(ВИДЕО) Два месяца в бункере «Азовстали». Интервью NM с женой защитника Мариуполя
7 мин.

(ВИДЕО) Два месяца в бункере «Азовстали». Интервью NM с женой защитника Мариуполя

Настя больше двух месяцев прожила со своим четырехлетним сыном Ваней в бункере завода «Азовсталь». Два месяца без лекарств, полноценной еды, под постоянными обстрелами и ударами авиабомб. Ее муж в это время защищал завод в составе Нацгвардии. Насте предстояло пройти фильтрацию, допросы российских спецслужб, узнать, что ее муж ранен, а после эвакуации военных с «Азовстали» — попал в плен. Свою историю Анастасия Михилева, жена защитника «Азовстали», рассказала в интервью корреспонденту NM Виталию Шмакову.

*Интервью было записано уже в Киеве, куда Настю вместе с сыном привезли волонтеры. Смотрите видео-запись интервью. Ниже также представлена расшифровка.

«Просто жили, пока нам не отключили воду, газ, свет»

Мы жили в Приморском районе. Это недалеко от моря, 10 минут пройтись. У меня была полноценная семья: я, мой сын Ваня и муж. Мы жили втроем. Я работала в аптеке. Муж — военный. Ваня ходил в садик. Ну, все как у всех. А 24-го числа все у нас поменялось.

Утром, где-то в районе 08:00, мне муж звонит и говорит: «Забирай все документы из дома, и бери вещи на три дня». Мы думали, что максимум до месяца у бабушки пересидим это, и все. Тогда никакого даже вопроса об эвакуации не было.

Надеялись, что это все быстро закончится. Просто жили, пока нам не отключили воду, газ, свет. Девятого числа пришел Андрей, и сказал: «Если я вас не эвакуирую на завод, вы здесь не выживете».

«Он приносил нам в бункер муку и консервы под обстрелами»

Мы приехали в бункер на «Азовсталь». Там были и собаки, и дети, и взрослые. Много людей было: у нас в бункере было 42 человека, восемь детей. В основном всем детям по 10-12 лет. У нас самый младший — 4,5 года.

Там два выхода было: длинный коридор, один выход из бункера и второй. Во время сильных обстрелов мы старались бежать в серединку между ними. И все стояли, ждали, когда это закончится. А потом расходились по своим делам [по бункеру].

Сахар, чай, какую-то еду мы пытались добывать на улице. Было не страшно, но очень мало кто выходил. Надеваешь каску заводскую, и выходишь на улицу для добычи чего-нибудь. Нашли как-то, я помню, яблоко. И оно уже немножко было сморщенное. Но нормальное. Так мы его на долечки порезали, всем детям раздали.

К нам, наверное, раз в три дня старался приходить мой муж. Он приносил нам муку, консервы. Это все тоже было под обстрелами. У него форма — бронежилет, автомат, каска… Это все весит много. И он еще к себе приматывал эти мешки c с едой, и так бежал от своего бункера до нашего. Ему надо было бежать в районе часа, наверное, это далеко было.

Он приходил, проверял, все ли с нами в порядке, какие-то новости нам рассказывал. Там и связи же никакой не было. Потом 6 апреля он пришел, и говорит: «Вам отсюда уходить надо. Седьмого числа за вами приду». И ушел. И не вернулся. Седьмого числа он получил ранение, его забрали в госпиталь.

«Зеленый коридор несколько раз срывался»

В один момент к нам в бункер зашел солдат, и я его узнала. Он из нашей части был. Я к нему подошла, и начала расспрашивать, где мой муж, что с ним, почему он не приходит. Он мне пообещал, что узнает. «Напиши записку», — говорит. Связи не было, и телефонов не было ни у него, ни у меня.

Мы вместе с Ваней написали записку, Ваня писал. Через три дня солдат принес ответную записку и сказал, что мой муж находится в госпитале. У него было два ранения, в плечо. Он писал, что все в порядке.

Там в записке было написано кодовое слово. Если бы его не было, я бы никогда не поверила. Я думала бы, что меня просто успокаивали. Там было написано первое слово «звездочка». Только он знал и наша семья, что меня так мама с самого детства называет — «звездочка». Он написал: «Со мной все в порядке, я как смогу, я сразу к вам».

Потом началась эвакуация. Говорили, что будет «зеленый коридор», будут нас вывозить. Но «зеленый коридор» несколько раз срывался. Мы выходили, но начинались обстрелы, и мы обратно заходили. Так было примерно в течение недели точно, пока уже не взялся за это «Красный крест», когда пришли уже другие солдаты. Они уже официально сказали: «Так и так, собирайте вещи, какие у вас есть. Может быть, к вам придут и скажут, что у вас минута на сборы перед выходом».

«Ты сидишь, и напротив сидит их военный»

Наступил день, когда нас эвакуировали. Нас выводили трое солдат. Очень тяжело мы выходили, и приседали, и прятались. Был момент, когда начала летать квадрокоптер. И они говорят: «Прячемся, потому что они нас могут видеть». На проходных завода мне говорили не рассказывать о том, кто мой муж, и вообще придумать какую-то историю, что он не военный. Мы же потом фильтрацию проходили.

Уже за несколько дней до этого мы понимали, что, наверное, так и будет. Мы Ване рассказывали историю, что его папа ушел в море. И мы вышли, нас встретил «Красный крест», и нас повезли на эту фильтрацию.

На фильтрации у нас проверяли все вещи, брали отпечатки пальцев. В телефоне у меня не было никаких фотографий с мужем, вообще никаких, даже обычных, ни номеров телефона.

Когда мы заходили в палатку, у нас осматривали часть ключицы, смотрели на руки, ладошки. Осматривали женщины, но все равно было не очень приятно. Потом нас провели в палатку, где нужно было писать полную объяснительную. Ты сидишь, и напротив сидит их военный, и ты пишешь объяснительную, как ты попал на завод, кто тебя туда привел.

Мы, моя семья, придумали историю такую, что мы пришли на завод с соседями. Когда мы писали эту объяснительную, подошел солдат со своим телефоном и начал показывать мне на телефоне фотографию моего мужа, где он в форме с другим солдатом. У меня этой фотографии не было. И откуда она взялась у них, я до сих пор не знаю.

Он начал спрашивать. Говорит: «А это не твой ли случайно муж?». Я говорю: «Нет». Я четко держала позицию, что у меня муж в море, он в рейсе, и вообще не знаю, где он сейчас находится. И потом он достает фотографию, а там муж держит Ваню. Ване, наверное, месяцев восемь. Он сидит у нас в зале, на диване, в обычной одежде. Там понятно было… Говорит: «Это тоже не он?» Тогда пришлось сказать, что это он.

Когда это все прошло, мою семью забрали. «Красный крест» расселил их по палаткам. Там были раскладушки с подушками, с одеялами. Они у нас спрашивали: «Вы не переживайте, как вам условия наши?». Для нас тогда после бункера эти условия были идеальными: там и печка была, и тепло. В бункере было очень холодно.

Но меня долго не забирали. И я с Ваней сидела до вечера, уже к шести часам было, а вывозили нас еще с утра. И я попросила, чтобы Ваню забрали с бабушкой. Спросила, почему меня не забирают. Мне военный сказал оттуда: «К вам у нас дополнительные вопросы».

Потом меня забрали в другую палатку, где проходят допросы. Там все спрашивали фамилию, в какой части, где, на каких точках Андрей мог стоять, что он делал. Они мне называли из какой он воинской части. Я этого не говорила им, они знали, откуда он. Они мне назвали его должность, его звания. Они мне говорили: «Если ты не дашь правильную, полную информацию, или хотя бы какую-то полезную, тогда ты здесь останешься. Мы тебя не отпустим».

«Почему ко всем папы возвращаются, а ко мне нет?»

Я сразу хотела ехать в Запорожье, в Украину выезжать. Они говорили: «Зачем тебе ехать в Украину? Тебе будет лучше в Донецке. Да мы тебе поможем в Донецк выехать, там хорошая жизнь. И вообще, что ты в этом Запорожье забыла? В Запорожье делают то же самое, что в Мариуполе. И вообще делать там нечего. Лучше в Донецк едь».

Наверное, в районе 12:00 меня отпустили. Я пошла к «Красному кресту», и начала рассказывать им, как все было и что случилось. Думала, хуже уже не будет. С «Красным крестом» был мужчина из ООН. Он мне сказал тогда: «Я беру тебя под опеку, и ты можешь не переживать, я тебя вывезу». Мы там находились, наверное, двое суток. Только возле нашей палатки постоянно, и ночью, и днем дежурили военные.

Когда мы приехали в Запорожье, уже и не верили, что все может закончиться, и мы уже в Украине. Это был самый, наверное, приятный момент, когда мы едем, а вокруг — поле. Мы тогда еще с тетей ехали в автобусе и ревели.

Запорожье — это первый город, где мы вышли просто в тишину. Там была такая аллейка. Мы выходим на аллею, говорю Ване: «Давай, купим мороженое. За все это время…». Мы пошли за мороженым. Он идет и говорит: «Почему ко всем папы возвращаются, а ко мне нет?». А ему не могу объяснить. Потому что сама не смогла вернуть.

«На связь он не выходит»

18 мая числа его эвакуировали с «Азовстали», тогда всех выводили. И на видео я увидела его, именно его, крупным планом. И с этого момента я начала звонить везде, и спрашивать, есть он или нет его, где он находится.

Мне в списках не подтверждали. Мне говорили, что его нет даже в списках эвакуированных. Его нет. Я пыталась объяснять: «У меня с головой все в порядке, я же его вижу. Как это его нету? Он есть».

Сначала его подали как «без вести пропавшего», пока он висел, его искали. И потом 24 мая мне позвонили из штаба, по-моему, Верещук, и она сказала, что его добавили в список. То есть неделю он висел просто как без «вести пропавший», он «нигде» был, в подвешенном состоянии.

Все, что можно было, я уже все сделала. На связь он не выходит. Я знаю, что кто-то звонил оттуда, где он сейчас находится. Позвонили и сказали, что он жив, сказали, что здоров более-менее, ранения заживают. Но слышать — мы его не слышали.

Очень скучаю. Хочу, чтобы мы были вместе. Правда, больше ничего не надо. Сейчас моя самая главная цель — достать его из плена, чтобы он вернулся в семью, и жил с нами.

***

P.S.

Позже Настя с сыном все-таки попала в Киев. Туда ее привезла волонтерка Дарья Хомицкая, которая помогает семье до сих пор. Недавно Настя узнала, что ее муж, нацгвардеец Андрей Михилев, содержится в колонии в селе Оленовка на неподконтрольной Киеву территории Донбасса.

29 июня, в результате самого крупного с начала войны обмена пленными, домой вернулись 144 украинских военных — 95 защитники «Азовстали». Мужа Насти среди них не было.

 


Хотите поддержать то, что мы делаем?

Вы можете внести вклад в качественную журналистику, поддержав нас единоразово через систему E-commerce от банка maib или оформить ежемесячную подписку на Patreon! Так вы станете частью изменения Молдовы к лучшему. Благодаря вашей поддержке мы сможем реализовывать еще больше новых и важных проектов и оставаться независимыми. Независимо от того, как вы нас поддержите, вы получите небольшой подарок. Переходите по ссылке, чтобы стать нашим соучастником. Это не сложно и даже приятно.

Поддержи NewsMaker!

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

x
x

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: