«У нас, видимо, есть это желание — связать сегодняшний день с древними звуками». Интервью NM с группой Via Dacă
20 мин.

«У нас, видимо, есть это желание — связать сегодняшний день с древними звуками». Интервью NM с группой Via Dacă


Казалось бы, фольклором в Молдове уже никого не удивишь. Но появилась группа Via Dacă и буквально сразу заговорили о «новом дыхании» молдавской музыки. В группе четыре человека, вместе они выступают менее года. Солистка и автор текстов ЮЛИЯ ПАНИЧ и гитарист и композитор САНДУ КОРДОНЯН рассказали в интервью корреспонденту NM ОЛЬГЕ ГНАТКОВОЙ, как музыка и природа объединили бывших работников посольств и экономистов, кто такие «хук-мейкеры» и почему молдавский слушатель боится «нового контента». 

«Нужно чем-то жертвовать, чтобы заниматься тем, чем хочешь» 

Вы собрались как группа только в январе этого года. А как каждый из вас пришел к музыке? Юлия, вы ведь по образованию журналист, а работали в Британском посольстве? 

Юлия:  Музыкой я никогда не занималась, но всегда была близка к ней. В детстве училась в музыкальной школе по классу скрипки, потом брала частные уроки гитары и всегда хотела петь. С детства мы с мамой на кухне каждый вечер распевались. Поэтому к музыке я всегда тяготела. В кризисный момент жизни поняла, что не стоит больше идти на компромиссы и заниматься нужно тем, к чему душа лежит. И если не сейчас заняться музыкой, то потом будет поздно. 

Видимо, когда человек принимает какое-то кардинальное решение и вкладывает в это всю свою волю, звезды тоже выстраиваются как надо. Так мы и сошлись с ребятами.

Санду: Я в детстве окончил музыкальную школу, но музыкой не думал заниматься. Уже в университете мне предложили играть в группе Alternosfera. Это была моя первая группа, в которой я играл года два. Оттуда все и пошло. Участвовал в проектах, работал как сессионный музыкант, создавал саундтреки к короткометражным фильмам. Давно был в этой сфере, но с паузами. Были моменты, когда думал вообще бросить.

А когда и как каждый из вас понял, что музыка это серьезно, что это «то самое»? Для Молдовы ведь это не самый очевидный выбор.

Юлия: У меня это произошло года два назад. В моей жизни случилась очень большая потеря, после чего сильно изменились ценности и отношение к жизни. Я вдруг поняла, насколько все мимолетно, эфемерно. Компромиссы ведут к тому, что душа чахнет. Для меня наступил момент, когда я поняла, что или  я буду заниматься тем, чем хочу, или просто жизнь не имеет смысла. Это было почти на физиологическом уровне. Чтобы открыться вновь и как-то снова вернуться к жизни, нужно было заняться музыкой. Сначала было непонятно, с чего начать. Потом потихоньку течение жизни, как река, привело ко мне ребят. Мы начали репетировать, и это просто произошло. 

Не было страшно отрываться от привычной работы?

Юлия: Не было. К тому времени у меня внутри наступила пустота и тишина. Все изменилось. Мне нечего было терять, по сути. Нужно было придумать себя заново.

Санду, а у вас тоже, насколько я понимаю, нет музыкального образования? 

Санду: Да, сначала я год учился в медуниверситете. Но потом понял, что больше не буду. Мне как раз предложили участвовать в Alternosfera и нужно было выбрать вуз, который не будет отнимать все время. И я пошел в Экономическую академию, потому что там можно было сачковать. Мы с Марчелом (Марчел Бостан вокалист Alternosfera. NM.) учились там на одном факультете.

Еще в школе я окончил обычную музыкальную семилетку. Медвуз был больше желанием моих родителей, чем моим. После 11 класса вряд ли кто-то знает, чем конкретно хочет заниматься. С экономикой было то же самое. Но параллельно я уже серьезно занимался музыкой: репетиции, студии, концерты. 

Вы говорили, что были временные провалы, приходилось уходить. Что заставляло возвращаться?

Санду: Бывает такое: чувствуешь, что тебя разрывает изнутри, и ты занимаешься не тем делом, каким хочешь. Офис это другая жизнь. Многие идут на компромиссы ради комфорта. Не знаю, правильно ли так говорить, но нужно чем-то жертвовать, чтобы заниматься именно тем, чем хочешь на самом деле. Даже если это толком не приносит денег.

Юлия: У Эмиля Лотяну в «Лэутарах» есть эпизод, когда маленький мальчик, главный персонаж фильма, нашел самодельную скрипку. Он был из семьи лэутаров. Он заиграл, а отец начал его бить со словами «ты играть не будешь». А дядя ему: «Ты что, не видишь, что у него печать на лбу, ему суждено быть музыкантом».

Если ты честен с собой, то понимаешь, что ты или делаешь то, для чего сюда пришел, или… Мне кажется, что для человека самое главное это самореализация. Все остальные социальные договоренности и игры:  семья, дети, это уже потом. Просто кто-то из людей забывает о том, для чего они сюда пришли. Кто-то вспоминает и чувствует это где-то под коркой.

Санду: Кто-то, кстати, создан для офиса, и это тоже нормально.

Юлия: Да, есть те, кому нравится очень спокойная жизнь. Когда ясно, что завтра будет именно так. В прошлом я работала тренером по профессиональному развитию, периодически и сейчас провожу тренинги. Есть определенный тип людей, для которых офисная работа, ее спокойствие и стабильность наивысшее счастье. А есть те, кто этого не выносит и сходит с ума. 

Очень важно понимать, кто мы по сути, что нами движет, кто мы есть. Мы же разные. Нет правил и одной на всех формулы счастья и успеха. Когда о такой формуле рассказывают всякие гуру, лидеры или просто успешные ребята это их формула, и она сработала для них. Но каждый человек должен найти свой путь и познать себя сам.

Рецепта нет, но все же есть люди, которые, так или иначе, вдохновляют. Своим творчеством, например. Кто из поэтов и музыкантов стал для вас примером и, может быть, даже направляет ваше творчество?

Юлия: Для меня, наверное, один из самых главных ориентиров это Борис Борисович Гребенщиков. Это человек, который максимально присутствует в настоящем моменте. Его творчество со мной резонирует. Гребенщиков  восхищает меня как музыкант: он не ограничился одним стилем или формой. Гребенщиков, как вода: никогда ничего не боялся. Он вышел за рамки устойчивых паттернов и моделей и не пользовался всеми этим формулами как стать успешным музыкантом или как написать хит. Он стал чистым потоком, каналом связи с божественным через него музыка идет. 

Мне кажется, что человек сам ничего не сочиняет, и мы не можем придумать то, чего не знаем. Мы перевариваем информацию, которую потребляли всю жизнь. Когда рискуешь и открываешься, музыка приходит. Конечно, должна быть какая-то библиотека знаний и навыки, чтобы это считывать, но музыка оттуда. Как и поэзия, и другие искусства, и математически открытия.

Санду, а кто для вас ориентир и вдохновитель?

Санду: Основной это природа. Из композиторов, пожалуй, Бах и Шопен. Современная музыка очень разная и трудно остановиться на чем-то одном. Вдохновлять может все, начиная с диско и заканчивая тяжелым роком. Но какого-то четкого ориентира не могу назвать. Все настолько разное и прикольное. Даже электроника наложила отпечаток на нашу музыку. Уже старое направление, но новое здесь. 

А можно навскидку пару имен, которые вас поразили, которые выстрелили за последнее время? 

Санду: Есть парень BINKBEATS это человек-оркестр, который создает музыку на ходу. Он полиинструменталист: играет на разных инструментах, использует всевозможные звуки. Он создает свои реки в режиме real time. Такой подход один из сегодняшних трендов.

Есть еще, например, группа Tinariwen из Алжира. Это бедуины, которые раньше тусовались с автоматами, а потом начали писать медитативную музыку. У них уже пять премий Grammy.

Юлия: Есть еще Тина Султани, девушка, которая все делает сама. Она тоже создает музыку на сцене в real time: использует педалборд, электрогитару, мидиконтролер и т.д. Она весь трек создает вживую. И при этом видно, что человек взорван. Музыка это не только звук, это еще вибрация, которая исходит от человека. Мы на нее реагируем больше, чем на композицию и форму, хотя и не всегда осознаем это.

А как вы планируете работать и развиваться? Вы студийные музыканты, будете покорять Youtube или вам больше нравится живая сцена? 

Юлия: Мне одинаково интересно и то, и другое. Одно помогает другому. На живом концерте ты чувствуешь реакцию людей и получаешь фидбэк. В студии прорабатываешь детали, делаешь связное, полное звучание, видишь, что не вяжется и где нужно доработать. Это разные формы работы.

Санду: И разный адреналин. Когда получается новая песня, ты испытываешь какое-то особенное счастье. Сцена это вообще другая тема.

«Нельзя передать духовные знания на суперстаром языке»

Как правило, сейчас в музыкальной индустрии четкое разделение труда:  музыку пишет один, слова второй, исполняет третий. Это больше похоже на производство, и коллективного творчества стало меньше. Как строится ваш рабочий процесс?

Юлия: Не соглашусь.  И сейчас в музыке очень много построено на коллективном творчестве. В этом можно убедиться. Есть британский подкаст Song Exploder, там очень разные музыканты рассказывают, как писали свои треки. Все друг с другом сотрудничают, проходят через разные кризисы, такие же, через какие проходим мы.

Санду: Мейнстримовая музыка создается так, как вы описали. Это бизнес. Заказы, четкие цели. Но и музыкой это тяжело назвать, это больше математика: совмещенные шаблоны, таргет-группы, расчеты. Вместо хит-мейкеров появились даже хук-мейкеры. Хук это фишка в песне, которая цепляет и держит тебя. Крючок. Добавить только прикольную аранжировку и голос. Но это коммерческая история. У нас, скорее, ощущение семейных взаимоотношений.

За кем все-таки последнее слово? Кто-то создает основу, и дальше вы вместе дорабатываете?

Санду: У нас есть наработки. Мы как-то песню видим, но дорабатываем вместе с ребятами. Аранжировкой занимается вся группа. 

Юлия: Порой песня может родиться от одной фразы или хлопка. Потом может быть по-разному Санду один работает, мы вместе или вся команда. Иногда мы на репетициях просто некоторое время джеймим, импровизируем. Кстати, мы параллельно и организуем, и участвуем в джемах.

Санду: На самом деле это проект, который породил нашу группу Mosaic Social Club. Каждый месяц мы проводим тусовки, где молодые музыканты встречаются с более-менее опытными. Что-то вроде моста между разными поколениями.

Вы уже определились, в каком стиле или жанре работаете?

Санду: С этим тяжело. Мы уже начали сталкиваться с такой проблемой: появляются песни, которые, вроде как, не похожи на нас. Есть элемент, который проходил через каждую композицию, а есть песни, которые будто выдраны из контекста. По-моему, это интересно. Но…

Юлия: Мы никак не определяем стиль. И не выбираем. Музыка приходит, и мы с ней знакомимся. Понятно, что есть какая-то стилистика, которая нам близка, звучание. Оно связано, для меня по крайней мере, с tribal, племенной музыкой наших предков.

Санду: Причем всех предков, не только даков или русских. Кельтские, татаро-монгольские мотивы мы тоже используем.

Юлия: Когда все говорят о том, что мы вдохновляемся фольклором, то думают, что только из местным. На самом деле нет. Через эту территорию проходили разные народности. Они все оставили здесь след: славянские племена, северные, гето-даки.

Tribal музыка рождалась из близких отношений с природой. В ней есть что-то настоящее.

Мне кажется, мы ее, так или иначе, подкоркой чувствуем. И нашей группе это нравится. С друзьями мы уже несколько лет обсуждали идею создать сборник молдавских мантр. Paparuda тоже своеобразная мантра, потому что там есть повторения, обращение к божественному. Это ритуал, но в нем есть некоторая логика мантр. Не то чтобы мы привязаны к этой идее, но она где-то витает в воздухе. Я периодически занимаюсь медитацией и йогой, поэтому это часть моей жизни. 

Но в то же время мы пытаемся этому придать современное звучание, сделать фольклор актуальным. Человек меняется. Нельзя передать духовные знания на суперстаром языке, который сегодняшнее поколение просто не понимает. Мы не можем, по сути, читать Библию, мы не можем читать веды. Это совершенно другой контекст, другие точки отсчета. Этому нужен какой-то перевод на сегодняшний понятный язык. У нас, видимо, есть это желание — связать сегодняшний день с древними звуками.

Как вы думаете,  интерес группы к фольклору это принципиальная позиция или этап?

Санду: Ни то и ни другое. Это общее направление. Когда ты уходишь от рутины, то встречаешься с природой. Начинаешь чувствовать отголоски далекого прошлого, которое в книжках не найдешь. И сбрасываешь с себя современную жизнь viata cotidiana.

Мне кажется, что прогресс в музыке это приближение к тому звучанию. Сейчас, по-моему, акустические инструменты снова стали очень популярны. Развиваются технологии, а в современную музыку возвращается акустика. 

Как вам кажется, в современной жизни не хватает этой самой связи с реальностью? Что вы хотели бы изменить вашей музыкой?

Санду: Хочется, чтобы мы стали чаще обращать внимание на то, что мы творим и создаем, и на то, что убиваем.

Юлия: Хочется, чтобы люди стали более осознанными в своих поступках и вспомнили, что мы по своей сути часть природы. А так мы забетонировали себя в городских джунглях и забыли о том, кто мы есть. Страдаем от этого, пьем антидепрессанты, прячемся, сбегаем в соцсети, игры, алкоголизм и наркотики просто потому, что нам одиноко. И отрезаем себя от источника энергии и любви. Когда люди вспомнят, то вернутся к своей истинной природе. Ад это забвение.

Санду: Для нас самих это вспоминание «кто мы есть» своеобразное очищение.

Юлия: Когда люди рубят деревья, они не понимают, что отрубают что-то у себя же. Если удастся это понять, то, мне кажется, изменится все. Мы можем еще десятки лет проводить какие-то институциональные реформы и ничего не получится, потому что нужно работать на уровне сознания людей. Как бы мы ни пытались построить школы и садики, это ничего не поменяет. Мы сами себе придумали ад. Но рай тоже здесь, просто нужно вспомнить.

Обычно об этом как раз сложнее всего помнить. Возвращаясь к тому, как вы работаете. Очень многие проекты, которые начинаются с таким же большим энтузиазмом и идеями, быстро схлопываются из-за отсутствия организаторских способностей и ситуации на рынке. Как вы справляетесь с этим?

Юлия: Помогает личный опыт, профессиональный. Например, я в прошлом довольно много занималась организаторской работой. Конечно, в идеале хочется меньше этим заниматься, потому что это поедает энергию. Писать музыку и организовывать довольно сложно.

Санду: И думать о колонках. 

Юлия: Да, думаю, что в нашу команду еще придет человек, который возьмет это на себя. Мы относимся к группе не как к бизнесу, это часть нашей жизни, наша жизнь. Естественным путем однажды притягиваются нужные люди.

Клип Paparuda, например, мы делали с молодым режиссером Лучией Лупу и ее командой на уровне некоммерческого сотрудничества. И так у нас часто получается. Ресурсы ограниченные, но есть человеческие ресурсы, и это очень много дает. На идее общности многое строится: только так можно что-то продвигать.

Но все равно это нужно делать достаточно четко, чтобы все двигалось вперед, причем с той скоростью, с которой вам бы хотелось. 

Санду: Скорость неконтролируема.

Юлия: Да, мы проходили через это. Клип должен быть готов к июню. Но вот уже закончился июнь, а мы даже не начали его снимать. Происходит одно, третье, десятое, но в итоге все выстраивается. 

Санду: И появляются более честные фильтры. Когда делаешь все вжуууух,  где-то теряешь детали. А когда все происходит своим путем, все получается.

Юлия: Мы стали иначе к этому относиться. Есть естественный темп развития вещей. Всегда нужно что-то еще улучшить, доделать, докрутить. У каждого момента есть своя энергетика и свои задачи. Вот сейчас так. 

Ребенку нужно девять месяцев, чтобы созреть и родиться. За три месяца он никак не успеет. Люди часто ставят перед собой нереалистичные цели и сроки. Часто слышно:«Мы хотели, но не получилось». А, может быть, вы хотели чего-то нереального. Нужно ставить перед собой реальные сроки и уметь ждать. Терпение нужно во всем. Хотя это не отменяет работы.

Сегодня говоришь себе: I’ll do my best. Мы же не каждый день можем отдаваться на всю катушку. Сегодня чуть больше, завтра чуть меньше.

«Музыка становится частью холодца»

Как при таком подходе к темпам вы оказались на сцене в Монреале?

Юлия: Мы полетели туда самолетом. 

Но все-таки как получилось, что первый зарубежный концерт и сразу на другом конце света?

Юлия: Мы выступали здесь на фестивале Ia Mania, который проводит Ната Албот и ее фонд Klumea. В Канаде у них есть организация Cultur Tricolor. Спустя пару недель после фестиваля Ната предложила сыграть в Монреале. Мы согласились. А дальше пошло-поехало. 

9 сентября там отмечали День Молдовы. И ребятам хватило храбрости нас пригласить, хотя мы тогда были неизвестной группой. Но они решились, и было супер здорово.

Какой был отклик аудитории, организаторов?

Юлия: Хороший. В декабре будем выступать на Balul Brazilor, который тоже организует Ната. Раз нас продолжают приглашать, видимо, все прошло хорошо.

В Монреале мы нашли очень теплых друзей. До сих пор чувствуется связь, контакт. Все было очень по-семейному. Не было похоже на гастроли. Мы жили в доме одной молдавской семьи.

Санду: Решение пригласить нас было экспериментом. Наши мейнстримовые артисты часто выступают за границей. В культуре наших людей, которые живут за рубежом, ничего не меняется. Там то же самое, что здесь показываюи по телевизору и крутят по радио. Организаторы в Монреале хотели чуть-чуть изменить эту тему. Правда, они рисковали, пригласив нас. Только дорога стоила очень дорого. Но они хотели изменить что-то для живущих там. Потому что весь нафталин, который приезжает туда из года в год, ничего не меняет в них. И нет ощущения, что они живут за границей. Только вещи другие, появляются машины и дома. А в голове то же самое. Есть комфорт и нет никакой тяги двигаться дальше. То, к чему они стремились, они этого и достигли. А культура осталась практически на том же уровне.

Юлия: Есть группы молдаван, которые современно думают и мыслят, хотят делать иначе.

Санду: И сейчас они создали тусовку, которая конкурирует со старой диаспорой.

Юлия: Сейчас выдадим всю подноготную…

Санду: Ну почему же. Мы их поддерживаем, и они должны об этом знать. И те, и другие.

До нас к ним, кстати, приезжали Паша Парфений и Кэтэлин Жосан.

Юлия: Но ты же не назовешь это нафталином?

Санду: Нет, это не нафталин. Но это политика. Зато у них были очень хорошие продажи. Мы по продажам вышли в ноль. Там чаще хотят видеть таких, как Зинаида Жуля, Ионел Истрати. Всю эту «нунту».

Юлия: То есть то, к чему они привыкли в Молдове.

Санду: И еще должна быть jelea. Если есть jelea, то концерт будет успешным. И можно организовывать турне по всем диаспорам.

Юлия: И в диаспоре, и в самой Молдове очень низкий интерес к новому контенту. Нет никакой динамики. Выступают одни и те же исполнители с репертуаром 20-летней давности, и народ ходит.

Санду: Но все же есть новые ребята, которые делают новую музыку. В электронике, например. 

Юлия: Да, но это определенная ниша. На более широком уровне интереса к этому нет. Молдавской группе нужно выйти на другой рынок, чтобы ее признали дома. После того как съездили в Канаду, нами все заинтересовались. Хотя мы такие же, как были, играем такую же музыку, как и до Канады. А так люди привыкли находиться в своей зоне комфорта. 

Санду: Они не уверены, что это круто и поэтому не знают, нравится им это или нет. Если кто-то скажет «чувак, это круто», тогда да.

Юлия: Те же Carla’s Dreams сначала выстрелили в Румынии.

Санду: Как и Alternosfera, и Дан Балан. Здубы в России.

А как вы себя при всех этих «но» видите года через три?

Санду: Хотелось бы, чтобы так: Mosaic Social Club огромная платформа, которая создает свой контент, начиная с написания музыки и заканчивая продвижением в интернете. На молдавском, и не только, музыкальном рынке появляются пять-шесть новых имен. А Via Daca… живут где-то в горах и сочиняют музыку. 

Совсем покинули социум?

Юлия: Многие музыканты, чтобы сочинять музыку, временами уезжают подальше от социума и городской суеты. Это нормальная практика. 

Санду: Вообще изредка всех разрывает куда-нибудь уехать. Я сам жил в горах. Первый экологический дом мы построили в румынских Карпатах: четыре больших купола из мешков с землей. Мы там жили и строили семь месяцев. 

Конечно, потом вернулись в город. Там интересно, но мы городские. Но приезжать туда будем в любом случае.

Юлия: Город и организаторская работа засасывают. Не хватает даже не времени, а нужного состояния, чтобы сочинять музыку. Это ведь не посуду помыть. До нужного чистого состояния себя нужно разогнать, и это внутреннее спокойствие нужно найти. И поэтому иногда очень хочется вырваться  хоть на пару недель, на месяц, чтобы заниматься только этим, чтобы искать, работать с музыкой. Не отвлекаться на организационные дела. А что будет через три года… понятия не имею.

Санду: Может, дети появятся.

Юлия: У нас же есть наш барабанщик.

Санду: Да, барабанщик Юлиан это ребенок. Басист Виталий дедушка. Он самый старший из нас, раньше играл в Snails. 

Юлия: Были на днях, кстати, на экзамене у Юлиана в консерватории. Он учится на третьем курсе, на перкуссии.

И как впечатления от экзаменов в консерватории?

Юлия: Для меня как человека, который хотел быть частью всего этого, это было каким-то идеальным облаком. Но потом оказалось, что все намного приземленней. Музыка для многих людей это просто ремесло.

Санду: Тот же офис.

Юлия: Свадьбы, кумэтрии, корпоративы: там искусства нет. Музыка становится частью оливье, холодца. Может, я слишком идеалистично к этому отношусь, но музыка к пиву с колбасками… это не музыка, это уже что-то другое. С другой стороны, это тоже должно быть.

Санду: Да, люди отдыхают, им нравится. Хотя недавно к нам приезжал джазовый пианист Миша Альперин. Выходец из Кишинева, сейчас преподает в Осло в консерватории. Он начал свой мастеркласс со слов: «Музыка это не интертейнмент».

Юлия: Нужно быть честным с собой. Не надо думать, вот сейчас я напишу пять хитов, заработаю денег, а потом буду заниматься музыкой, которая мне нравится. Начинаешь писать эти пять хитов…

Санду: И уходит жизнь.

Юлия: И ты начинаешь забывать. Ты пошел на компромисс ради денег, чуть-чуть продал душу. Все начинается с чуть-чуть. Это «Фауст» все давно объяснил. Мы все выбираем, что для нас важней. 

Если говорить о приоритетах, то какой все-таки ближайший план?

Санду: Сейчас мы готовим второй клип, про вырубленные леса. На песню Padure Verde. Вырубка лесов в Молдове   огромная проблема, как и практически везде. В горах Румынии европейские корпорации вырубают леса на древесину.

Юлия: Но у нас леса очень поредели за последние годы. Осталось около 7% площади всех лесов Молдовы. На карте все еще зеленое, а на самом деле все не так. Государство продолжает рубить, и об этом почему-то мало говорят. В городе вместо вырубленного сажают какие-то веточки, которые не выживают: по нормам городского планирования нужно сажать 8-10-летние деревья. Это ведь наш воздух. Его нехватка уже чувствуется: летом на Штефана мы вдыхаем расплавленный бетон и асфальт. Люди теряют сознание. Поэтому хочется поднять несколько вопросов экологии, но это уже зависит от наших возможностей.

x
x

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: