В Приднестровье в разгаре избирательная кампания по выборам главы непризнанной республики. Фаворитами гонки считаются действующий приднестровский руководитель Евгений Шевчук и спикер Верховного совета Вадим Красносельский. Один из кандидатов на ключевой пост —экс-глава МВД Приднестровья ГЕННАДИЙ КУЗЬМИЧЕВ, ранее входивший в ближний круг Шевчука. Корреспондент NM НИКОЛАЙ ПАХОЛЬНИЦКИЙ спросил некогда влиятельного силовика о том, какие ошибки допустила нынешняя власть, почему разошлись его пути с Евгением Шевчуком, а также о противостоянии последнего с крупнейшим в регионе холдингом «Шериф».
«Главная ошибка власти — кадровые просчеты»
Почему вы решили баллотироваться в президенты?
Во-первых, чувствую в себе силы. Во-вторых, как бы банально это ни звучало, я хочу изменить процессы, которые сегодня происходят в Приднестровье. Я родился на этой земле, и думаю, что у нас есть потенциал, чтобы изменить жизнь людей к лучшему, а также завершить многое из того, что было начато, но не завершено.
Социально-экономическая ситуация в Приднестровье со стороны выглядит сегодня так: урезание зарплат и пенсий, отмена льгот, падение производства и доходов бюджета. Как это можно исправить?
Есть такое понятие — малая индустриализация. Она подразумевает три основных шага. Первый — прекратить разрушение того, что еще не разрушено. Второй — ликвидировать административные барьеры, которые были понастроены. Третий — оказать минимальную государственную помощь тем людям, которые хотят что-то делать. И в этом смысле нам есть чему поучиться у России, Украины и Молдовы, которые налаживают отношения между властью и деловыми людьми, производящими материальные блага.
Вы говорили, что хотите исправить ошибки предыдущих властей. Но в последние годы вы тоже были у власти, возглавляя силовой блок в команде Шевчука. О каких ошибках вы говорите?
Главная ошибка, которая была допущена в последние пять лет — это кадровые просчеты действующей команды власти. Кстати, в свое время меня обвинили в том, что я не член этой команды, и я согласился с этим.
Кто обвинил?
Руководитель.
Президент Евгений Шевчук?
Да.
Вас считали его правой рукой. Но потом что-то произошло, были разговоры, что у вас возник конфликт. Почему разошлись ваши пути с Шевчуком?
У нас разное видение и разные подходы к госуправлению.
Поясните.
Когда новый руководитель подбирает команду, можно пойти двумя путями: делать это по принципу преданности или по принципу профессионализма. Найти человека одновременно профессионального и преданного очень сложно. Поэтому в любом случае приходится выбирать. Сегодня у власти в ПМР находится больше преданных людей, чем профессиональных, и от этого все наши беды.
То есть вы не в команде, потому что не были преданны?
Я не в команде, потому что я по-другому вижу систему, которую нужно создавать в правоохранительных органах. Сегодня я вижу процессы, которые разрушают правоохранительную систему, вижу серьезные пробелы в информационной безопасности, в построении экономических отношений. Это все пагубные процессы, а действия некоторых чиновников сродни вредительству.
Вы входили в команду Шевчука и были, по сути, главным силовиком Приднестровья. Что мешало вам решить, например, проблемы информационной безопасности, о которых вы говорите?
До определенного момента ничего не мешало. С 2012 года, когда начал работать в команде Шевчука, мне есть чем гордиться. Сначала я возглавлял Государственную службу охраны, которую в народе называют службой безопасности президента. «Я глубоко убежден, что только тогда можно достичь эффекта, когда солдат будет учиться тому, что необходимо на войне». Это сказал В.И. Ленин. Поэтому я всегда во главу угла ставил боевую готовность подразделений — взвода, роты, батальона, воинской части и т.д. Несмотря на то, что я недолго руководил службой госохраны, нам удалось за короткое время существенно поднять уровень боевой готовности подразделения. Оно стало не просто выполнять функции сторожа, но заниматься важными вопросами, в том числе, охраной объектов и оперативно-розыскной деятельностью.
Но ведь оперативно-розыскной деятельностью занимаются правоохранительные органы. Госохрана не должна этим заниматься.
Конечно, должна. В соответствии с законом «Об оперативно-розыскной деятельности», служба госохраны тоже получила это право. Теперь о Государственном таможенном комитете (ГТК), который я возглавлял в 2012-2013 годах. Тогда нам удалось создать для экономических агентов более-менее равные условия внешнеэкономической деятельности, благодаря чему резко выросли отчисления в бюджет. Я не хочу сказать, что это только моя заслуга, потому что и действующий президент предпринял шаги в этом направлении. В 2012 году собранные таможней платежи увеличились на 186%, в 2013 — еще на 80%, то есть за два года — на 260%.
Еще один фактор — это коррупция, которой, и это не секрет, подвержены таможенные органы большинства стран. При оформлении таможенных документов мы пошли по пути исключения человеческого фактора — уровень электронного декларирования за два года был доведен до 12%.
И третий фактор. Поскольку ГТК — это силовая структура, был поставлен вопрос боевой готовности. Мы продемонстрировали ее возросший уровень во время конфликта в 2013 году в зоне бендерского микрорайона «Северный» (граничит с подконтрольным Молдове селом Варница. — NM).
Ситуция, кстати, была очень странная: практически ночью какие-то люди стали устанавливать на «Северном» таможенный вагончик, потом приехали представители Молдовы, возник конфликт. Было похоже на провокацию. Зачем вам понадобился этот вагончик?
Перед этим состоялись несколько рабочих встреч представителей Кишинева и Тирасполя с участием посредников из ОБСЕ и миссии EUBAM. Была такая встреча и накануне той ночи — на ней были обговорены мероприятия по борьбе с контрабандой.
EUBAM и ОБСЕ это опровергли.
Они это опровергали, но у нас остались даже видеозаписи этих встреч.
Почему они не были обнародованы?
Информационную политику, к сожалению, определяю не я, поэтому мне трудно сказать, почему их не предали гласности. Никто не рассчитывал, что конфликт выйдет на такой уровень. Не мы его спровоцировали.
А кто?
Бендерский микрорайон «Северный» всегда был, есть и будет приднестровским. Форму и методы проведения тех или иных операций на своей территории определяем мы, поэтому некорректно указывать нам, как это делать. В том числе, как бороться с контрабандой.
Но в итоге вы этот злосчастный вагончик убрали.
Мы его убрали, чтобы не нагнетать ситуацию. Но были установлены факты участия в контрабанде некоторых лиц с молдавской стороны. И, видимо, этот пост на «Северном» мог им помешать.
«Какой вменяемый политик будет раскрывать все карты?»
По данным ВЦИОМ, ваш рейтинг как кандидата в президенты находится в пределах статистической погрешности. Зачем вы участвуете в выборах?
У вас неправильная информация. По данным ВЦИОМ, у меня рейтинг 0% — об этом было сказано на телеканале ТСВ (подконтролен холдингу «Шериф». — NM). Я не собираюсь ни с кем спорить, не собираюсь никого переубеждать. Ноль значит ноль. Если бы я не был уверен в своей победе, то не занимался бы этим делом. Я самодостаточный человек и могу позволить себе не быть ничьим проектом — ни Шевчука, ни «Шерифа», ни кого бы то ни было еще.
Ощущение как раз такое, что ваша задача — оттянуть голоса спикера парламента Вадима Красносельского, так как вы оба бывшие силовики и оба вышли из системы МВД.
Впервые от вас слышу такую версию. Я так понимаю, что партия «Обновление» (оппозиционная Шевчуку и имеющая конституционное большинство в местном парламенте. — NM) пытается представить меня как технического кандидата Шевчука. А силы, которые поддерживают Шевчука, как технического кандидата Красносельского.
Комментируя недавний конфликт между кандидатами в президенты Шевчуком и Красносельским, первый из которых предлагал устроить дебаты между ними на подконтрольном ему телеканале, а второй — в подконтрольном ему парламенте, вы явно встали на сторону Шевчука, раскритиковав Красносельского.
Нет, в этой ситуации я критикую обоих. Политические шоу не делают чести политическим фигурам и политическим объединениям. Парламент — это не место для дешевых популистских заявлений. А «Первый приднестровский телеканал» — это сегодня не телеканал, а социальный проект, который дает работу боле чем 300 человек. Это сегодня не рупор государства, это рупор президента. И это плохо, потому что это государственный канал.
Кто стоит за вами в реальности? Кто финансирует вашу предвыборную кампанию?
Естественно, я вам никогда не отвечу на этот вопрос.
Почему?
Потому что я все-таки силовик. Во-вторых, я силовик, который занимался оперативно-розыскной деятельностью. И в-третьих, какой вменяемый политик будет раскрывать все карты?
Но если вы хотите стать президентом, то должны быть открытым обществу.
Да, но до определенных границ. Есть сферы, которые должны быть закрыты для общества. Например, семья.
То есть об уголовном деле, открытом в Молдове против вашего сына Максима Кузьмичева, и его задержании в Греции по запросу РМ вы говорить не будете?
Это как раз не совсем личное. Это вопрос стал публичным и политическим. Поэтому я с удовольствием на него отвечу. Мой сын, сотрудник приднестровского МВД, честно, добросовестно и профессионально выполнил поручение по документированию преступной деятельности, которое ему дало руководство. В результате были осуждены люди, которые совершили особо тяжкое преступление.
Речь идет о владельцах компании, производящей минеральную воду под брендом «Варница-Уникум». Их адвокаты и родственники говорили мне, что Максим Кузьмичев готов был за взятку закрыть дело.
Я, как юрист, привык работать с фактами. Что мы имеем по факту? Два гражданина Молдовы (владельцы «Варница-Уникум». — NM) хотели склонить должностное лицо Приднестровья к коррупции (согласно материалам дела, главу Службы госнадзора Приднестровья. — NM). Речь шла о взятке в сумме от $40 тыс. до $50 тыс.
А в чем политическая подоплека дела?
Было нарушено много договоренностей между Приднестровьем и Молдовой, подписанных с участием посредников. Нарушения, которые были допущены молдавской стороной, нашли свою оценку в решении греческого суда, который не удовлетворил запрос Молдовы о выдаче Максима Кузьмичева. Суд также указал в своем решении, что уголовное преследование имеет исключительно политический характер.
В приднестровском МИДе утверждали, что ваш сын из-за преследований со стороны Кишинева не может вернуться домой. Насколько я знаю, сейчас он в Приднестровье. Как он вернулся?
Если вы позволите, я об этом факте умолчу.
Ваше право.
Это больная тема, так как сегодня 180 граждан Приднестровья, в том числе силовики, подвергаются незаконному уголовному преследованию в Молдове. Это является одним из камней преткновения для возобновления нормального диалога между Кишиневом и Тирасполем. Эти люди не могут свободно передвигаться. Вот о чем надо говорить, а не о том, как мой сын вернулся.
«Борьба между действующей властью и «Шерифом» не прекращалась ни на минуту»
Пять лет назад команда Евгения Шевчука одержала оглушительную победу на выборах президента, а в прошлом году потерпела сокрушительное поражение на выборах в парламент. Почему?
Главная причина поражения в том, что команда не оправдала ожидания граждан, которые пять лет назад отдали свои голоса за действующего президента. Люди ждали рабочих мест, внятной кадровой политики, свободной добросовестной конкуренции, повышения уровня жизни. Неблагополучную внутреннюю ситуацию усилили внешнеполитические процессы. Это как снежный ком привело к тому, что действующая команда, в которую я тоже входил, не оправдала ожиданий. К тому же была кадровая чехарда: в одном из ведущих подразделений МВД, главном управлении по борьбе с экономическими преступлениями, за четыре года сменились шесть руководителей.
Чем это можно объяснить?
Наверное, глава государства руководствовался своими мотивами, я их не знаю. Но любой руководитель скажет, что за пять лет сложно в корне изменить ситуацию, которая негативно развивалась двадцать лет. Все основывается на экономике, и все наши беды от бедности. Если бы были побогаче, то и страна была бы немного демократичнее, и процессы были бы немного другие. Чего греха таить, на протяжении четырех с лишним лет борьба между исполнительной властью и представителями холдинга («Шериф». — NM) не прекращалась ни на минуту. При этом обе стороны преследовали свой интерес: одни — взимать больше налогов, другие — платить меньше налогов.
Давайте поговорим о крупнейшем в Приднестровье холдинге и плательщике налогов — компании «Шериф». Вы ее имели в виду, когда говорили о монополизме?
Воевать сегодня с единственным предприятием, которое несет одно золотое яйцо в казну — просто глупо. «Шериф» — это 14 тыс. рабочих мест и более 2/3 от общего импорта. Я считаю, что бороться надо всегда не против, а за. За развитие мелкого и среднего бизнеса, за добросовестную конкуренцию и т.д. И мы пытались идти в этом направлении. В 2013 году 25 экономических агентов получили возможность заниматься теми видами деятельности, на которые раньше было наложено табу. Я имею ввиду торговлю подакцизными товарами: сигаретами, спиртом, топливом. Это — наиболее прибыльные сегменты рынка, которые всегда позволяли получать максимальную прибыль. Во времена президентства Игоря Николаевича Смирнова этим занималась только одна компания («Шериф» — NM).
Ситуация, повторюсь, не меняется в одночасье. Я хочу, чтобы вы меня услышали и донесли мою позицию, как военного человека: борьба своих со своими — это путь к самоубийству.
В 2012 году «Шериф» обвинил вас в клевете и инициировал против вас судебное разбирательство. Поводом послужил ваш комментарий изданию kommersant.md, в котором вы сказали, что «Шериф» занимается контрабандой. Вы тогда выиграли это дело, отказавшись от своих слов.
Да, я помню это. Но сегодня хочу расставить все точки над i. Контрабандой занимаются во всех государствах мира. Я был в странах с наиболее развитой системой таможенного контроля, и скажу вам — там тоже есть контрабанда. Преступность, к сожалению, не победить.
Почему вы отказались от своих слов?
Наверное, надо было согласовать их со мной. Вы знаете, у нас есть такая болезнь или привычка, которая всегда вводит меня в ступор: когда мне задают очень объемный вопрос и говорят, ответьте на него «да» или «нет». Ушел инвестор из страны или не ушел? Выгнали его или не выгнали? Я вхожу в ступор, потому что мне…
Но вы сказали то, что сказали.
Мы начали тогда усиленно бороться с контрабандой, применять меры по пресечению незаконной конкуренции — это, естественно, вызвало негативную реакцию тех, на кого эти действия были направлены. Кто ж хочет отдавать эти сегменты рынка? Поэтому и начались вот такие вот витиеватые действия, которые в конечном итоге ни к чему не привели. Вернее, они привели к попыткам подрыва моего авторитета и авторитета ведомства, которое я возглавлял. Я считаю, что я все делал правильно.
Президентом холдинга «Шериф» является Виктор Гушан, фигура абсолютно не публичная. Вы с ним знакомы?
Насколько я помню, мне доводилось с ним общаться. В последний раз я его видел в 1997 году. Могу его охарактеризовать, как хорошего милиционера, который в свое время раскрывал серьезные уголовные дела, пользовался авторитетом среди подчиненных. Это то, что я о нем знаю из тех времен. Больше мне не доводилось с ним общаться. Но если вы говорите о том, что за этой компанией стоит один человек, то я хочу сказать, что сегодня на телеканале ТСВ (подконтролен «Шерифу». — NM) позволяют поливать меня грязью. Но работающие там журналисты ведь несамостоятельные. Я имею в виду — кто платит деньги, тот и заказывает музыку. Значит, что-то в этом человеке изменилось не в лучшую сторону.
