Министр финансов Молдовы ОКТАВИАН АРМАШУ рассказал в интервью корреспонденту NM НАТАЛЬЕ МЕЛЬНИК о том, почему правительство перевело в госдолг кредит Нацбанка проблемным банкам, что уже удалось вернуть из украденных миллиардов, по какой причине кабмин принял пакет финансовых законов в обход парламента, а также о том, когда Молдова получит доступ к внешнему финансированию.
«У нас нет возможности не играть по правилам»
Спикер и премьер, отвечая на вопросы журналистов, неоднократно заявляли, что граждане за 25 лет даже не почувствуют те 13 млрд леев, которые стали госдолгом. Слабо верится. Объясните, пожалуйста, еще раз, что означает для жителей Молдовы перевод выданного под госгарантии правительства кредита Нацбанка в госдолг. И можно ли было поступить по-другому?
Если оставить эмоции в стороне, то перед нами стоял трудный выбор — либо исполняем гарантии, либо аннулируем их. Но давайте представим себе, что будет, если правительство аннулирует собственную гарантию.
Что будет? Я не знаю.
Представьте себе, что я у вас одолжил 10 тыс. леев, а потом говорю: «Знаете, я аннулирую этот заем, и не верну вам эти деньги». Вы после этого будете со мной дело иметь?
Нет.
То же самое с правительством. Правительство, которое не исполняет свои обязательства, обречено на изоляцию. Тут даже не в правительстве дело, а в стране — никто не будет с ней иметь дела. Так устроены рынки капитала, финансовые рынки. С теми, кто не выполняет свои обязательства, никто не хочет иметь дела. Молдова — часть большой системы, у которой свои правила игры. И тут даже выбора нет, играть или не играть по этим правилам. У нас нет возможности не играть по правилам. Конечно, выбор, который мы сделали, трудный, но правильный. И все должны это понять.
Тем более мы просто исполнили данную раньше гарантию. Фактически сегодня мы по бухгалтерии проводим то, что было решено раньше.
Сколько же нам это будет стоить?
По обслуживанию этого долга бюджет будет платить Нацбанку около 700-800 млн леев в год. В эту сумму входят и проценты, и возврат тела кредита.
Взамен мы получаем доступ ко всему внешнему финансированию, финансовым рынкам. Например, поддержку Евросоюза, которая идет в виде грантов, а это безвозмездная помощь. В следующем году она в три раза превысит сумму, которую мы заплатим по этому долгу НБМ. Казалось бы, это не взаимосвязано, но это не так. Если мы не исполняем свои обязательства, соответственно, нам больше никто не будет помогать.
Конечно, мы не будем сидеть сложа руки и смотреть, как из налогов мы возвращаем эти деньги НБМ. Все органы власти сейчас мобилизованы на то, чтобы вернуть средства, выведенные из банков. Сегодня открыты уголовные дела на многих участников этой кражи. Стоимость их активов оценивается в 5-6 млрд леев, и, если их вина будет доказана, государство экспроприирует их собственность. Кроме того, мы рассчитываем продать активы ликвидируемых банков примерное на 1,5 млрд леев. Уверен, что и расследование Kroll позволит найти и вернуть часть денег. Например, более 800 млн леев мы же вернули.
Судя по вашим расчетам, половину денег удастся вернуть?
Я бы не хотел спекулировать цифрами. Я не берусь сказать сегодня, сколько мы вернем, а столько нет.
Хорошо, а каков механизм возврата? Что Нацбанк будет делать с деньгами? Неужели нельзя было подождать?
Когда Национальный банк выдал банкам кредиты, он лишился активов на 14 млрд леев. Правительство, выпустив ценные бумаги, восстановит активы Нацбанка, и у него появится достаточно финансовой мощи и базы, чтобы исполнять свои функции регулятора в банковском секторе, а самое главное — функции управления денежной политикой. В противном случае у него ограниченные инструменты для участия в денежной политике, и тогда у нас возможна нестабильность на денежном рынке — обесценивание лея, инфляция, все что угодно.
Финансовая устойчивость НБМ — очень важный элемент всей конструкции макрофинансовой стабильности в стране. Вот почему это стало одним из условий нашего соглашения с МВФ.
Но до этого же Нацбанк целый год как-то справлялся. Он частично восстановил валютные резервы, удержал инфляцию.
В краткосрочной перспективе — да. Но не забудьте, что за все это время не было никаких шоков. То есть рынок после шока с [украденным] миллиардом потихоньку восстанавливался. Но у системы должна быть достаточно высокая степень прочности, чтобы противостоять кризисам. Прошедший период не показателен.
Ничего себе, не было шоков. А экономический кризис в России и Украине, ликвидация трех банков, девальвация, падение объема денежных переводов.
Шоком была сама кража. Оставались банки, которые были в более-менее нормальном состоянии, и на наш рынок не было очень серьезного шока извне. Мы вынуждены были компенсировать региональный кризис другими инструментами, и видим, что сейчас происходит. У нас из-за этого упало потребление и, соответственно, доходы в бюджет. Мы могли бы гораздо больше собирать, если бы уровень потребления был хотя бы на уровне прошлого года. Но оно значительно упало, а мы все равно продолжаем собирать налоги. Но это уже отдельная история.
«Эти элементы должны стабилизировать банковский сектор»
О каких еще условиях МВФ мы не знаем?
Думаю, после того как правительство взяло на себя ответственность за семь законов, вы уже знаете практически все.
Значит, пенсионный возраст повышать не будете?
Проведение пенсионной реформы будет одним из элементов программы с МВФ, но это в долгосрочной перспективе.
То есть это не условие для подписания?
Сегодня для пенсионной системы нет никаких условий МВФ. В первую очередь, мы должны привести в порядок бюджет, то есть привести его в рамки дефицита, который спланировали на этот год. У нас есть падение доходов, соответственно, необходимо снизить и определенные статьи расходов. И здесь нам удалось, в принципе, сохранить социальную составляющую, и даже немного ее увеличить. Мы сохранили финансирование для системы образования, но серьезно урезали затраты всех центральных органов власти, сократили финансирование некоторых программ. Таким образом, затянув потуже пояса, в этом году мы должны выйти на запланированный уровень бюджетного дефицита, потому что нам неоткуда ждать финансирования.
Второе — это увеличение госдолга через выпуск гособлигаций. Понимаю, люди очень переживают это, эмоционально это трудно для всех. Тем более сейчас, когда политики манипулируют нашим решением. Самое неприятное — я уверен, что практически все, кто сейчас на улице кричит о том, что мы натворили, будучи на нашем месте, сделали бы абсолютно то же самое. У меня в этом нет никаких сомнений.
Как вы считаете, принятый вами банковский пакет действительно убережет Молдову от повторной кражи?
Благодаря этому пакету у Нацбанка появится целая палитра инструментов для того, чтобы банк мог реагировать на разные кризисные ситуации. В Молдове появится центральный депозитарий ценных бумаг — эти элементы должны стабилизировать банковский сектор.
Для меня, как для министра финансов, очень важно, что мы сделали это одновременно. С одной стороны, исполнили гарантию, а с другой — утвердили механизмы, которые в будущем предотвратят развитие таких сценариев.
Но зачем правительство взяло на себя за них ответственность? Почему законы не прошли через парламент?
Я объясню. Самое сложное было с законами о банковском секторе. Их подготовка требует достаточно много времени и усилий, а времени у нас особо нет. Мы должны как можно быстрее внедрить все условия МВФ, чтобы успеть к заседанию совета директоров, получить программу с МВФ и доступ к внешнему финансированию. Для нас важно, чтобы это произошло в нынешнем бюджетном году.
Если бы мы пошли через парламент, это заняло бы очень много времени. В лучшем случае Молдова попала бы на совет директоров МВФ в конце ноября, и в этом бюджетном году мы бы потеряли много источников финансирования, на которые рассчитываем. К тому же решение было согласовано с мажоритарной коалицией.
Вы рассчитываете, что финансирование успеет прийти в этом году?
Да, у нас все на это направлено, у нас и бюджет так выстроен, это согласовано со всеми донорами. Европейские партнеры уже в общем запустили все процедуры оценки своих программ так, чтобы после заседания руководства МВФ в кратчайшие сроки мы получили доступ к финансированию. Также мы обговорили детальный план действий с Всемирным банком, который переведет для нас специальный транш.
Деньги, которые в этом году придут от доноров, как раз и покроют этот дефицит, я так понимаю?
Из ЕС поступят гранты, которые пополнят доходную часть бюджета, а ВБ выделит кредит именно для финансирования бюджетного дефицита.
«Бюрократическую армию госслужащих надо сокращать»
А какие у вас прогнозы по исполнению бюджета 2016 года? Есть ли какие-то опасения или все идет по плану?
По сравнению с прошлым годом, налоговая инспекция к 20 сентября собрала налогов на 859 млн леев больше. Таможенная служба — на 919 млн леев больше, несмотря на то, что импорт упал на 12%, и серьезно снизилось внутреннее потребление.
Тогда за счет чего растут сборы?
Поступления от таможни выросли за счет того, что были исключены крупные коррупционные схемы, которые работали в прошлом году. Налоговая также борется с уклонением от уплаты налогов, при всем при том, что был введен мораторий.
В то же время из-за снижения активов Нацбанка в этом году не будет перечисления прибыли НБМ в бюджет. В 2015 он заплатил по этой статье 889,4 млн леев. Кроме того, в прошлом году в доходной части бюджета у нас еще фигурировали гранты, а в этом году их еще не было. И при этом по сравнению с 2015 доходы выросли на 580 млн леев.
Почему же тогда периодически появлялась информация о том, что минфин недоплачивает в местные бюджеты на школы или больницы?
Это попытки передергивания фактов. В начале августа мы ликвидировали все хвост по финансированию системы образования, которые были в некоторых районах, а в середине августа уже полностью профинансировали школы, чтобы они могли подготовиться к новому учебному году.
То есть никаких задержек по выплатам?
Нет, ничего такого не было. Только спекуляции. Мы очень внимательно относимся к школам. После корректировки бюджета, например, то, что выделено школам, осталось нетронутым, они получат все деньги, которые были предусмотрены в бюджете в начале года.
Значит, плохо относитесь к больницам. Почему вы сократили финансирование модернизации больниц, профилактики заболеваний?
По моему личному мнению и мнению многих экспертов, в медицинской сфере есть очень много пространства для оптимизации. Там нерационально тратятся деньги. Нашей бюджетной системе в целом требуются определенные секториальные реформы, чтобы оптимизировать затраты. Потому что сегодня самая большая проблема — неуклонный рост текущих расходов из-за отсутствия реформ. Поэтому в бюджете почти не остается места для инвестиционной составляющей. Мы должны что-то сделать с этими текущими расходами, чтобы удержать их в определенных рамках и создать условия для инвестиционного роста. То есть проводить реформы по всем направлениям: госадминистрации на всех уровнях, реформы в образовании, здравоохранении, в социальной сфере, реформы пенсионной системы. Все это мы должны внедрять. К сожалению, в последние годы было сделано очень мало.
Но у нас реформа в образовании или здравоохранении воспринимается только как сокращение школ, больниц, увольнение учителей и медработников, то есть в штыки.
Потому что, опять-таки, в связи с этим очень много популистских заявлений. Ведь цель — не просто сократить затраты, а повысить качество образовательных и медицинских услуг. И это очень трудно сделать, когда вместо того, чтобы тратиться на хорошие обучающие программы, высокие мотивировочные зарплаты учителям, приходится содержать и ремонтировать полупустые школы-развалюхи.
Но люди, в первую очередь те, кому нужно эксплуатировать эту тему в политических целях, говорят: «Ужас, закрыли школу!».
Оставим политиков в стороне. Люди, которые работают в школах или больницах, очень боятся сокращений.
Но вы согласны с тем, что такая большая армия госслужащих — это непомерная ноша для государства? Мы должны с этим что-то делать. Мы говорим об образовании и здравоохранении как о чем-то очень чувствительном, здесь надо действовать очень осторожно. Но бюрократическую армию госслужащих надо сокращать.
Тут бесспорно.
Но почему разный подход? Люди точно так же могут оказаться на улице, но мы же не можем просто держать людей, чтобы платить им зарплату. То есть правительство — это не учреждение, которое оказывает социальную помощь, это все-таки орган управления, который должен работать эффективно, где должны работать профессионалы.
«Проблема не в высоких налогах, а в слабых институтах, которые не могут заставить людей платить налоги»
Когда мы виделись с вами в последний раз, вы говорили, что налогово-бюджетная политика сейчас проходит этапы согласования. Интересно, учли ли вы предложения бизнеса? И решили ли с местными властями вопрос местных налогов?
Будем пытаться вести диалог с местными властями, потому что не можем сейчас сказать: нас не интересует ваше мнение. Мы все-таки находимся в одной лодке, у нас общие проблемы. И хотя пока мы не нашли понимание, думаю, все-таки продолжим их убеждать. Наши разногласия в том, что мы хотим для бизнеса предсказуемых ставок местных налогов. Сегодня этой предсказуемости нет: бизнесмены жалуются, что после того, как они инвестируют в какое-то дело, местные органы в несколько раз повышают определенные местные налоги. Но наша цель — создать хорошие условия для ведения бизнеса, чтобы, опять-таки, создать условия для инвестиций и экономического роста. Это, по идее, должно быть общей задачей — и нашей, и местных органов власти.
Нет другой управы на неоправданные повышения местных налогов кроме введения ограничений. В то же время минфин предложил компенсационные меры — повысили для экономических агентов ставку налога на недвижимость. Причем бизнес-сообщество поддержало эту идею, лишь бы иметь предсказуемость.
Что еще предложил бизнес и с чем вы согласились?
Минфин предложил новые механизмы учета поставок, облагаемых НДС, то есть электронный учет. Но бизнесу эта идея пока не нравится, и мы решили ее отложить, поработать над ней. Одновременно сделать ее более прозрачной и дать налоговой инспекции инструменты, чтобы идентифицировать предприятия с высоким риском уклонения от уплаты налогов. Отложим также внедрение нового механизма по оплате аренды сельхозземель.
Почему минфин не решается на какие-то мощные стимулирующие меры для бизнеса, которые в краткосрочном периоде снизят поступления в бюджет, но зато простимулируют в экономику? Такое можно сделать?
Можно, если, например, ту сумму, которую мы потеряем от снижения, где-то взять. Кто нам ее даст и скажет: «Снижайте налоги, вот вам деньги».
А если серьезно, то мы рассматриваем и такие сценарии, просто их надо очень хорошо просчитать, это ответственный и рискованный шаг. Чтобы снизить какие-то налоги и создать дыру, надо быть уверенным, что есть источники финансирования этой дыры. Пока мы будем играть с налогами, никто не отменит наши обязательства финансировать школы и больницы, платить пенсии и социальные пособия. И деньги нам тоже неоткуда взять. И дефицит держать в определенных пределах мы тоже должны. То есть задача очень сложная. Но все говорят: снизьте налоги и мы выйдем из тени.
Разве не так?
У этой идеи есть определенные основания, но какие? У каждой монеты две стороны. Например, налоги, по которым облагается заработная плата. Если сравнивать с другими странами, у нас далеко не самая большая нагрузка. Кумулятивно где-то около 38%. Согласно нашему анализу по региону, есть страны, где налоговые платежи составляют 45-50%. И все их платят. Проблема не в высоких налогах, а в слабых госинститутах, которые не могут заставить людей платить налоги.
«Мы вместе должны бороться с коррупцией, с воровством»
Эксперты говорят, что слабость госинститутов выражается в том, что людям приходится дважды платить налоги. Они считают, что бизнес платил бы налоги, если бы их дети бесплатно учились в школе или они получали бы качественное медицинское обслуживание, а так приходится везде платить взятки, идти лечиться в платную клинику, потому что в бесплатной лечат плохо. И так почти во всем.
Я с вами согласен и понимаю людей, которые так думают, потому что взамен выплаченных налогов они хотят получить качественные госуслуги. Но, как мы уже говорили, чтобы улучшить их качество, нужны реформы. А на реформы нужны деньги. И круг замыкается.
Нам всем надо напрячься и вместе пройти этот период, это наша общая страна, мы вместе должны бороться с коррупцией, с воровством. Все общество. Ведь мы молчали, видя что творят Филат и Платон, которые сейчас за решеткой. И теперь вместе за это расплачиваемся. Разве я говорю неправду?
Молчали не мы, а те, кто во власти, потому что тогда это было им выгодно. А сейчас выгодно кого-то посадить.
По-вашему получается, что кто бы н и был у власти, тот в любом случае делает что-то плохое.
Нет. Есть и хорошее. Например, простые люди поддерживают нововведение минфина о налоге на имущество, но сомневаются, что он реально заработает на практике и коснется именно богатых людей, придумывающих различные схемы, чтобы не платить, например, налог на недвижимость.
В Молдове есть определенные проблемы с налогообложением недвижимости, и эта проблема в кадастре. Механизм оценки очень громоздкий и не всегда справедливый. Есть недвижимость, которая была оценена в 2003 году, другая — в 2007-м, третья — в 2010-м, а четвертая — вовсе не оценена.
Вы предложите изменить эту ситуацию?
Конечно. В следующем году вместе с ВБ мы предложим концепцию пересмотра механизма оценки недвижимости, сделав его простым и универсальным.
Он поможет избежать ситуаций, когда владельцы элитной недвижимости не регистрируют ее в кадастре, так как она якобы не достроена, и, соответственно, не платят налоги?
Здесь надо разделять, где начинаются проблемы кадастра, а где заканчиваются другие. Если владельцы не декларируют, что имущество сдано в эксплуатацию, кадастр здесь ни при чем. Возникает вопрос, почему он там живет: получает газ, воду, электроэнергию, на основании чего? У меня такие вопросы, например. Может, я не прав, но, мне кажется, проблема кроется здесь . Если человек может не сдавать дом в эксплуатацию и при этом получать все услуги, то, наверное, что-то неправильно. Если решится эта проблема, сразу решится и проблема с кадастром, сначала все будут сдавать недвижимость в эксплуатацию, а потом получать услуги.
Реформы ожидает и процесс госзакупок. Станут ли они прозрачнее после вступления в силу изменений законодательства? Здесь проблемы посерьезней уклонения от уплаты налогов на недвижимость.
Система госзакупок до сих пор была очень бюрократической. Агентство по госзакупкам только проверяло документы участников тендеров, регистрировало их и все. Они просто не успевали провести анализ, оценить эффективность закупок 4,5 тыс. госучреждений. Объем закупок составляет несколько миллиардов леев в год, а количество контрактов просто неимоверное. По нашим подсчетам, на изучение одного дела у сотрудников агентства было две-три минуты! Система чисто бюрократическая, нацеленная на переработку бумаг, но никак не на то, чтобы сделать закупки эффективными. Сейчас мы это изменим. С 1 января 2017 года ответственность за правильность проведения тендера и объективный отбор победителя будет нести заказчик, то есть само госучреждение.
Что будет делать Агентство по госзакупкам?
Оно будет оптимизировать закупки, выходить с предложением об их централизации, создавать такой тендерный механизм, чтобы была прозрачная конкурентная борьба между несколькими поставщиками. У агентства высвободится время для того, чтобы анализировать экономическую целесообразность некоторых закупок, не покупать самое дешевое, а покупать то, что снижает затраты бюджета, то есть на весь жизненный цикл того продукта, который мы покупаем. Также оно будет постфактум контролировать закупки.
Станут проверять, правильно ли выбран победитель?
Да. Они также будут иметь право накладывать санкции на тех, кто нарушает закон.
Тогда там должны работать очень порядочные люди. При этом их работа должна хорошо оплачиваться.
В любом ведомстве должны работать именно такие люди. Но новая система закупок, наоборот, исключит рычаги принятия корыстных решений — отмены результатов закупок, затягивания их регистрации и т.д. Полную ответственность будут нести сами госучреждения. Кроме того, начнет работать агентство по изучению претензий участников тендеров. Это тоже исключит коррупцию.
Одновременно с децентрализацией хотим внедрить систему электронных закупок. Она будет внедряться постепенно, начиная с крупных закупок и через несколько лет покроем большую часть закупок.
Что это будет за система и когда заработает?
Она будет отслеживать весь цикл закупки от начала до ее окончания, вплоть до исполнения контрактов. Мы сможем видеть, как был исполнен контракт, был ли он изменен. Дело в том, что на этапе реализации контрактов тоже происходило много интересных феноменов. Увеличив прозрачность и отслеживая эти процессы, мы сможем бороться с этими негативными явлениями. До 1 января подготовим законодательную базу, чтобы с 1 января 2017 в госзакупках заработали новые процессы.
Вы говорили о срочной необходимости реформы центральной публичной власти. Премьер еще в начале лета заявил, что грядет реформа правительства, сократится количество министерств. Ходят слухи, что минфин объединят с минэкономики. Что вы об этом думаете?
Я про это не думаю. На повестке дня такого нет. У министерства финансов своя функция — управление публичными финансами. Оно не должно смешиваться с секторами реальных политик, иначе начнутся чудеса. Это неправильно.
Думаете, сможете отстоять министерство?
Мне не надо отстаивать. Если бы такие мысли были, я бы уже об этом знал.
