Лидер партии «Наш дом — Молдова» ГРИГОРИЙ ПЕТРЕНКО рассказал в интервью корреспонденту NM МАРИНЕ ШУПАК, зачем он и его товарищи по делу «группы Петренко» устраивают скандальные акции на судебных заседаниях, почему он поддержал марш ЛГБТ, а также о том, изменились ли его политические взгляды за время ареста и судебных разбирательств.
«Если не отстаивать свои права, то прокуроры и судьи просто сядут на голову»
На каком этапе сейчас рассмотрение вашего дела?
Оно находится в суде, но по сути заглохло. Рассмотрение дела по существу практически не продвинулось: были заслушаны семеро так называемых пострадавших и несколько свидетелей обвинения. Еще осталось почти30 свидетелей со стороны обвинения и столько же с нашей. Если суд будет двигаться теми же темпами, дело не завершится и через два года.
На последних заседаниях вы неоднократно требовали замены судей. Это тоже можно расценить как затягивание процесса.
Мы требуем отвода прокуроров и судей во всех случаях, когда видим грубые и явные нарушения наших прав. Конечно, прокуроры говорят, что мы так затягиваем процесс. Понимаем, что все эти отводы практически бесперспективны. Но мы считаем своим долгом быть принципиальными до конца. Дошло уже до какого-то абсурда.
Последние слушания по вашему делу действительно выглядели абсурдными и напоминали, скорее, шоу. Ваши эмоциональные и даже эпатажные формы протеста становились поводом для требований судьи удалить вас из зала.
Мы вообще считаем, что председатель судейской коллегии Наталья Клевадый не может объективно и беспристрастно вести это дело. Она затыкает нам рот, не дает высказываться. Она неоднократно срывалась на подсудимых. Кульминацией стал ее запрет на любые отводы с нашей стороны, хотя закон позволяет это делать неограниченное число раз. Судья вступила в перепалку с адвокатами и подсудимыми. У нее был эмоциональный срыв. Она удалила нас из зала, потом повторно. Когда мы пришли на последнее заседание суда, нас просто не пустили в зал заседаний. Судья посчитала, что мы нарушаем общественный порядок.
Есть видео с заседания, на котором судья объявила о запрете на отводы. Вы и ваши соратники отреагировали на это весьма эмоционально, если не сказать скандально. Судья попросила вас занять свои места, но вы отказались, после этого она попросила полицию вывести вас из зала. Почему вы не заняли свои места и не возмутились решением судьи, например, на пресс-конференции?
Потому что не хотим участвовать в показательной экзекуции. Мы считаем весь этот процесс политическим, и не только мы. Это подтверждено многими международными партнерами. Есть соответствующая декларация членов ПАСЕ. О нас неоднократно упоминали в различных докладах, в том числе Amnesty International и Госдепа США. Нас освободили из тюрьмы, но преследования на этом не закончились. Мы требуем снять с нас все обвинения. А то, что происходит сейчас в суде — это новый виток ужесточения отношения. К нам относятся как к преступникам, хотя никто не пострадал, ничего не было разрушено.
Но ваше поведение на этом заседании выходило за рамки разумного.
Если не отстаивать свои права и допускать нарушения, то прокуроры и судьи просто сядут на голову. И уже делают это. На последнем заседании они навязали нам девять государственных адвокатов. Мы не знаем их, а они не знают нашего дела. Их пригласили после того, как наши адвокаты в знак протеста вместе с нами покинули зал заседаний.
По закону недопустимо привлекать к делу адвокатов, которых сторона защиты не принимает, тем более, когда уже есть адвокаты, с которыми подписаны контракты. Но судьи пошли на это нарушение, навязали нам адвокатов, которые ни слова не сказали, когда нарушались наши права, когда нас тащили за руки и за ноги по залу суда, когда нашего товарища Андрея Друзя полиция уронила, и он ударился головой. В это время выступал прокурор, судья даже не приостановила слушания. Мы расцениваем это как бесчеловечное обращение. Если мы будем сидеть молча и не будем протестовать против этого беспредела, то наши права будут еще больше ущемляться.
То, что в последнее время происходит в зале суда, напоминает театр абсурда. Вы жалуетесь на полицейский произвол, но когда судья просит вас выйти из зала, садитесь или ложитесь на пол. И что остается делать полиции?
Суд нам запретил любые протесты в общественных местах, поэтому мы будем протестовать в зале суда, чтобы, в том числе, привлечь внимание к беспределу, который здесь творится. Мы не требуем ничего сверхъестественного. Мы требуем прекращения преследования, но если режим не прекращает преследование, требуем справедливого судебного процесса. С ролью белых и пушистых зайчиков, которые будут сидеть, поникнув головой, мы не согласны.
Такое поведение может оттолкнуть от вас людей, которые вам симпатизируют, вам не кажется? На видеозаписях слышно, как ваши соратники называют судей «плахотнюковскими слугами» и «плахотнюковскими шестерками», а судью Наталью Клевадый — «подстилкой Олега Мельничука».
Я не сожалею о том, что мы протестуем в зале суда, потому что это не суд, а судилище. Это не правосудие, а плахосудие. Оно подчинено одному человеку. Для того чтобы с этим бороться, недостаточно петиций и пресс-конференций. С этим режимом нужно бороться только методами активного протеста. В том числе, и в зале суда.
Протестуя таким образом, мы каждый раз разоблачаем эту власть, режим, судебную систему, их плахосудие. В нашем деле уже было немало прецедентов, которые стали основанием для обращения в ЕСПЧ. Могу привести несколько примеров. Впервые суд запретил гражданам протестовать. Впервые были применены так называемые электронные браслеты к тем, кто даже не являются субъектами пробации. Впервые за протест перед госучреждением группу людей арестовали на столь длительное время — на полгода. Впервые суд отказался удовлетворить ходатайство об освобождении из-под предварительного ареста под личные гарантии и поручительство членов ПАСЕ и Европарламента. Впервые откровенно игнорируется мнение международного сообщества о политзаключенных.
И все же ваши методы протеста в зале суда вызывают вопросы. Вы и ваши соратники активно распространяли в соцсетях еще одно видео так называемого полицейского произвола, утверждая, что Андрей Друзь потерял сознание из-за действий полиции. Но на видео видно, как Друзь лежит на полу, вцепившись в стул, отказываясь таким образом покинуть зал суда. Вам не кажется, что это похоже на провокацию?
Когда подзащитного лишают права на адвоката, он имеет право протестовать. Он никого не ударил, ничего не повредил. Он требовал присутствия своего адвоката. Считаю, что это абсолютно законное и справедливое действие. Если мы не будем протестовать и привлекать к таким беззакониям внимание общественности, то эта практика распространится по всем районным судам. К сожалению, в некоторых судах она уже есть. Но мы считаем, что за такие нарушения прав и свобод судей и прокуроров надо бить по рукам. Других возможностей протеста у нас, увы, нет.
«Фактически наше дело разваливается»
Вернемся к судебным разбирательствам по вашему делу. Вы говорили, что они затягиваются. В чем это проявляется?
В последние месяцы все заседания сводились к тому, что прокуроры требовали продления меры пресечения. На последнем заседании суд удовлетворил ходатайство адвокатов о передаче нашего запроса в Конституционный суд. До тех пор, пока КС не выскажется по нему, процесс приостановлен. Мы обжаловали в КС некоторые положения Уголовно-процессуального кодекса. В частности, одно из них было использовано судьями, чтобы запретить нам протестовать в общественных местах. Конституционность этого положения мы и оспорили в КС, чтобы восстановить себя в правах.
Что сообщили пострадавшие и свидетели, которых суд успел заслушать?
Ничего серьезного никто не сообщил. Единственный человек, который подтвердил версию обвинения — это бывший начальник муниципальной полиции Сильвиу Мушук. Остальные так называемые потерпевшие со стороны полиции напрямую на нас не указывали. Фактически наше дело разваливается. По-хорошему прокуроры должны его приостановить. Но они настаивают на своих обвинениях, по которым нам грозит до восьми лет тюрьмы. Нас обвиняют в организации массовых беспорядков 6 сентября прошлого года у здания Генпрокуратуры.
Министр юстиции Владимир Чеботарь в интервью NM не смог сказать, можно ли расценивать этот протест у Генпрокуратуры как подготовку массовых беспорядков, но напомнил, что участники акции бросали в полицейских древки от флагов и могли выколоть кому-то глаз. Кто бросал древки?
Есть огромное количество видеоматериалов, снятых 6 сентября у Генпрокуратуры. И нет ни одного видеоматериала, который подтверждает, что мы, семь подсудимых по «делу Петренко», что-то бросали или кого-то призывали что-то бросать в полицейских. Более того, в результате так называемых массовых беспорядков 6 сентября не пострадала ни государственная, ни общественная, ни частная собственность. Не было нанесено никакого ущерба. В том числе, так называемые пострадавшие не предъявили никаких материальных претензий. Поэтому ни о каких беспорядках не может идти речь.
Но ведь полицейские лежали в больнице.
Но медицинская экспертиза, которую они прошли, показала, что у четырех не было никаких повреждений. В заключении так и написано, что повреждения не были идентифицированы. У остальных трех или четырех пострадавших обнаружены незначительные повреждения — синяки, царапины. И все. То есть мы не можем говорить, что эти полицейские на самом деле пострадали от действий протестующих.
Более того, если посмотреть внимательно на видео, то видно, что это полиция применила силу к участникам протеста. В результате многие протестующие падали друг на друга со ступенек. Среди упавших были и представители СМИ, которые освещали этот протест, операторы.
Министр Чеботарь также упоминал, что некто из «группы Петренко» приковал себя цепями к дверям Генпрокуратуры.
Этого не было. Были обнаружены, если я не ошибаюсь, две цепи. И они были найдены в рюкзаке у одного из протестующих. Мы на самом деле хотели демонстративно приковать себя друг к другу, для того чтобы нас сложно было друг от друга оттащить. В том числе, оттащить от палаток, которые мы установили у Генпрокуратуры.
Мы пришли с мирным протестом, требовали возвращения украденного миллиарда, отставки генпрокурора, досрочных парламентских выборов. Это были основные лозунги. У нас не было задачи проникать в здание Генпрокуратуры, а была задача провести организованный протест и разбить палаточный городок перед входом в Генпрокуратуру.
За последние несколько месяцев вы неоднократно просили суд дать вам разрешение выехать за пределы страны, в том числе, чтобы сопровождать ребенка на лечение. Почему суд отказывал?
Формально суд отказывает, используя формулировку «приведенный аргумент не является правдоподобным». Аргументами были — приглашение меня в Бундестаг, на сессию ПАСЕ, в Европарламент. Я абсолютно уверен, что в этом случае, как и в отношении всего дела, судьи согласовывают свои решения с руководством судебной инстанции. В частности с [председателем суда Рышкановки Олегом] Мельничуком, который, по нашей информации, подчиняется Дорину Дамиру — приближенному лицу олигарха [первого зампреда Демпартии Владимира] Плахотнюка.
Вы, наверняка, читали его последнее интервью. Он намекнул на то, что в Молдове есть люди, которые ездят за границу и распространяют там ложную и токсичную информацию. И от этого страдает имидж Молдовы. Этим все сказано. Они боятся, что активные граждане страны, в том числе политические деятели, будут ездить за границу и представлять иную точку зрения, разоблачать преступления, совершаемые режимом. Они тем самым хотят закрыть нам рот.
«Я как считал себя коммунистом, так и сейчас считаю»
6 сентября делу «группы Петренко» исполнился год, половину из которого вы отсидели в тюрьме. Изменились ли за это время ваши взгляды— на политику, страну, на мир?
Взгляды всегда находятся в процессе трансформации. Человек не может всю жизнь иметь одни и те же взгляды. Но я как считал себя коммунистом, так и сейчас считаю, несмотря на то, что меня исключили из Партии коммунистов в июне 2014 года.
И задача партии «Наш дом — Молдова» построить по кирпичику настоящую левую партию, которая станет альтернативой партиям, которые сейчас условно называют себя левыми, но таковыми по сути не являются. Сегодня в Молдове, если партия пророссийская, значит, она левая, если прозападная, значит, правая. Это абсолютно искаженное представление о левых и правых. В Молдове нет ни одной доктринальной партии. Мы хотим, чтобы в республике появилась настоящая современная левая марксистская партия, входящая в политическую семью европейских левых. Это невозможно без демонтажа действующего режима. Поэтому мы будем участвовать в ликвидации в стране диктатуры Плахотнюка.
Ваши геополитические пристрастия тоже остались прежними? До задержания вас считали пророссийским политиком. Вы активно выступали за Таможенный союз.
Если бы сегодня в парламенте голосовали по Соглашению об ассоциации с ЕС, я бы опять проголосовал против, как и два года назад. Но это не значит, что я выступаю против Евросоюза или европейских ценностей. Став членами Совета Европы, мы заявили, что это и наши ценности. Но я считал тогда и считаю сейчас, что Соглашение об ассоциации с ЕС было подписано в спешке, без учета интересов многих категорий молдавских граждан и производителей.
Посмотрите, как левые партии Европы, социальные движения противостоят Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству. Не потому, что они против американского народа. Они беспокоятся о своих интересах, о качестве жизни, о рабочих местах в своих странах. У нас же любая критика Соглашения об ассоциации воспринималась и воспринимается некоторыми, как антиевропейская риторика. Это ошибочное представление.
По поводу трансформации взглядов. Многих вы удивили, если не сказать шокировали, когда публично выступили в поддержку проведения марша солидарности в центре Кишинева, инициированного ЛГБТ-сообществом.
Те, кто знает меня не первый год, прекрасно понимают, что ничего нового я не сказал. Свою позицию в этом отношении я и раньше высказывал. К сожалению, мне часто приходилось оправдываться перед товарищами из левых партий Европы в том, что мы [члены Партии коммунистов РМ] не гомофобы, хотя такие обвинения звучали. К сожалению, в период правления Партии коммунистов в этом направлении были перекосы и ошибки.
Я открыто высказал свою позицию и считаю, что все граждане Молдовы должны иметь равные права, независимо от этнической и религиозной принадлежности, языка, на котором они говорят, и сексуальной ориентации. Если мы хотим, чтобы Молдова на самом деле была светским цивилизованным государством, надо уходить от мракобесия, которое нам зачастую пытаются навязать религиозные радикалы.
Вы и ваши коллеги по партии призываете к бойкоту президентских выборов. Почему?
Мы считаем эти выборы неконституционными и незаконными. КС не имел права менять Конституцию. Эти выборы изначально нельзя назвать честными, свободными и демократичными, учитывая что 80% медиарынка захвачено Плахотнюком, а судебная система подконтрольна ему же. В нарушение всех рекомендаций ОБСЕ и Венецианской комиссии правила игры продолжают меняться во время игры. Настоящая оппозиция не должна участвовать в этих выборах, чтобы не легитимизировать избрание президента власти. Все, что сегодня делается, ведет к тому, что будет избран удобный режиму человек.
В одном из интервью вы сказали, что обвинительный приговор по вашему делу уже написан. Вы не надеетесь на оправдательный приговор?
Считаем, что в любом случае когда-то мы сможем добиться справедливости в ЕСПЧ. Любой приговор в нашем деле, кроме оправдательного, я считаю незаконным. Естественно, с таким приговором мы не согласимся.
