Мы решили создать платформу в конце 2016 года. Мы — это 14 инициативных молодых людей разных национальностей, которые хотят заявить, что все люди равны, независимо от этнической принадлежности, цвета кожи, языка общения. И не просто заявить, но продвигать эту идею в обществе и бороться за равные права для нацменьшинств.

Мы пробуем разные способы и возможности. У нас всегда есть какие-то креативные идеи. В прошлом году, например, мы организовывали в центре Кишинева празднование гагаузского национального праздника Хедерлез и открыли летнюю школу по правам меньшинств в Тараклии. Она собрала 25 молодых людей — представителей меньшинств из разных регионов страны. Школа работала неделю.

После этого многие ее участники стали разрабатывать свои проекты на нашей платформе. Некоторые выбрали права меньшинств темой для дипломной работы. В этом году, кстати, мы тоже организуем летнюю школу.

Я начал задумываться о своей идентичности, когда понял, что такое права человека, права меньшинств. Я узнал, что можно иметь двойную национальность. Мой отец гагауз, а мама молдаванка. Маму и отца я люблю одинаково, не могу выбрать национальность кого-то одного, поэтому идентифицирую себя как гагауз-молдаванин. В Молдове по традиции ребенок принимает национальность отца, но я не могу этого понять.

С детства я общался на трех языках: гагаузском, государственном и русском. Все три языка считаю родными. Но думаю я на гагаузском.

Сегодня я делал синхронный перевод на одном мероприятии с участием моих коллег из Гагаузии. Они не знают государственного языка, я переводил. Этим возмутился один мужчина. Он говорил о моих коллегах: «Они же живут в Молдове, поэтому должны знать государственный язык».

А когда мы организовывали Хедерлиз в центральном парке Кишинева, ко мне подходили и кричали, что раз я гагауз, я не имею права здесь жить и должен отсюда уехать. Эти казусы — я не хочу называть их конфликтами — случаются из-за того, что люди практически ничего не знают о гагаузах.

Я стараюсь объяснить человеку, что он не прав. Если не получается, есть Совет по недискриминации и равенству, туда можно подать жалобу.

Да. Наша платформа в феврале организовывала неделю межрелигиозной гармонии, и оказалось, что я не все знаю о религиозных меньшинствах в Молдове. Не мог найти такую информацию. Я не знал, как правильно общаться с некоторыми религиозными группами, и чувствовал себя немного стереотипным. Мне было стыдно.

Когда вступил в силу закон «Об обеспечении равенства» (в 2013 году. — NM­), я стал посещать тренинги по недискриминации. Я тогда еще учился в школе, потом в университете, и обсуждал услышанное с коллегами по учебе. Серьезный толчок дала стажировка в программе ООН — это были восемь месяцев интенсивной работы в области прав человека. Эта работа принесла свои плоды.

После стажировки в ООН и работы в летней школе по правам человека собралась группа инициативных ребят. Сначала мы организовывали внутренние тренинги [в своей организации], чтобы самим лучше понять, с чем мы работаем. А в феврале 2017 мы провели первый Международный форум меньшинств. В этом году был уже второй такой форум. И я думаю, что мы сдвинули проблему с мертвой точки.

Все меньшинства в Молдове — этнические, языковые, религиозные — сталкиваются с похожими проблемами. Поэтому правильнее заниматься не какой-то одной группой, а всеми меньшинствами в равной мере.

Это взаимосвязано. Молодежь мигрирует, потому что не может найти себя здесь. А молодые люди из числа меньшинств больше всего подвержены миграции, потому что их права здесь ущемлены. Это важная проблема, потому что за почти 27 лет существования Молдовы положение меньшинств в стране практически не улучшилось. Хотя и работают соответствующие учреждения.

Поэтому однажды мы с коллегами подумали: «Кто, если не мы, все это исправит?». Я думаю, что именно молодежь способна изменить что-то в стране.

Пока что солидарности нет. А говоря о межэтнической солидарности, мы имели в виду не только этнические меньшинства, но и языковые и религиозные. «Межэтническая солидарность» — это выражение, которое просто показалось нам оптимальным.

Наиболее уязвимое меньшинство — ромы. Это не только мое мнение. Об этом говорят и международные организации.

Все проблемы меньшинств связаны. Одна из основных — языковой барьер. Я общаюсь на нескольких языках, в том числе на государственном, поэтому не сталкиваюсь с этим. Но некоторые из моих коллег сталкиваются с языковой дискриминацией, в том числе в государственных учреждениях. На собеседовании работодатели предпочитают кандидатов с хорошим румынским, хотя это не значит, что соискатель, который владеет государственным языком похуже, будет хуже работать.

От языковых меньшинств требуют хорошего румынского. А по программе для школ с обучением на негосударственных языках, выучить румынский практически невозможно. Вообще обо всех меньшинствах мало информации. О них мало говорят, в школах это не проходят. Из-за этого появляются и поддерживаются стереотипы и дискриминация.