Уехали мы с мужем восемь лет назад, когда нам было по 24 года. Уезжали как-то сумбурно, сборы были очень короткими. В Канаде сначала все поражало, но со временем ко всему привыкли. Теперь многое удивляет, уже когда приезжаем в Молдову.

Сначала в Канаде удивляло обилие разных национальностей и культур. Удивляло и то, что все одеваются как хотят, и никому до этого нет никакого дела. Люди очень толерантны и не будут на тебя глазеть, даже если ты выкрасишь волосы в ярко-фиолетовый цвет. Еще удивляло, что здесь нет «плохих» в нашем, молдавском понимании профессий. Наверное, потому, что всего у 19% канадцев есть высшее образование, поэтому люди относятся друг к другу уважительно, независимо от того, водитель ты автобуса, продавец мороженого или судья. Еще радовало и радует до сих пор, что не надо стоять в очередях в разных ведомствах. Можно просто записаться онлайн и прийти получить какой-то документ, например, паспорт.

Со временем нас перестало что-то удивлять в канадцах. Но зато, когда я была последний раз в Кишиневе, бросились в глаза, казалось бы, привычные вещи, на которые я, живя здесь, не обращала внимания. Например, что все куда-то бегут, и никто не улыбается. Первое время в Канаде меня, помню, раздражало, что незнакомые люди мне улыбаются. Но потом поняла, что даже если в этом есть фальшь, лучше уж улыбаться, чем ругаться, например, в транспорте, что у нас происходит постоянно.

Мы уехали по программе эмиграции квалифицированных кадров. Прилетев в Канаду, уже в аэропорту получили вид на жительство. Муж окончил Политехнический университет в Кишиневе и у него два диплома. Первый — по экономике и организации строительства, второй — по оценке недвижимости и кадастрам. Я окончила ULIM — международные экономические отношения. Еще в Кишиневе пожалела, что не пошла учиться на бухгалтерию, поэтому в Канаде решила начать все с нуля и переучиться на бухгалтера. Мужу пришлось бы в Канаде переучиваться лет 10, поэтому он решил пойти работать в транспортную сферу. Он возит контейнеры из портов и периодически обучает стажеров, которые приходят в его транспортную компанию.

Все восемь лет нашей жизни в Канаде я постоянно училась и работала. Думаю, во многом благодаря этому быстро интегрировалась в общество. Хотя до сих пор, если складывается какая-то непонятная ситуация, и мне не ясно поведение людей, я первым делом думаю: не разница ли это в менталитете и в стандартах поведения.

С языками, английским и французским, уже, вроде бы, проблем нет, но порой очень хочется ответить пословицей или поговоркой. Например, как-то я приболела, а когда вышла на работу, начальник спросил, как я себя чувствую. Мне так захотелось сказать, что я свежа, как огурец, что я перевела это на английский. Начальник совершенно растерялся — никак не мог понять, почему состояние человека можно сравнить с овощем. Пришлось ему объяснять. Он долго смеялся, а у меня после этого появилась кличка «огурец».

Зато, когда объясняешь местным поговорки, они тоже начинают использовать их в обиходе, и это очень приятно. Например, когда наши бухгалтеры как-то сравнивали несравнимое, рассказала им про «среднюю температуру по больнице». Всем понравилась, и эта фраза стала у нас крылатой.

В Канаде я сразу пошла учиться в колледж, потом в университет на бакалаврскую программу, а затем в магистратуру. В колледже училась девять месяцев по специальности «бухучет и бухгалтерские компьютерные системы».

Параллельно работала помощником заместителя менеджера магазина. Закончив колледж, пошла в университет на ускоренную программу бакалавра. Надо было сдать 16 предметов, их преподавали по вечерам. Такой график позволил мне работать 40 часов в неделю помощником бухгалтера в одной фирме. Окончив университет, я не планировала учиться дальше, потому что учеба изрядно поднадоела. Но многие знакомые, чтобы попасть в Профессиональный орден, пошли учиться дальше в магистратуру и уговорили и меня.

Орден — это высшая инстанция в каждой профессии, которая выдает (или отнимает) лицензии. Он регулирует правила и условия в каждой профессии. Если ты член такого Ордена, то считай, что достиг самого высокого уровня в профессиональной области. В общем, еще после двух лет учебы я сдала три сложнейших шестичасовых экзамена в этот Орден. Теперь я в нем состою, и каждый год должна повышать квалификацию. Это держит меня в постоянном тонусе. Кстати, здесь в университетах можно увидеть и шестидесятилетних студентов, тут это абсолютно нормально. Сейчас работаю старшим налоговым и финансовым аналитиком в известной канадской ювелирной компании.

Чего мне здесь не хватало, так это чувства коллективизма. У нас круг близких друзей обычно формируется в школе и в университете, потому что люди 9-12 лет учатся вместе в школе и три-пять дет в университете, вместе отмечают праздники, занимаются общими делами. Здесь не так, у тебя есть список предметов, которые надо пройти, и ты проходишь их, когда хочешь и как хочешь. Поэтому почти на каждом курсе у тебя новые одногруппники, с которыми не успеваешь подружиться. Может, поэтому здесь формируется общество индивидуалистов, люди почти не дружат. А у нас, наоборот, очень развит коллективизм. Этого мне поначалу не хватало, а сейчас кажется, что я и сама стала индивидуалисткой. И это, наверное, не очень хорошо. Теперь могу точно сказать, что страна, в которой ты живешь, меняет не только твой стиль и ритм жизни, но и характер, и взгляд на мир.

С друзьями из Кишинева общаюсь регулярно и, конечно, мне интересно, как дела в Кишиневе и какие там новости. До сих пор снится Кишинев и события из прошлого. Конечно, мы скучаем. Очень хочется, чтобы в Кишиневе все было хорошо, и люди могли быть уверены в завтрашнем дне.

Вообще, мне кажется, что в Кишиневе люди глубже. У них как будто больше жизненного опыта. В Кишиневе к тому же чувствуется история. Канаде всего 400 лет, и можно сказать, что страна еще очень молодая, ее история не тянется на десятки веков, как в Молдове или Европе.

Но мы настолько привыкли к Канаде, что возвращаться не планируем. В Кишиневе мы просто не смогли бы обеспечить себе такой же финансовый уровень жизни. Но за все приходится платить. Уехав, мы потеряли возможность жить рядом с родителями и дорогими нам людьми. Скайп и другие мессенджеры выручают, конечно. Но это все-таки не заменяет живого общения.

Пожалуй, историю начну с того, что вот уже, наверное, шесть лет никто, кроме родителей, не называет меня моим настоящим именем и фамилией. Дело в том, что в американских документах, которые лежат в моем столе, — типичные американские имя и фамилия, с ними уже вполне свыклась и, если разбудить ночью и спросить, как меня зовут, я, скорее всего, произнесу именно это имя. Не Мэри Смит, конечно, но не очень далеко от этого — у моего мужа, прямо как у стереотипного американца, предки — пуритане из Великобритании. А свое имя я транслитерировала на американский манер.

Родилась я в Бендерах, тем самым «замечательным» летом 1992 года, которое, думаю, помнят и знают все, кто жил там (в мае – августе 1992 года по территории города проходила «линия фронта» приднестровского конфликта, — NM). Осенью, когда все затихло, мать и отец уехали в Кишинев, где и прошло мое детство. Не знаю, повлияло ли это или что-то еще, но я никогда не чувствовала себя в Кишиневе в своей тарелке.

После школы поступила в университет, там познакомилась с программой Work and Travel и каждое лето ездила работать в США. Кстати, заметила, что многие воспринимают это просто как длинную туристическую поездку: работают кое-как, больше тусуются или путешествуют. После первого лета в США я поняла, что хочу здесь жить. И каждое лето до начала сентября проводила в США, работая везде, где придется, едва ли не по 24 часа в сутки. И разговаривала со всеми, кто встречался на моем пути — от полицейских до нелегалов. Это очень помогало и с языком, и с пониманием того, как все устроено: США многим отличается от всех других стран.

В последнее свое лето в Молдове я уезжала в США уже с планом, что и как хочу сделать, и надеялась, что возвращаться не придется. План был достаточно типичный для тех, кто понимает, как все устроено: мое происхождение и рождение в зоне замороженного конфликта давало некоторые «бонусы» и «опции» как эмигранту-беженцу по политическим причинам. Я, естественно, не буду рассказывать весь процесс, могу только предостеречь тех, кто думает, что все это так просто: статус мне одобрили при Обаме, а сейчас, насколько знаю, все стало намного жестче. И, конечно, без хорошего иммиграционного адвоката шансов нет, а их услуги тоже недешевы. Но в итоге у меня все получилось — может, просто повезло, а, может, повлияло то, что я долго и, наверное, хорошо готовилась к этому.

Все время, пока ждала решения, я работала полулегально. Вообще, очень смешно слушать рассказы про ленивых, толстых и тупых американцев — большинство людей, с которыми мне пришлось работать и сталкиваться в США, работают намного больше и старательнее, чем принято считать в Молдове. А что до тупости, в США образование — это сознательный и сложный выбор, а не фактическая обязанность, как в Молдове, где, наверное, даже у продавца на рынке зачем-то требуют высшее образование. Но при этом могу точно сказать, что американский колледж среднего уровня, который я окончила здесь, дал мне гораздо больше полезного, чем сильный, как считалось, кишиневский вуз, в котором я доучилась до последнего курса.

Жалею ли? Нет, ни разу. Не хочу показаться циничной, но мне было особенно не за что держаться. Может быть, не стоит об этом говорить, но скажу: моя семья была очень советской, отец и мать разных национальностей, не важно, каких. После того, что было в Бендерах и вообще во всей стране, они как будто обнаружили себя разными. Было много разборок, претензий. Семья, по сути, разваливалась, родители конкурировали из-за меня, забыв при этом, что я давно уже не ребенок и право решать, где и как мне жить, на каком языке говорить — это только мое решение, а не их желания. Да, обвиняли в отсутствии любви, понимания. Потом это прошло. Сейчас общаемся, но не слишком много. Они развелись, враждуют между собой и по инерции до сих пор каждый старается привлечь меня на свою сторону. Я им помогаю деньгами, они меня вырастили такой, как есть, и спасибо им за это.

У меня есть семья, уже своя. Муж, его родители и, кстати, много родственников. Он родом из самой что ни на есть американской глубинки, самого сердца США — Канзаса, это очень патриархальное место. Когда впервые была в гостях у его родителей, меня до глубины души поразило, что не явно религиозные люди молятся за столом перед обедом и ужином. Ну и забавно получилось — родители мужа в шутку до сих пор зовут меня «Дороти», как из сказки про девочку, которую ураганом унесло из Канзаса. Я не знала, что это американская сказка, в детстве ее, наверное, все читали в пересказе, только там девочка почему-то стала Элли.

Кстати, они считают, что я из России, до сих пор периодически задают мне вопросы про Путина и т.д. Нет, про водку и медведей никогда не спрашивали, но и этого достаточно, если учесть, что я никогда в жизни не была в России и вообще слабо представляю, что и как там происходит. Американцы вообще, наверное, очень локальны, если так можно сказать. Потому что самое важное — это то, что пишут в Daily Mail (ежедневная газета) твоего города или хотя бы штата, а уже потом все остальное.

После получения статуса в США я ни разу не была в Молдове — это запрещено, а США не то место, где легко относятся к нарушению законов. Теперь уже могу поехать, но пока, наверное, не хочу. Знаю об основных событиях в стране в пересказе матери и отца и еще нескольких подруг из моей «прошлой жизни». Не скажу, что меня что-то сильно удивляет, но, судя по всему, стало еще хуже, чем было. Когда стану полноправной гражданкой США, то, пожалуй, приеду к родителям.

Хочу ли я вернуться? Нет, исключительно как турист, если это можно так назвать. Например, хочу показать мужу места, где я жила, и познакомить его с моими родителями не по скайпу, да и ему самому это интересно. А во всем остальном — я постоянный резидент США и штата Делавэр и через некоторое время стану полноправной гражданкой США. Разница между США и всеми остальными странами мира, как мне кажется, в том, что американцем можно стать, разделяя и соблюдая очень конкретные нормы и ценности. Я это поддерживаю, разделяю и буду учить этому своих детей. Следовательно, я — американка.

Мы с мужем из Кишинева. Приехали в Канаду в 2010 году, нам было по 30 лет, и у нас был маленький ребенок. Решили уехать вслед за друзьями, которые эмигрировали незадолго до нас. Мы с ними активно общались, спрашивали обо всем и в итоге решили тоже попробовать. Мы были молодой семьей, жили с родителями, что тоже очень повлияло на наше решение.

Инициатором был муж, а я согласилась, долго не раздумывая. До этого я мало где была, и для меня это было каким-то приключением. Для интервью мы начали учить французский язык, поскольку тогда французская программа была намного проще английской (в 2010 году эмиграционные программы для англоязычной и франкоязычной частей Канады реализовывались отдельно. — NM). Я — дипломированный переводчик, и новый язык полностью меня захватил. И еще повлияло то, что я как раз была в декретном отпуске, поэтому времени хватало, интереса тоже.

Тогда уехать было гораздо проще, чем сейчас, насколько я могу сравнивать, и весь процесс нашей эмиграции стремительно продвигался. Мы не ожидали, думали, что это будет сложно, что это затянется, но на все про все ушло чуть больше года — для любой миграционной программы это очень и очень быстро. Поэтому сейчас кажется, что нам было суждено сюда приехать: все шло как по маслу, и после мы никогда не жалели об этом шаге.

Что поразило сразу по приезду — а приехали мы в январе, в самый разгар канадской зимы — это невероятный холод. Особенно по сравнению с Молдовой, где в январе и снег-то не всегда бывает. Еще поразила вежливость людей — все приветливые и очень открытые, никто не против поговорить.

К чему мы не могли сразу привыкнуть, так это к медицинской системе Канады. У нее две стороны. Хорошая в том, что она бесплатная, реально бесплатная, и для нас это было удивительно. Другая сторона — почти всегда долго приходится ждать, пока тебя примет врач, особенно если он узкий специалист. Даже в отделении скорой помощи все ждут по семь-восемь часов. Оказалось, что в Канаде хронически не хватает врачей, и это большая проблема. Причина в том, что многие канадские врачи уезжают работать в США — это рядом, один язык и платят гораздо больше.

Еще один момент, который нас удивил — мы привыкли, что наши врачи даже при обычной простуде заваливают нас кучей лекарств, а здесь так просто не выпишут даже стандартные антибиотики. Когда мы приходили и говорили, что у ребенка простуда и температура, нам говорили: «Подождите три дня, это вирус. Если температура будет держаться, приходите снова».

Кстати, друзья, которые живут в Молдове, жалуются, что дети часто простужаются. И мы подумали, что, может, то, что здесь не пичкают лекарствами, это к лучшему. Мы все выработали иммунитет и стали реже болеть, это факт.

Еще здесь по-другому относятся к работе и к возникающим проблемам — с долей здорового пофигизма. Любимое выражение местных — «ничего страшного». Оно сродни нашему «и так сойдет». Мы привыкли из всего делать проблему, а здесь, если возникла непонятная или сложная ситуация, просто звонят в ведомство (у всех учреждений есть колл-центры), и там тебе спокойно, вежливо все объясняют. Но при этом никто не спешит делать свою работу. Да, выслушают, посоветуют, что можно сделать, но, если это госведомство и тебе, например, нужны какие-то документы, то стоит быть готовым к тому, что рассматривать их будут очень медленно.

Люди не выкладываются, как у нас. Например, в сфере развлечений. Реклама грандиозная, цены высокие, а от представления, будь то балет или легендарный Сirque du Soleil, не самые большие впечатления. Были на балете «Щелкунчик» и, знаете, даже в Кишиневе балет круче в сто раз. Здесь балета 10% от спектакля. Акцент всегда на шоу и костюмы.

Канада — многонациональная страна, и большинство людей стараются сохранить свою культуру и идентичность. Даже ходят в национальной одежде. Например, африканцы или сикхи — их можно встретить на улице вот так.

Мы жили в районе, где был индуистский храм, а вокруг жило много индусов и сикхов. Канада очень толерантная страна и принимает всех со своими традициями. Им никто не запрещает носить свою одежду, и все это воспринимают нормально. Был, правда, как-то инцидент в Квебеке, когда мусульмане высказались против того, чтобы детям в школах предлагали свинину на обед. И мэр Монреаля им культурно напомнил, что они в Канаде, а не у себя на родине, и вопрос был закрыт.

Тут люди в принципе очень любят самовыражение в одежде и прическах, в зависимости от того, как кому нравится, и никто ни на кого внимания не обращает. Можно хоть в пижаме пойти в магазин, в конце концов, это твое право. Когда сюда приехали, это тоже было для нас новым, непонятным и непривычным, но сейчас, восемь лет спустя, кажется абсолютно естественным.

Муж следит за происходящем в Молдове, а я практически нет. Хотя о глобальных вещах, так или иначе, узнаю. Например, про кражу из молдавских баков. Так получилось, что за восемь лет мы ни разу не были в Молдове — родители и друзья приезжают к нам. Они, кстати, всегда поражаются ценам: на основные продукты и услуги здесь они примерно такие же, как в Кишиневе. При этом доходы у канадцев несравнимо выше. Еще одна популярная тема в разговорах с нашими кишиневцами — каким неопрятным и запущенным стал Кишинев. С разрытыми и разбитыми дорогами и тротуарами, которые никто не торопится чинить.

Хотели бы мы вернуться? Нет, мы вполне счастливы здесь, и мне кажется, сама судьба дала нам эту возможность. И мы ее использовали.

Моя история в США началась очень мрачно, но, наверное, «желающего судьба ведет». Сначала было все как у всех — родился, в школу пошел, любил математику, а литературу, честно говоря, не очень. Когда появились первые компьютеры, это был переворот сознания, у меня он начался у мамы на работе, уже в Кишиневе. Она работала в нынешнем здании Moldtelecom, тогда это была кишиневская телефонная станция. И вот у них для технических надобностей появились компьютеры, а в них, конечно, «Принц Персии». Да, Пелевина с его «Принцем Госплана» прочитал уже только в двухтысячных.

Мой мир после знакомства с компьютерами уже не мог быть прежним. Дальше Кишиневский государственный университет, факультет математики. Вообще, очень здорово, когда ты понимаешь, что это все однозначно твое, и жизненный выбор уже сделан. И учтите, что тогда еще не было повальной моды на программистов. То есть стереотип про небритого мужика с очками в минус 10 и в свитере с оленями — самое то время. Затем была практика, работа, на которую вышел через неделю после получения диплома (а эту неделю честно отмечал), в общем, все здорово.

Но в 90-х как-то так выходило, что друзья, коллеги, одногруппники, с кем дружил, стали исчезать из Молдовы. Да, внутри своего круга мы все играли в лотерею Green Card. Кто-то выигрывал, уезжал. Но мне тогда казалось, что это сложно и долго, и зачем, и не все нравилось в стереотипном американском образе, и у меня тут отец с матерью, и я вообще «папин сын».

Все изменилось к третьему году работы. Очень хорошо это помню — последние дни мая, мое любимое время года. Все остальное оставлю при себе, как и имя с фамилией — наверное, просто не хочу никому ничего доказывать и немного опасаюсь за мать.

В тот день у отца нашли рак. Да, возможно, надо было раньше. Да, возможно, плохая диагностика. Да, возможно, что-то еще и еще, и еще. Но папа был самым близким человеком в моей жизни, и он умирал, мучительно, и никто ничего не мог сделать! Я доставал ему обезболивающие контрабандой, из Румынии, из России. Я хорошо зарабатывал, поднял всех друзей, мы нашли людей, сделали все, что могли. Но все эти месяцы мы с мамой сталкивались лицом к лицу с системой, в которой всем плевать, вообще плевать. Да, мы бедная страна, но неужели это оправдание для отсутствия хоть какого-то сострадания? Нет денег — ты умрешь, и умрешь в таких муках, которые ни в одном ужастике не покажут. «Что вы хотите, ему 70 лет, он свое уже прожил, мужчины по статистике до этого возраста не доживают», — я помню, как после этих слов мне очень хотелось сократить эту статистику на того самого человека, кто мне это говорил.

На третий день на поминках был один знакомый, который обронил в разговоре, что сейчас период оглашения результатов лотереи, и он выиграл. Спросил меня, потому что помнил, что я тоже подавал. Я отмахнулся, было не до того, но он буквально вытряс из меня файл, в котором все коды, и проверил при мне. You have been randomly selected! (Вы были выбраны случайным образом — надпись в личном кабинете участника Green Card, которая означает выигрыш. — NM). У меня мрачное отрицание — не поеду, не хочу, оставьте меня все. И тут мама. Она настояла, практически выпихнула; «Ты мне потом спасибо скажешь». Сказал. И до сих пор говорю. И буду говорить.

Наверное, незачем описывать процесс сбора документов, есть куча профильных форумов и групп, где все разобрано до запятой. А у меня вообще было просто — уезжаю один, жены и детей нет, никаких тяжелых заболеваний, никакого криминала, а по США и искать нечего — не был раньше. С работой тоже все просто было: IT-сфера такая, что ты либо в ней, либо нет, остальное не важно. Что удивило в рабочих моментах — например, негласные правила, что резюме должно быть без фото (чтобы убрать шанс выбора по внешности) и желательно без всяких рюшечек в текстовом формате (так как это для всяких рекрутских баз, куда вся информация идет просто копипастом, и любовь к визуалу только все портит).

Из банальностей, которые может быть кому-то пригодятся. Например, то что в США не принято использовать крупный кэш, а таким считаются купюры от $100. Местами могут вообще не принять, а самая ходовая купюра — двадцатка.

Еще очень забавно с женской обувью на каблуках — здесь это строго для формальных мероприятий. А чем выше тот самый каблук, тем больше шансов (если, конечно, девушка не со светского приема), что носительница родом из наших, полусоветских, даже если, как я, в СССР только родилась. У мужчин другая проблема: в США принято носить или спортивные носки, или до конца икры, или вообще до колена. А вот носки, знакомые каждому европейцу, тут до сих пор не очень используют.

И да, везде в США, кроме нескольких известных мест, ужасный, отвратительный, мерзкий кофе, который еще и подогревают (если можно, поставьте тут три восклицательных знака). То есть ты либо пьешь это, либо — неистребимый наш «три в одном», он тут тоже есть. На самом деле единственное, что мне до сих пор пересылает мама — хороший кофе.

Мама — нет, переезжать не хочет, хотя возможности есть. Она не раз у меня была и вообще может приехать в любое время — я очень стараюсь, чтобы она ни в чем не нуждалась. Наше, то есть молдавское, государство, одаривает ее только пенсией $105 в пересчете, несмотря на 12 лет работы после пенсии.

И медицина, не могу об этом не сказать. Во-первых, в США бесплатная медицина полагается только детям и беременным при условии, что доход в их семьях ниже определенных норм по каждому штату. Знаете, это звучит очень цинично, но я считаю, что это правильно — никто не обещает тебе «бесплатную медицину», как врут в нашей стране. Если ты реально беден — о тебе позаботятся. Если ты хорошо зарабатываешь, изволь купить страховку на какой угодно случай — от самой минимальной до покрывающей все, наверное, даже ущерб от нападения инопланетян. Можешь экономить, но тогда поход к обычному врачу с простудой тебе обойдется под тысячу долларов. Но это твой выбор. И это мне нравится. Важно, что США дает выбор и еще отдачу от работы. Работай, работай много, работай еще больше — и ты получишь то, что реально заслужил. Это честно. Поэтому я здесь.