Украинский тренер Юрий Вернидуб совершил, многим казалось, невозможное: под его руководством тираспольский футбольный клуб «Шериф» вышел в Лигу чемпионов. Работа Вернидуба в Приднестровье закончилась с началом полномасштабного вторжения России в Украину. Уже в феврале 2022 года он уехал домой, и вступил в ряды Вооруженных сил Украины (ВСУ).
В интервью корреспонденту NM Дарье Слободчиковой экс-тренер «Шерифа» (и действующий солдат ВСУ) рассказал, почему вообще когда-то согласился на работу в Приднестровье, где стоит российская армия, в чем для него разница между Луганском и Тирасполем, собирается ли он возвращаться к приднестровской команде и почему «футбол — это самая настоящая политика».
Полная видео-версия интервью:
«Я обязан был встречаться с президентом клуба»
Для молдавского футбола вы — легенда. У вас получилось впервые в истории вывести тираспольский «Шериф» в групповой раунд Лиги чемпионов. Но, тем не менее, к самому «Шерифу» отношение в нашей стране неоднозначное из-за, мягко говоря, «геополитических особенностей» Приднестровья. Что вы знали о Приднестровье до того, как приехали туда работать? И как вообще решили тренировать команду оттуда?
Я понимал, что в 1992 году там тоже был конфликт, и Приднестровье стало Приднестровьем, отделенным от Молдовы. Но я ехал работать именно в клуб «Шериф», понимая, что он — участник молдавского чемпионата. Раз он играет в молдавском чемпионате, значит, я работаю с командой, которая играет и приносит очки в копилку молдавского футбола. Выступая в Лиге чемпионов, в Лиге Европы, Лиге конференций. Поэтому я и сделал этот выбор. Меня больше интересовала работа.
Я знал, что «Шериф» был постоянным участником Лиги Европы, но ни разу не был участником Лиги чемпионов. Это меня, наверное, больше всего и заинтересовало. У меня была мечта: добиться с командой выхода в группу Лиги чемпионов. Думаю, это первое, что меня сподвигло там работать.
До того, как вы пришли работать в «Шериф», вы тренировали луганскую команду «Заря», вам пророчили карьеру в других украинских клубах. Почему все-таки вы выбрали именно «Шериф»?
Я в «Шериф» пришел не из «Зари». Когда я ушел из «Зари» в 2019 году, были варианты и по украинской премьер-лиге, не буду врать. Но они появились после того, как пришло приглашение в Беларусь.
Но там вы работали совсем недолго.
Девять месяцев. Клуб «Шахтер» (Солигорск) был один раз чемпионом Беларуси, но это было 15 лет назад. Задача была поставлена конкретно: вернуть чемпионское звание. А так каждый год Солигорск становился то серебряным, то бронзовым призером. Тогда, в 2019 году, у Беларуси и Украины были более-менее нормальные отношения. И я принял это предложение, и дал слово, что приду. И когда начали поступать уже из клубов премьер-лиги Украины, было некрасиво подводить людей, которым я пообещал. И я поехал в Беларусь.
Почему ушел? Не буду сейчас говорить, там много нюансов, которые касались именно трансферной политики. Я в этом не хотел участвовать, и не видел в ней смысла.
Если говорить о «Шерифе», его владелец — Виктор Гушан. Его иногда называют «хозяином Приднестровья». Какие были у вас отношения? Насколько часто вы пересекались?
Вы сами говорите, он — президент клуба. Я обязан был с ним встречаться. Когда приехал первый раз, познакомились. Было дано предложение.
Когда я уже приехал работать, мы встречались в первое время почти после каждой игры, раз в неделю точно. Оговаривали вопросы по команде, по тем целям. Мы готовились к тому, чтобы за полгода стартовать уже в квалификационном раунде Лиги чемпионов, и для этого сделать команду.
Работа тоже не из легких. Хотя в плане футболистов и трансферной политики — это работа, не похожая ни на какую. И это большой плюс генерального директора клуба — Тархнишвили Важи Эдуардовича, который и сам — легенда этого клуба.
Сейчас могу смело сказать, что мы вместе с ним собрали эту команду. Было много споров: кто-то мне не нравился, кто-то Важе не нравился. Но мы всегда приходили к единому мнению. И действительно создали очень неплохую команду, которая в будущем прошла все четыре квалификационных раунда и попала в группу Лиги чемпионов.
А с каким распространенным мнением вы сталкивались о «Шерифе», Гушане, Приднестровье в целом, с которым вы категорически не согласны?
Знаете, мифов всегда достаточно. Президенты клубов в Молдове, Украине, Армении или Казахстане — это люди, у которых на очень хорошем уровне «финансовая часть». Они могут позволить себе содержать футбольное хозяйство. Тем более такое, как Тирасполе. Я мало видел таких футбольных хозяйств. Естественные и искусственные поля, бассейн, крытый манеж, два стадиона, малая арена. Думаю, в Европе не у каждого клуба есть такие условия.
Тут уже дело такое, где-то я все это понимал… Но смысл был мне на эту тему разговаривать с президентом? У меня одна тема была: футбол и развитие клуба.
Юрий Вернидуб и ФК «Шериф». Фото: ua-football.com
То есть условия были достаточно хорошими, чтобы хотеть заниматься именно этой командой.
Там высочайший уровень. Говорю как есть, и не боюсь этого. Вы же сами видите и знаете. Практически каждый год у «Шерифа» обновляется команда на 40-50%. Потому что, во-первых, клуб — постоянный участник европейских турниров. У клуба, на мой взгляд, достаточно высокой квалификации футболисты, даже африканцы. При мне было много африканцев, и все они были игроками своих национальных сборных. Это возможность клубу еще зарабатывать на том, что футболист себя проявляет, и потом его можно продать. Трансферную политику никто не отменял, и заработок на этих вещах есть.
«После 2014 года было много предложений поработать в России, но я все отвергал»
Давайте вернемся немножко назад. Вы целых восемь лет тренировали луганскую «Зарю». И пережили с ней не только победы, но и тяжелые времена: в том числе, релокацию в 2014 году в Запорожье. Каким для вас был 2014 год?
Это тяжелый опыт. Когда мы заканчивали чемпионат, мы, во-первых, уже не играли в Луганске. Это был май 2014 года. По всему периметру Луганской области уже стояли блокпосты, как их тогда называли. Появились такие названия как «ЛНР», «ДНР». Многие люди были всерьез напуганы тем, что «к ним идут бандеровцы», которые будут их «резать, убивать» и все остальное. Это мифы.
Вот на таком высоком уровне была российская пропаганда, и так действовала на людей, которые там жили. Я не понимаю, о чем они думали. Но это было, действительно было.
По окончанию чемпионата нам пришлось полностью переехать в Запорожье. И с 2014 года луганская «Заря» базировалась в Запорожье. Футболисты снимали квартиры. Мы взяли стадион у завода, улучшали его и тренировались там. А играли на «Славутич Арена» в Запорожье, платили за аренду.
Юрий Вернибуд, луганский ФК «Заря». Фото: readfootball.com
Вы играли, учились, тренировали команду в России, вы — обладатель Кубка России. Когда начался конфликт в 2014 году, каково было понимать, что некогда дружественная вам страна нападает на ваш дом, и при этом еще пытается играть роль «освободителя»?
Я 1966 года рождения, мне 57 лет. Наверное, тоже был воспитан на идеологии коммунизма: мир, труд, май, Ленин с нами, будем строить коммунизм и так далее. Я прекрасно понимаю, что, когда я все-таки повзрослел, судьба проверила меня на все это.
Я в свое время немало играл в «Зените», четыре года был капитаном этой команды. Выигрывал с этой командой Кубок России. Тогда ничто не говорило о том, что может случиться то, что случилось 24 февраля 2022 года. Что, как вы говорите, «наши братья» нападут на нас. Но уже в 2014 году они перестали быть для меня братьями. Они любят говорить: «мы все — одна нация», «мы все вместе». Для меня этого не существует.
После 2014 года было достаточно много предложений поработать в России, кстати. Я все отвергал и говорил, что никогда не поеду в Россию работать, пока наши «братья» российские не выведут свои войска из Луганска, Донецка и завоеванного силой Крыма.
Я говорил и тогда, и сейчас: если мы будем слушать наших «братьев» российских, то мы не придем никуда. У нас уже происходит полномасштабная война. И мы боремся за нашу свободу, за нашу независимую, свободную Украину. Мы не хотим ходить под ярмом наших «русских братьев», как они называются.
Но это может ждать и всех остальных. Не хочу обижать Молдову, но и ее. Если сейчас мы все вместе не победим эту сволочь, то это ждет всех нас — и Молдову, и Прибалтику, и европейские страны. Это все прекрасно понимают. Верить им просто нельзя. Это люди, которые говорят одно, а делают другое. Для меня этой нации, честно скажу, не существует. Хотя я с вами разговариваю на русском языке, но в основном сейчас говорю на украинском. Я — счастливый человек тем, что родился в Украине, лучшей стране Европы и мира. И я сделал свой выбор. Наверное, родители воспитали вот эту любовь к своей стране, к Украине.
«Я уже знал, что на следующий день пойду в военкомат»
Вы сказали, что вас звали в Россию, но вы не собирались туда ехать уже тогда. Если я не ошибаюсь, вы рассказывали это в 2016 году. Тогда же вы говорили, что включаете российских пропагандистов как «юмористическую программу». После 24 февраля, когда стало понятно, как люди верят этим пропагандистам, у вас поменялось отношение к этому?
На 100%. Я могу сравнить это с той же пропагандистской машиной времен Второй мировой. Был такой Геббельс. Он еще мелко плавал по сравнению с российскими пропагандистами.
У этих людей ничего внутри нет, даже сердца. Они призывают топить, убивать, потому что они — «величайшая империя мира». Поэтому я и говорю, что это зло должно быть уничтожено, и мы стопроцентно победим. Не может так дальше продолжаться. Лучше всего, чтобы это зло распалось на маленькие тоже кусочки. Тогда, может быть, не будет никакой опасности для всего мира, Европы, и тем более — Украины.
Юрий Вернидуб на фронте в Украине, 2022. Фото: УНИАН
Насколько изменилась ваша позиция после 24 февраля?
Уже когда Путин объявил о том, что они принимают «ЛНР» и «ДНР» в состав России (признают их независимость. — NM), я понимал, что будет что-то серьезное. Да и многие, думаю, в Украине это понимали.
Просто так сложилось, что я тогда [21 февраля] был в Тирасполе. Мы как раз провели первую игру с «Брагой» в 1/16 квалификационного раунда Лиги Европы, и готовились к ответной игре. Я всю неделю спать не мог. Даже ребята замечали, мои помощники. Говорят, «Николаевич, что-то произошло?» А у меня такое ощущение, что что-то будет. Вот оно и произошло.
По возвращению из Браги я сразу сказал [гендиректору «Шерифа»] Важе, что мне надо ехать. Там — семья, родные, близкие, там бомбардировка всей Украины. И 26 февраля я поехал. Когда я границу переходил, она между Украиной и Приднестровьем уже была закрыта.
Я один шел в сторону Украины. Пограничники украинские меня уже все хорошо знали, со многими познакомился. Они тоже фанаты футбола: просили, то футболку привезти, то мяч.
«Николаевич, куда вы идете? Вы же понимаете, что вы уже назад не вернетесь». Но если бы я этого не понимал, я бы не шел. Но я вернулся домой. Самое важное, чтобы родные и близкие были здоровы, дети, внуки. И я уже знал, что на следующий день пойду в военкомат. Это однозначно. Я уже себе поставил эту цель. Жена еще не знала. А когда узнала, было немножко переживаний с ее стороны и детей. Но я свой выбор сделал.
Насколько сложно далось решение вернуться домой? И как восприняла команда и руководство футбольного клуба, что вы уходите?
Тот же Важа прошел такой же путь, когда наши «русские братья» нападали на Грузию, отжимали Абхазию и так далее. Поэтому он хорошо меня понимал. Говорит, «Николаевич, я тебя понимаю, и не держу. Надеюсь, приедешь, заберешь семью, вернешься». Я, скажу честно, соврал, и сказал, что «семью заберу и вернусь». Но уже понимал, что возвращаться я не буду. Вечером 26 февраля я приехал домой, а 27 февраля уже ушел в военкомат.
Спасибо, что Важа потом все равно перезвонил, спросил, что там и как: «Ну, ты будешь возвращаться?». Я говорю: «Важа, извини, но я принял решение, и уже являюсь солдатом Вооруженных сил Украины (ВСУ). Поэтому я вряд ли вернусь». Он говорил, что там всегда рады меня видеть и ждут. Но жизнь покажет. Сейчас выбор сделан.
Сохранили ли вы контакты с вашими коллегами из Тирасполя?
Конечно, сохранил. С Важей созваниваемся, поздравляю с проходом каждого квалификационного раунда. С [молдавским тренером по борьбе] Сережей Бусуйком поддерживаем связь. Он же молдаванин, живет в Кишиневе. Вот это те люди, с которыми я поддерживаю отношения.
Почему нет? Они мне ничего плохого не сделали. Важа — грузин. Сережа — молдаванин. Но даже и в Тирасполе вы сами знаете, как люди живут. Три или четыре паспорта — Молдовы, Приднестровья, Украины и России.
Еще Румынии бывает.
Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что там 50 на 50, и много людей, которые хорошо относятся к Украине, хотят, чтобы она победила в этой войне. Точно так же есть процентов 50 таких же «русских братьев», которые все время хотят, чтобы Приднестровье стало российским, чтобы вся Молдова стала российской.
«Почему тогда вы приняли „Шериф“ в молдавский чемпионат, и они там играют?»
Насколько клуб «Шериф» и ситуация в Приднестровье, по-вашему, отличаются от того же Луганска? В Приднестровье тоже российские войска, уже 30 лет. Насколько вам было комфортно принимать геополитическую ситуацию, которая сложилась в нашем регионе?
Там действительно есть контингент российских войск. Даже там, где я жил, прямо через забор была именно российская группировка. Но их не так много. Во-вторых, я их практически не замечал и не хотел даже замечать.
Но я одно могу сказать. Большая ошибка молдавского народа в том, что многие верят в то, что надо с россиянами дружить. Это большая ошибка. Я могу даже сказать, уверен на 100%, что это в основном пожилые люди. Те, кто родился и вырос в СССР.
Все думают, что во всем виновато правительство Молдовы. В том, что газ дорогой, что электроэнергия дорогая, что маленькие зарплаты. Но они не понимают, что если, не дай бог, наступит момент, когда эти «братья» придут к вам, будет еще хуже. В десятки раз. И будет очень много смертей ненужных — женщин, стариков, детей. У них же нет ничего святого.
В Кривом Роге если в день 10-15 тревог нет, то этот день считается неправильным. Бывают прилеты. И почему-то по многоэтажкам. Они говорят, что бьют по военным, а ракеты почему-то эти ракеты прилетают в мирное население. Поэтому я бы желал молдавскому народу пересмотреть свое отношение. Я знаю, у вас там партия была российская, Шора что ли. Даже не надейтесь.
Не зря украинский народ сражается, и сражается насмерть, и не хочет и не хотел, чтобы эти «русские братья» были вместе с нами. Мы понимаем, что это путь в никуда. Мы хотим жить с европейцами, хотим жить по тем правилам, которые мы устанавливаем. Уже почти полтора года я вижу это вживую. И, поверьте мне, добра не будет. Они говорят, что войну начали не они, а мы. Но почему-то война идет на нашей территории.
Но когда вы приезжали в Приднестровье, вы уже знали, что тут есть российские войска. Почему согласились на работу в регионе с замороженным конфликтом, где все та же российская армия?
Я еще раз говорю, единственное, что меня сподвигло, это то, что клуб «Шериф» — участник молдавского чемпионата. Не приднестровского. Почему тогда вы, молдаване, приняли их в молдавский чемпионат, и они там играют?
Согласны ли вы с фразой «футбол вне политики»?
Нет, это самая настоящая политика. Я не согласен с теми спортсменами и тренерами, которые говорят, что спорт вне политики. Раньше, после 2014 года, многие украинские футболисты ездили в Россию. Я не понимал, как можно играть там, и получать за это деньги. Мне такие деньги не нужны. Они пахнут не очень хорошо. В том же Тирасполе я работал с командой, которая была чемпионом Молдовы. Команды, которая играла в Лиге чемпионов, которая приносила золотые очки в копилку молдавской Федерации футбола. Почему нет? Чуть-чуть разница есть.
О том, что я находился именно на непризнанной территории… Но если она не признана, то как она играет в чемпионате Молдовы? Здесь не признана, а здесь признана. Там же не было никаких конфликтов. Я смотрел, сколько молдаван приезжало на территорию Приднестровья, сколько из Приднестровья ездит на молдавскую. Все тихо, спокойно, никакого ажиотажа и борьбы особой не было. Может быть, где-то у меня и замылился глаз, но я не видел каких-то конфликтов между молдавской стороной и приднестровской. Говорю как есть.
Вы сказали, что практически сразу же пошли в военкомат, когда вернулись домой. Сложно ли это было с учетом того, что вы несколько лет работали в приднестровском регионе? Были ли подозрения в шпионаже или чем-то подобном?
Проблем вообще не было. Я в 9 утра приехал в военкомат в Запорожье, увиделся с военкомом. Я представился, познакомились. «Вы в артиллерии служили? Знаете, что такое артиллерия?» Говорю, нет, не знаю. Служил в Советской армии, в спортроте.
Говорит, «а оно вам точно надо?». Я говорю, что очень надо, хочу помочь. Сказал приходить в 12 на набор в 55-ую артиллерейскую бригаду, которая располагалась в Запорожье. И все. Уже в 10 вечера я зашел в казарму.
Нам выдали форму, оружие еще не давали. Мы там пробыли три дня, потому что пошли обстрелы. И все понимали, что находиться там нельзя, потому что эти воинские части были как на ладони.
Через 3 дня нас привезли в другое место на полигон, где мы должны были тренироваться. Я попал в дивизион, где работали с «савушками» (САУ — самоходная артиллерийская установка. — NM). В простонародье — «акация», артиллерия на гусеницах, как танк.
Где вам удалось побывать? Что вы видели, что, возможно, переосмыслили? Каким был этот опыт?
Пожелал бы, чтобы такого опыта ни у кого не было. Ни у вас, ни у моих детей и внуков. Я служил 4,5 месяца в артиллерийском дивизионе в стороне Херсонской области. Но вы понимаете, что артиллерия на нулевой, на первой линии не бывает. Мы работали с расстояния. Тем более, дальность этого орудия — 18 км. Так и работали, помогали нашей пехоте, когда можно было. Сначала мы работали, потом уже — пехота. Поэтому именно столкновений я не видел. Но вот под обстрелы постоянно попадали, это было. Но благодаря грамотному командиру вовремя уходили с той точки. Хотя были случаи в первые дни.
В бригаду все были набраны по мобилизации, там разный народ из Запорожской области. Кто-то комбайнером был, трактористом, я — спортсмен и тренер. То есть все необученные. Но жизнь заставила научиться.
И сегодня мои побратимы находятся в самых горячих точках. Мне повезло с тем, что решили, чтобы чемпионат Украины все равно проходил во время войны. Так вот, до этого президент клуба «Кривбасс» мне очень помог, когда были нужны тепловизоры, дроны, палатки, топливо. Он все это организовывал и помогал очень много с перевозкой, и т.д. Когда он позвонил в очередной раз, то спросил, не хочу ли я поработать с клубом «Кривбасс». Я сказал, что не против, но что вряд ли получится. Перемещение из одного дивизиона или воинской части в другую — очень сложный процесс.
Тем не менее, так сложилось. Меня перевели в Кривой Рог, в роту охраны. Я по сей день нахожусь в ВСУ, я не увольнялся. Но работаю тренером. Но если мне звонят из роты, я обязан одеться и прибыть на службу. Здесь даже сумка моя стоит рядом. Уже привык. Скажем так, сейчас я в тепле, сыт и занимаюсь любимым делом. По сравнению с моими побратимами, которые по сей день воюют и выполняют боевые задания.
Юрий Вернидуб в начале работы с ФК «Кривбасс». Фото: УНИАН
Как ваши сослуживцы относились к вашей сложной биографии — Россия, Приднестровье? Как реагируют на это?
Не это главное. Главное, что я остался украинцем и человеком. Когда в Украине начался самый сложный период, я мог спокойно остаться работать дальше в том же «Шерифе», зарабатывать хорошие деньги, перевезти туда семью. Но я же так не поступил. Я все бросил, вернулся назад и пошел по зову сердца.
Мне, наоборот, многие задавали вопрос, не нормальный ли я, имея такие заработки, все это бросить и приехать сюда в 56 лет. Говорили, что это ненормально. Но это нормально. И это показатель того, что украинские люди — совсем другие. Хоть мы выросли в одном СССР.
«Именно сегодня не согласился бы тренировать „Шериф“»
Оглядываясь на вашу карьеру, если то, о чем сегодня жалеете?
Не жалею, я думаю, надо жить по принципу «смотри вперед, и смело иди туда».
А какой ваш самый главный принцип, которым вы руководствуетесь в работе и в своей жизни?
Честность, совесть. Если меня кто-то обманул или нарушил свое слово, то для меня этих людей не существует.
Какие самые важные уроки вы извлекли из всего вашего опыта работы?
Наверное, я — счастливый человек, потому что я родился, вырос и воспитан в такой прекрасной стране, как Украина. Я обязан ей многим. Украина дала мне возможность поступать так, как я поступил. Все зависит от родителей. Они привили мне любовь к стране, в которой я родился и вырос, и живу.
Обладая теми же знаниями, тем же опытом, который у вас есть сегодня, все, что вы прошли, сегодня вы бы согласились тренировать «Шериф»?
Именно сегодня — нет. Если мы объединим, и все наладится, и Молдова тоже станет одной Молдовой — и не будет Приднестровья, то с удовольствием. Потому что не может быть страна разделена как Грузия, Абхазия, Украина — «ДНР», «ЛНР», Крым.
И это все страны, которые раньше назывались Советским Союзом. В какой-то момент появляется человек с имперскими замашками, и ему хочется опять все вернуть в то дерьмо, в котором мы жили. Вспомните СССР. Мы не жили хорошо. Мы выживали хорошо, а хорошо жили те, кто нами руководил.
Хотите поддержать то, что мы делаем?
Вы можете внести вклад в качественную журналистику, поддержав нас единоразово через систему E-commerce от банка maib или оформить ежемесячную подписку на Patreon! Так вы станете частью изменения Молдовы к лучшему. Благодаря вашей поддержке мы сможем реализовывать еще больше новых и важных проектов и оставаться независимыми. Независимо от того, как вы нас поддержите, вы получите небольшой подарок. Переходите по ссылке, чтобы стать нашим соучастником. Это не сложно и даже приятно.
Поддержи NewsMaker!
