В 2014 году Молдова заняла четвертое место среди стран-членов Совета Европы, граждане которых чаще всего подавали жалобы в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Корреспондент NM МАРИНА ШУПАК поговорила с советником ООН по правам человека в Молдове КЛОДОМ КАНОМ о том, почему молдавские депутаты так спорили по поводу права голосования для людей с умственными ограничениями, о соблюдении прав нацменьшинств, насилии в семье, гей-парадах, а также об отношении молдавских чиновников к вопросам дискриминации.
— Какие изменения произошли в Молдове в сфере соблюдения прав человека за время вашей работы здесь?
— Я прибыл в Молдову в апреле 2009 года, спустя две недели после поджога парламента. С тех пор я прожил в Молдове шесть интересных лет. В целом, страна за эти годы изменилась к лучшему. Сейчас в Молдове есть более глубокое понимание того, что происходит вокруг. Люди начали признавать, что в стране существуют серьезные проблемы с дискриминацией, раньше наличие таких проблем отрицалось. В Молдове стали проводить более открытые и глубокие дискусcии по вопросам прав человека.
— Это касается и молдавских чиновников? Еще на памяти решение суда в отношении экс-директора СИБ Анатола Плугару и решение Совета по недискриминации в отношении экс-министра труда Валентины Булиги, которые были признаны виновными в нарушении прав человека.
— Я считаю, что хорошим индикатором того, где мы находимся, является тот факт, что молдавский парламент недавно принял закон, который впервые дает право голосовать на выборах людям с умственными ограничениями, а также людям, помещенным под опеку. Последние также получили право опротестовывать судебные решения о помещении их под опеку. Это стало возможным благодаря желанию молдавских чиновников следовать нормам международного права. В то же время в ходе обсуждения этого законопроекта в парламенте разгорелись серьезные дебаты. В обществе, к сожалению, до сих пор преобладает негативное отношение к людям с умственными ограничениями. Но все же страна показывает свою волю развивать сферу защиты прав человека. Например, в Молдове во второй раз будет проводиться ЛГБТ-парад, но когда я приехал в вашу страну, представить себе подобное было невозможно.
— Такие парады далеко не всем по душе…
— И это нормально, потому что Молдова много лет оставалась закрытой страной. Нужно ожидать сложных дискуссий по вопросам меньшинств, и мы видим, что мало-помалу они начинают разворачиваться: по поводу ЛГБТ, ромов, людей с умственными ограничениями, ВИЧ-позитивных, иностранцев.
— Возвращаясь к отношению властей к этому вопросу. Вот, например, сайт парламента функционирует на румынском, английском и французском языках, но никак не на языках этнических меньшинств Молдовы. Вам не кажется, что это — нарушение их права на доступ к информации?
— Молдове есть куда расти в контексте прав меньшинств. Мы тщательно следим за ситуацией и всегда ясно говорим, что, к примеру, при оказании медицинских услуг должен использоваться язык, понятный обеим сторонам. В таких вопросах язык не должен восприниматься как символ чего-то. Понятно, что Молдова нуждается в хорошей дискуссии относительно русского и других миноритарных языков, относительно своей идентичности и целостности. Нужно также учитывать необходимость разрешения приднестровского конфликта, необходимость того, чтобы гагаузы, жители Бельц чувствовали себя в Молдове как дома. Дискуссии по поводу языков должны быть менее поляризированы, чем сейчас. Языки — богатство Молдовы, они должны приносить пользу, а не конфликты.
— Почему в Молдове — одной из самых многонациональных стран Европы — отсутствует механизм учета преступлений, совершенных на почве расовой и этнической ненависти? О необходимости такого механизма в Молдове говорится и в отчете Европейской комиссии по борьбе с расизмом и нетерпимостью.
— Мы совместно с Советом по предупреждению и ликвидации дискриминации и обеспечению равенства отслеживали ситуации, когда преступления были совершены по расовым мотивам. К сожалению, это та область, где Молдова откровенно отстает,— такие случаи никогда не расследовались успешно. Около десяти дней назад жертва преступления на почве расовой ненависти, совершенного в Молдове, впервые обратилась в международный суд. Уроженец Буркина-Фасо по имени Салиф, резидент РМ на протяжении многих лет, был оскорблен в кишиневском автобусе. Оскорбления, которым он подвергся, касались его этнического происхождения. Прокурор квалифицировал дело как хулиганство, а не как преступление на почве расовой ненависти. Согласно молдавскому законодательству, хулиганство не несет за собой никакой мотивации — это обычный социальный акт. Гражданин Буркина-Фасо не требовал жестокого наказания для обидчика, он хотел, чтобы суд признал, что это было преступление на почве расовой ненависти. Ни один из молдавских судов не принял его точку зрения. Молдове нужно провести реформы в этой области, минюст об этом знает, но сделал немногое, чтобы что-то изменить.
— Молдова подписала множество международных правозащитных конвенций и соглашений, однако нарушения фундаментальных прав по-прежнему продолжается: пытки в тюрьмах, использование абортов в качестве контрацепции в психиатрических клиниках и др. Почему?
— В каждой стране есть нарушения прав человека, ничего идеального не существует. В отношении устранения пыток в Молдове наблюдается значительный прогресс. Сейчас намного меньше сообщается о таких случаях, чем, скажем, пять лет назад. Конечно, очень мало людей были когда-либо наказаны за совершение пыток. Ответственность прокуроров, сотрудников полиции, судей все еще остается большой проблемой.
Сейчас в Молдове больше внимания стали уделять проблемам в психиатрии, в том числе и ситуации с абортами в психиатрических клиниках. В ЕСПЧ было рассмотрено несколько серьезных случаев из этой области. Молдове определенно есть куда расти, однако прогресс уже наблюдается.
— Как вы считаете, молдавские правозащитные институты, в том числе учрежденный недавно Институт народного адвоката и Офис народного адвоката (центр по правам человека) обладают достаточным потенциалом для улучшения ситуации в этой сфере?
— В течение года Молдова должна повторно подтвердить в международных инстанциях статус Офиса народного адвоката, и это будет непросто. Необходимо продемонстрировать, что у вас есть эффективный механизм по предотвращению пыток и обеспечению правовой защиты жертв правонарушений. Нужно показать, что государственные институты делают периодические публичные заявления об основных проблемах в области прав человека. Я не думаю, что Молдова отвечает всем этим требованиям, в этом причина того, что статус не был подтвержден ранее. Я также не думаю, что для улучшения деятельности Офиса народного адвоката нужны дополнительные деньги. Это больше вопрос активности, стратегического видения, смелости. Нужно посмотреть, что предпримет новый омбудсмен.
— Что вы можете сказать о других национальных правозащитных институтах, скажем, о Совете по предупреждению и ликвидации дискриминации и обеспечению равенства?
— За 18 месяцев своей деятельности совет провел очень интересную работу, он доказал, что его создание было оправданным. Впервые в Молдове появилась возможность подать жалобу по поводу дискриминации. Совет выносит решения, которые являются легальным актом. Однако на практике каждое решение совета было обжаловано государственными ведомствами в судах. И опять же — тут не вопрос денег, а желания менять ситуацию в стране. Государство должно признать, что оно создало орган, который должен решать, была тут дискриминация или нет, и решения этого органа должны соблюдаться властями. Возможно, для определенных министерств трудно это осознавать, но необходимо работать над собой.
— Одна из самых частых рекомендаций, которую Молдова получает от международных правозащитных организаций, в том числе и Европейской комиссии по борьбе с расизмом и нетерпимостью,— это ратификация протокола №12 Европейской конвенции по правам человека. Что такого важного в этом документе и почему власти Молдовы оттягивают его ратификацию?
— Протокол на законодательном уровне запрещает дискриминацию в любых формах. Это дополняет уже существующие законодательные нормы и позволяет подать иск в Европейский суд по правам человека в случае, если молдавские суды вынесли решения, ссылаясь на положения Конвенции по правам человека, касающиеся дискриминации, и при этом неправильно их интерпретировали. Я не знаю, почему так сложен процесс ратификации документа в Молдове, ведь Молдова уже подчиняется положениям 26-й статьи Международной конвенции гражданских и политических прав, которая предоставляет практически то же право, что и протокол №12. Как я понимаю, власти боятся, что количество дел против Молдовы в ЕСПЧ увеличится. На самом деле Страсбург знает, что в Молдове происходит, ЕСПЧ уже выносил решение о дискриминации при проведении гей-парада в Кишиневе. Несколько раз Молдова была признана виновной и в другой области дискриминации — гендерной, когда рассматривались дела о насилии над женщинами.
— В Молдове эта форма дискриминации еще очень распространена. По данным статистики, 70% женщин в сельской местности и 60% в городской подвергались хотя бы одной из форм насилия со стороны мужа или партнера. В этой связи что, по-вашему, больше нуждается в изменении — законодательство или менталитет?
— В Молдове много законов, провозглашающих, что нападение на члена семьи незаконно. К примеру, телесные наказания ребенка в Молдове вне закона. Но я видел немало людей, бьющих своих детей в общественных местах, и людей, пытающихся заявить о таких случаях в полицию, которая, в свою очередь, отказывалась что-либо предпринимать. Основное препятствие для искоренения семейного насилия (в отношении ребенка, партнера или родителей) — принятие его обществом. Изменения придут тогда, когда изменится общественное отношение к таким ситуациям. Конечно, законодательству тоже есть куда совершенствоваться. К примеру, если я являюсь жертвой домашнего насилия и прошу удалить агрессора из моего окружения, мне нужно обратиться в суд. Суду очень сложно отреагировать поздно вечером, когда, к примеру, существует реальная угроза нападения. Министерство труда работает над реформой, которая увеличит компетенции полиции в таких случаях. Это будет важной мерой.
— Внешние партнеры настаивают на скорейшем реформировании прокуратуры в Молдове. Буквально на днях правительство утвердило проект реформы. В обществе по этому проекту много споров. Как его оцениваете вы?
— Мы не работаем конкретно по этому направлению. Согласно положениям Конституции РМ, очевидно, что в Молдове осталась советская система прокуратуры. Это значит, что прокуратура — очень и очень влиятельный орган, который уполномочен действовать в отношении широкого спектра вопросов. Кроме того, очень много политики вовлечено в институт прокуратуры. Прокуратура должна занять конкретное место среди других демократических государственных институтов и перестать быть суперорганом.
