Во-первых, потому что это блог, а не новостной портал. Во-вторых, потому что я поднимаю темы, на которые не говорят священники. Я критикую многие ошибочные практики, традиции. Критикую ошибочные действия или бездействия священников. И предлагаю решения.

Меня вдохновила речь журналиста Виорела Пахоми на конференции TedX, которая называлась Vova Must Die! («Вова должен умереть»). Это история о некоем парне Вове, атеисте. Но вот он встречает девушку, женится на ней, а потом и венчается. Венчается, потому что так надо. У них рождается ребенок и Вова решает его крестить. Тоже, потому что так надо. Многие ходят в церковь и совершают обряды, только «потому что так надо», а не потому что понимают их смысл.

Около 60-70% сообщений, которые люди оставляют в комментариях под видео или отправляют мне в личку — это поддержка и благодарность. Конечно, есть и критика, в основном, православных талибанов. Так я их называю.

(Мимо нашего столика проходит худой лысоватый мужчина и неожиданно останавливается. «Dă Doamne» (Дай Господь), — здоровается он с Ионом Андронаке, кланяется и идет дальше. «Dă Doamne», — отвечает Андронаке и, вздохнув, уточняет — «Это студент теологической академии и дьякон. Узнал меня»).

Есть комментарии, где люди предлагают мне поднять ту или иную тему. Тем, которые будут интересны читателям, очень много. Проблема в том, что о них никто не говорит. Всех устраивает нынешнее положение вещей в церковной системе.

Хм. Вообще-то я собирался рассказать об этом после 12 июня. Ну да ладно, расскажу сейчас. 2 июня на сайте академии была опубликовано сообщение о моем отчислении. Я переопубликовал его в соцсетях. А на следующий день об этом написали многие новостные порталы. В тот же день вечером мне позвонил ректор Теологической академии. Он сказал, что сожалеет о своем решении. На него надавили, чтобы он меня отчислил. Ректор вызвал меня в академию, и мы подписали документ о моем восстановлении.

Мы все понимаем, откуда давление — от руководства Митрополии. Но больше я смогу рассказать после 12 июня, когда получу документ о восстановлении в академии. То, что они сделали, очень низко: задним числом подписали решение о моем отчислении якобы еще в феврале, а опубликовали его 2 июня. Меня приглашали многие телеканалы рассказать об этом. Но я не пошел, потому что моя цель — не скандалы, а изменение положения вещей к лучшему. Моя борьба — не против церкви, а ради церкви. Ради самобытной православной церкви и против того, чем она сейчас является — обычным поставщиком услуг.

Безусловно, там есть светлые умы, но ни один меня не поддержал. Они хотят построить карьеру священников, а в этой профессии очень важно быть послушным. Пока ты студент, должен быть профессорам. Когда ты священник, должен слушаться епископов. И так далее. Зато я получил много сообщений о поддержке от выпускников академии.

Когда подавал заявление в Теологическую академию, я уже был частью системы, но еще не осознавал всего, что мне предстоит сделать. С первого месяца учебы я инициировал разговоры со священниками-профессорами, спорил с ними, писал много постов в соцсетях, критикуя определенные церковные практики. Сейчас для меня стать священником — не самое главное. Думаю, что мирянином смогу сделать больше. Ведь после посвящения я буду вынужден подчиняться этой системе. Уверен, что меня рукоположат в священники, но не сейчас. Сейчас это даже не цель. Нужно подождать еще три-четыре года. Пока я не готов ни морально, ни духовно. Зато свою службу мирянина выполняю с достоинством.

Мне повезло, что могу содержать себя из других, не церковных источников. Я - профессиональный музыкант., окончил музыкальный университет в Вене. Сейчас у меня есть музыкальные проекты, большая часть которых за рубежом. Примерно 100 дней в году я нахожусь в гастрольных турне. Благодаря этому содержу себя и семью. У меня двое детей и вскоре родится третий. Если стану священником, буду продолжать делать то, что делаю. Буду содержать себя из других источников, а служба священнослужителя станет больше призванием, чем профессией.

Это халатность священников. Они потворствовали развитию церковного бизнеса - им это выгодно: у них стабильный заработок от каждой оказанной святой услуги. Обычным людям это тоже выгодно: они пришли, обвенчались или покрестили ребенка, сделали хорошие фото и видео на память, заплатили несколько сотен или тысячу леев и ушли. Все красиво, все довольны. Церковь стала попмезной копией ЗАГСа, куда люди приходят оформить свои отношения.

Происходящее всем удобно. Митрополия радуется, что у них много «православных верующих». Священнослужители радуются, что у них есть доход. Людям удобно приходить в церковь, когда что-то нужно. Но мы не осознаем, что это большой грех перед Господом. И когда я говорю священнослужителям об этом грехе, они его не осознают и скрываются за цитатой апостола Павла: «Тот, кто служит у алтаря, кормится алтарем». Да, когда священник ведет социально-филантропическую деятельность, сообщество будет его поддерживать. Но это не должно быть в обход налогообложения и этим нельзя злоупотреблять.

Церковь принадлежит всем прихожанам и должна существовать на членские взносы активных прихожан, которые заходят иметь место для коллективных молитв. Так они смогут финансово поддерживать это место. Финансами будет распоряжаться приходской совет, куда должны входить только миряне. Если священник будет активным и сообщество захочет его поддерживать, часть пожертвований сообщество отдаст ему. Священник, в свою очередь, каждый месяц будет давать отчет о своей деятельности. В первую очередь это дисциплинирует христиан, ведь церковь принадлежит им. Сейчас церковь похожа на кабинет духовного массажа:пришел, немного помолился и заплатил.

До меня тоже были те, кто говорил. Но они не были людьми из системы. Это были гражданские активисты, журналисты. А я из системы: студент теологии, сын священника, активный христианин. Настоящий христианин.

Активный христианин в первую очередь знает, во что верит. Он - часть церкви. Активный христианин посещает коллективные службы, церковные службы. Это тот, кто помогает обездоленным. Тот, кто любит ближнего всем сердцем и не распространяет ненависть.

Безусловно. Христос был распят не только во имя гетеросексуалов, не только во имя христиан и не только во имя иудеев. Христос был распят во имя всех, независимо от идентичности каждого. А ненависть, которую некоторые православные христиане проявляют по отношению к группе, которую дискриминирует все общество, - абсолютно несовместима с христианством.

Я вырос в гомофобной семье, поэтому, естественно, и сам был гомофобом. Я учился в Европе, где впервые познакомился с ЛГБТ-людьми. Мы не дружили, но открыто общались. Для меня это не было проблемой, но внутри оставался гомофобом. Я их не принимал. Потом я женился. Моя жена борется за права человека, права женщин, она сыграла важную роль в том, что я избавился от своих предрассудков и стереотипов, в особенности по отношению к ЛГБТ. Потом я подружился с людьми из ЛГБТ-сообщества, и мне стала неважна их сексуальная ориентация.

Я бы не сказал, что все общество такое. Да, в сообществе православных христиан Молдовы достаточно много религиозных фанатиков. Мы их видели и на контр-марше, и на других мероприятиях. Но они немногочисленны. Здесь многое зависит от того, как видят ситуацию священнослужители из сельской местности. Они воспитывают общество. Если священнослужители будут более толерантными и не будут воспитывать эту ненависть, то общество будет более терпимым, более христианским.

Да, конечно, это опасная тенденция. Церковь и государство — это совершенно разные вещи, которые не должны пересекаться. Самые серьезные проблемы в христианстве возникали из-за заигрывания церкви с государством. Это началось в четвертом веке. Самобытное, настоящее христианство существовало в первые века, когда христианство было непризнанной, гонимой религией. Тогда сообщество христиан было настоящим, оно не занималось оказанием услуг.

Верхушка Молдавской митрополии живет в параллельной реальности. Они приезжают в региональные приходы, где их встречают хлебом-солью, цветами. Точно так проходят встречи политиков с избирателями в селах, когда всех сгоняют на встречу. И поэтому, когда руководство митрополии слышит о предложениях, которые, в том числе, выдвигаю и я, они воспринимают это как личностные нападки, а не желание разрешить проблемы. Потому что они не видят проблем.

На балансе Молдавской митрополии только один социальный центр на 1500 приходов. И это при том, что 97% населения православные. Да, в некоторых приходах есть небольшие центры, но их мало. Зато каждый священник должен ежемесячно отчислять митрополии от 100 до 5000 леев в зависимости от прихода. Но никто из священников и прихожан не задается вопросом, куда эти деньги уходят. Речь идет, по моим подсчетам, примерно о €20 тыс. ежемесячно. Это немало. Никто не знает, куда эти деньги идут.

Церковь — это не здание со множеством икон внутри и позолоченными куполами. Церковь — это сообщество людей, которые верят и славят Христа, сына Божьего и спасителя нашего. Церковь может собираться для коллективной молитвы и на стадионе, и в поле. Где верующие соберутся, там и будет церковь. Многие не знают, что такое церковь. В здании церкви одни просто чувствуют себя хорошо. Другие ходят туда, потому что там красивые песнопения. Некоторым присутствие священников в традиционных одеяниях придает уверенность в том, что их молитвы будут услышаны. Другие считают, что эффект персональной молитвы в церкви при зажжении свечи будет больше, чем если ее произнести дома.

Но личная и коллективная молитва — это разные вещи. Персональную молитву можно совершать только дома. В церкви мы все — одно живое существо и молимся вместе, славя Господа. Почему сейчас церковь не выполняет эту функцию? Потому что священники бездействуют, не хотят проводить лекции по катехизису. Обычные православные верующие не знают элементарных понятий веры.

Здорово. Я бы хотел, чтобы митрополит Владимир стал видеоблогером и чтобы у него было 50 тыс. просмотров. Задумайтесь, 50 тыс. - это очень много, учитывая, что не у всех граждан Молдовы есть Facebook. Был бы рад, если митрополит позвонил бы мне и попросил уступить ему блог. Я бы пошел на это. Священники должны говорить с народом, но они этого не делают. Им страшно. Страшно говорить перед публикой, страшно сказать то, чего не стоит говорить. Многие священники критиковали мой блог и уверяли, что интернет — мир дьявола, что мы должны говорить с реальными людьми. А в Facebook что, роботы сидят? На воскресной службе священники выступают перед аудиторией максимум в 200 человек. Я в блоге выступаю перед 50 тыс. человек.

Но я в видео объясняю, почему женщине можно быть активной в церкви во время менструации: целовать иконы, есть анафору и даже разделять тело и кровь Христовы. Практика считать женщин, у которых менструация, «нечистыми», зародилась в первые века христианства. И сейчас мы создали христианство, которые состоит только из правил: «это можно», «это нельзя» - и забыли о любви, о Господе. Для нас правила стали важнее простого человека. Но мы должны осознать, что человек — это самое совершенное божье создание. Мы были созданы по его образу и подобию и потому должны его [человека] любить, принимать, уважать.

Некоторые священники даже сами являются агрессорами по отношению к своим женам. Мне известны случаи, когда женщины на исповеди рассказывали, что их бьют мужья, а священники отвечали, что «это крест, который ты должна нести по жизни, поэтому терпи, потому что бог благословил твой брак». И здесь мы подходим к проблеме, которую я считаю одной из основных в Молдове — отсутствие диалога между гражданским обществом и церковью. С одной стороны, есть критика гражданского общества, которая не доходит до представителей церкви. С другой стороны, священнослужители закрылись в своей реальности и не хотят замечать необходимости ввести сексуальное воспитание в школах, необходимость борьбы с семейным насилием. Есть очень много вопросов, по которым церковь и гражданское общество могут работать вместе.

Гражданское общество. Оно более активное и энергичное. Но у гражданского общества тоже есть страх. Страх разговаривать со священниками, обращаться в митрополию.

Да, многие недоуменно смотрели на нашу пару. Мол, как православный христианин, студент теологии, женился на феминистке. Некоторые священники - женоненавистники. Даже апостол Павел говорил, что «женщина должна молчать в церкви». Но эти вещи со временем изменились. Опять же, Христос не воплотился в мужчину или женщину, он воплотился в человека. Мы все равны перед богом. Я очень уважаю то, что делает моя жена. Поддерживаю во всем, что она делает для гендерного равенства в Молдове. Кстати, через две-три недели у нас родится третий ребенок. Это будет девочка. Мы с женой хотим крестить ее во время воскресной службы, и это станет праздником для всего прихода, а не только нашей семьи. Весь приход нас знает, мы каждое воскресенье в церкви. Весь приход знает, что Алина беременна, и все ждут появления на свет новой христианки.