они меня и позвали проводить реформы. Но сейчас у меня хорошая команда, в которой много людей из системы образования. Нужно уметь слушать — и тогда можно принимать правильные решения.
— В системе образования довольно высокий уровень коррупции. Случаи взяток при приеме в вузы — распространенное явление. Как с этим бороться?
— Нужно проводить различие между коррупцией и неформальными платежами. Коррупция — это реальные взятки за оценки на экзаменах, подарки преподавателям. С этим мы боремся. Экзамены на степень бакалавра — один из примеров. Результат неплохой. Неформальные платежи — это фонды, ассоциации в школах. Тут два условия: такие платежи не могут быть обязательными и родители должны требовать прозрачности и отчетов по расходованию средств. Мы получаем много писем, звонков по поводу того, что эти условия не соблюдаются, но когда мы пытаемся уговорить прийти и подтвердить случай, они отказываются, опасаясь, что это отразится на ребенке. Получается порочный круг. Мы должны улучшить эффективность расходования бюджетных средств — и тогда денег будет хватать и не придется выпрашивать их у родителей. Сейчас из бюджета выделяется 7,5 тыс. леев в год на одного ребенка плюс на школу, но как они расходуются — не прописано. Мы в течение года разработаем формулу, чтобы было видно, на что выделяются и тратятся деньги, чтобы родители знали. Конечно, надо увеличить зарплаты учителям. Плюс важно освещать все нарушения и наказывать виновных.
В вузах тоже стоит проводить экзамены по тому же принципу, что и на степень бакалавра. Но вузы автономны и сами должны ужесточить контроль за результатами обучения студентов. Непрямое же воздействие на вузы окажет Агентство по качеству профессионального образования. Нужно хотеть учиться, а не платить.
