«Среди грязных рубашек я нашла килт за $4 000». Разговор NM с владелицей проекта vintage-room о винтаже, секонде и травме детей 90-х

Александра Кисеева открыла в Кишиневе магазин селективного винтажа — vintage-room. NM поговорил с девушкой о том, каково быть предпринимателем в 26 лет, о предрассудках, связанных с «вещами покойников» и о том, почему детям 90-х надо дать «наесться» вещизмом. 

Александра, ты не впервые даешь интервью, но давай попробуем обозначить основное: откуда вообще винтаж появился в твоей жизни?

В моей жизни всегда была тема секонд-хенда, потому что я — ребенок 90-х. Естественно, мама ходила на ж/д вокзал. Там еще и рынка-то не было, только сидели люди на клееночках. У мамы была подружка, которая там что-то продавала, мама покупала у нее вещи и перешивала в детские костюмчики для меня. А мне было года два, не больше. Поэтому секонд и винтаж — привычная для меня тема, у меня не было отвращения или предрассудков, что это чуть ли не с мертвых одежду снимают и потом продают.

Когда стала старше, мы с родителями часто ходили за вещами в секонд: иногда потому что денег не хватало, иногда хотелось найти что-то особенное. Но тогда я еще не знала, что такое винтажная одежда.

Глобальный тренд на винтаж появился позже или, лучше сказать, он докатился до нас примерно в 2017 году, когда в моду резко вошли большие логотипы брендов. У нас этих брендов, естественно, не было. И самым простым решением было пойти на секонд и что-то найти. Но надо было быть готовым к тому, что это пресловутое «что-то» можно найти, только перебрав груды вещей. Но зато ты можешь отыскать и более современные коллекции известных брендов, и модели брендов 80–90-х годов прошлого века, и даже совсем раритетные вещи, цена которых, естественно, будет выше.

Именно мода на винтаж пробудила в молодежи определенное желание: все начали искать. С одной стороны, это происходило не от хорошей жизни: купить такую же вещь, но новую, было сложно — учитывая цены. С другой стороны, это всегда азарт. И действительно, порой столько всего нужно было перелопатить, чтобы найти что-то стоящее.

Естественно, я и моя команда уже тогда поняли, что нужно двигаться в направлении винтажа. Начинали со стритвира (уличная одежда — NM) и спортивных брендов. В то время мы выставляли какую-то вещь в Instagram, и через три минуты ее уже забирали. Чуть позже, когда ажиотаж поутих, и люди начали более осознанно относиться к винтажной моде, мы перешли на женский винтаж и вещи в стиле ретро.

Бизнес родился из двух факторов: я «поймала волну», и мне было интересно то, чем я занималась и занимаюсь до сих пор. Плюс у меня с самого начала не было предубеждений — мне очень комфортно с винтажом.

Расскажи о проекте vintage-room: как он начинался, и на каком этапе вы с командой сейчас находитесь? 

Сначала я изучала, как занимаются винтажом в Европе — во Франции, Италии, Испании; и в СНГ — в России и Украине. Потому что у нас такого нет, в Молдове занимаются только стритвиром. Нашла модель бизнеса, которая мне понравилась, но понятно, что в Молдове это работает не так. Я взяла оболочку, саму идею о том, что винтаж — это не то, что написано в Википедии, а то, что мы — винтажное комьюнити — сами для себя определили. Например, в Википедии написано, что винтаж — это одежда старше двадцати лет в приглушенных тонах, а ретро — такая же одежда старше двадцати лет, но более ярких тонов.

Сегодня винтаж — ярлык, который в современном языке объединяет эти направления. Уже не так важно, есть вещи двадцать лет или нет. Важнее, какое настроение она передает. Это может быть новая вещь, из 2010-х годов, например. Но большая часть того, что продается у меня или в других винтажных магазинах — вещи нулевых и старше.

Замечаешь ли ты изменения в качестве вещей, с которыми работаешь? 

Даже если мы говорим о современных брендах, то и у них бывает очень разное качество. Поэтому однозначно говорить, что вещи двадцать лет, и она на сто процентов качественная и хорошая, значит — лукавить. В этом и заключается процесс селекции, которой я занимаюсь: мало просто найти вещь, которой двадцать лет, повесить и сказать: «Вот, смотри». Нужно провести дополнительную работу: отобрать вещи по состоянию и сохранности, по тому, что они из себя представляют, определить, если ли в них стилистическая ценность. Я сразу вижу, с чем каждую вещь можно сочетать, стоит ли ее использовать в повседневной жизни или для съемок и фотосессий. Как она будет смотреться на мальчике, на девочке, к какому стилю подойдет.

Это — уже профдеформация. Поначалу, когда я во все это только погрузилась, идя по улице, я могла с точностью до 90% определить —одевается ли человек в секонде. Не по тому, как вещь выглядит (поношенная или нет), а потому что я знаю, какие модели продаются на молдавском рынке, и какие вещи продаются в секонде.

Тебе 26 лет, и у тебя бизнес — как ты ощущаешь себя в этом качестве?

С одной стороны, это очень освобождает. Это — мой бизнес, я предпринимательница, это некий статус. Кроме этого, я занимаюсь уникальным бизнесом в Молдове в таком формате. Раньше мне казалось, что все это немного понарошку, не по-настоящему, потому что масштаб не тот. В принципе, меня и сейчас не очень удовлетворяет масштаб. Я бы хотела большего. Но — всему свое время. Людям же до сих пор порой приходится объяснять, что такое vintage-room, и чем он отличается от секонда на рынке.

Когда только начинала заниматься этим, часто вступала в споры, пыталась защитить винтаж и то, чем занимаюсь: пыталась донести до всех, что это вещи хорошего качества, в нормальном состоянии. Некоторые считают, что винтаж — это обман, но это потому, что они не видят его истинной ценности. Порой получалось переубедить, и люди становились моими клиентами. Но сейчас этот ресурс несколько иссяк, и я иду другим путем: выставляю видео с объяснениями в Tik Tok и уже там отвечаю на комментарии. Мне хочется делать видео для тех, кому это интересно. Для тех, кто хотел бы поближе познакомиться с винтажом.

Философия моего бренда — развивать культуру винтажа в Молдове, чтобы становилось больше магазинов, чтобы люди адекватнее на это реагировали, чтобы они в принципе понимали, что это такое.

А что винтаж означает для тебя? 

Недавно у меня был небольшой кризис личности: я размышляла о том, чего добилась в своей жизни на данный момент, куда двигаюсь, что со мной происходит в повседневной рутине. И пришла к мысли, что винтаж — это и есть я в каком-то смысле. Я не представляю себя отдельно от своего магазина.

Я всегда хотела развиваться в сторону предпринимательства и добилась своей цели через винтаж. Даже если у меня будут другие проекты, я не откажусь от vintage-room. Не потому, что это мой первый проект, и у меня к нему родительские чувства, а потому что ощущаю это, как дело всей моей жизни. В этом много творчества, которое за гранью осязаемого — что-то, что нельзя потрогать. Люди видят, что я выбираю, потому что вещи представлены в магазине. Но процесс, через который я прохожу, когда выбираю, невозможно объяснить словами. У меня есть чутье на вещи. Винтаж — мое нутро целиком и полностью; это то, что сформировало меня как предпринимателя и личность.

Винтаж — это о том, как я хочу себя показать, и как я готова себя показать. Про сопричастность в узком кругу единомышленников в Кишиневе. Сейчас я больше обращаю внимание на тех, кто одевается в винтаж или во что-то похожее, в современную интерпретацию винтажа. Это и про образ мышления: ведь не все готовы выйти за рамки привычного, даже не особо подходящего стиля, чтобы заявить о себе. А ведь чаще всего одежда — именно заявление.

Кто тебя поддерживает? И кто приходит к тебе за винтажом?

Поддерживает моя команда: те, с кем мы начинали проект — мой любимый человек и его брат, мой друг. Мы вместе занимаемся этим уже пять лет.

А вот с определением аудитории у меня до сих пор проблемы. Ко мне приходят настолько разные люди! Казалось бы, основная масса — молодежь. Но многие старше, чем я ожидаю. И таких больше, чем пять лет назад. Тогда это были четырнадцатилетние мальчики и девочки, сейчас — 18+ и даже до 40.

Винтажные вещи — это, как правило, вещи с историей. Удавалось ли тебе отследить историю одежды, которая к тебе попадает? 

Так глубоко мы копаем только с дорогими брендами: чем дороже бренд, тем легче определить историю вещи. С масс-маркетом того времени это сделать практически невозможно, потому что только у люксовых брендов есть архивы коллекций — можно зайти в интернет, погуглить и найти. Бренды попроще можно узнать, зайдя на американские или европейские маркетплейсы винтажа — просто найти похожую вещь и определить диапазон времени. У масс-маркета сначала не было ресурса, чтобы тщательно документировать продукцию. Коллекций было так много, что в этом не было нужды — да и зачем это делать, если вещи меняются каждые две недели?

Andrei Mardari/NewsMakerА какая вещь или вещи запомнились тебе больше всего, что зацепило?

Мужской килт от Comme des Garcons. Он — не для продажи и до сих пор находится в моей коллекции. Я сама его нашла: случайно, в какой-то куче с грязными рубашками. Ничто не предвещало, и тут — такой алмаз. Потом я искала похожий в интернете. Единственный, который нашла, был из подиумной коллекции — на Ebay похожий продавали за 4 тыс. долларов.

Иногда я оставляю что-то себе, мне нравятся необычные вещи. Например, мне очень дорога маленькая сумка-клатч от Louis Vuitton — одна из первых люксовых вещей, которые я нашла. Так она со мной и осталась.

У тебя не возникает ощущение, что у современных людей слишком много вещей? Мы постоянно что-то покупаем, как Плюшкины — особенно дети 90-х. 

Травма поколения?

Да-да, именно. Стоит ли нам обратиться к более осознанному потреблению?

У меня есть стойкое ощущение, что к осознанному потреблению мы еще не готовы. На мой взгляд, немного нечестно поднимать эту тему, особенно в Молдове. Чтобы прийти к осознанному потреблению, нужно хорошенько «наесться» всего. А если мы голодные, то извините — сытый голодному не товарищ. Как можно с позиции того, кто наелся, говорить тем, кому чего-то не хватает: «Вы должны от этого отказаться»? Пусть люди сначала наедятся того, чего им хочется.

Я это ощутила на себе и до сих пор ощущаю и стараюсь с этим бороться. Даже не столько с экологической позиции, сколько с психологической: чтобы не было максимально утрированного вещизма — понравилось и взяла, хотя мне это не нужно. Если ты понимаешь, что тебе это не нужно как предмет, но нужно как эмоциональная поддержка, почему такое отношение не может быть причиной купить вещь? Я отношусь к этому с уважением. Просто у меня много вещей, в шкаф уже ничего не влезает.

Но вообще, я так скажу: пусть это будет самая большая проблема наших людей — чтобы вещи не помещались в шкаф. Не так уж это и плохо.