В результате реформы правительства под сокращение может попасть, среди прочих, министерство окружающей среды. Его глава, зампредседателя Либеральной партии ВАЛЕРИУ МУНТЯНУ рассказал корреспонденту NM НИКОЛАЮ МАРЧЕНКО, почему не боится потерять министерский портфель, зачем либералы, ратующие за объединение с Румынией, работают в молдавском правительстве, а также о том, как европейские нормы утилизации мусора помогут преобразовать страну.
«Наш гражданин все еще ждет, что государство будет убирать за ним мусор»
Давайте начнем с нового закона «Об отходах», который вот-вот должен вступить в силу. Его принятие было одним из условий Соглашения об ассоциации с ЕС. Закон основан на принципе «загрязнитель платит», то есть фактически перекладывает расходы и ответственность за утилизацию отходов на бизнес. Вы считаете правильным устранение государства из этого процесса?
Я не согласен с тем, что вся ответственность ложится на плечи бизнеса. 25 лет ответственность за утилизацию отходов несли исключительно центральные и местные власти. Теперь в этот процесс будет включен и бизнес, генерирующий на своих производствах отходы. Но я абсолютно уверен, что одного закона недостаточно, чтобы изменить ситуацию. Нужно заняться экологическим воспитанием населения. У нашего гражданина все еще советское мышление — он по-прежнему ждет, что государство будет убирать за ним мусор. Гражданин все еще не хочет сортировать мусор. Пока мы не перевоспитаем людей, все меры будут безрезультатными и недостаточными для преобразований в стране.
Но какой смысл сортировать мусор, если даже в Кишиневе далеко не везде есть контейнеры для раздельного сбора?
Это правда, так как в столице все еще нет общего механизма, чтобы мусор раздельно попадал на переработку. У нас в планах создание муниципальных предприятий, которые будут этим заниматься. Но к тому времени, когда мы разовьем в Кишиневе такую инфраструктуру, граждан надо будет перевоспитать. А пока эту задачу легче реализовать в небольших населенных пунктах, где, например, на одной улице живут Попеску и Ионеску. Вот на них и лежит ответственность управления отходами. В большом городе сложнее поймать за руку того, кто не разделяет мусор.
Вернемся к закону. Бизнес сомневается, что сможет соблюдать новые правила утилизации отходов, когда государство не создало для этого никаких условий — транспортных, инфраструктурных, налоговых. При этом закон предусматривает немалые штрафы за его несоблюдение.
Здесь нет никаких проблем, поскольку закон полноценно заработает даже не с 1 января 2017 года, а когда будут приняты несколько десятков подзаконных актов, регламентирующих эту деятельность. Самым большим риском станет расширенная зона ответственности для генерирующих отходы предприятий. Сложнее всего будет отслеживать отходы от упаковок, это в первую очередь, стекло и бутылки.
В проект закона «Об отходах», разработанный вашим министерством, депутаты внесли изменения, в том числе запрет на сжигание мусора, объяснив это заботой о здоровье граждан. Ваше министерство с этим не согласно, почему?
Молдова должна выполнять условия ЕС по утилизации отходов, в том числе по их уничтожению. Нравится это кому-то или нет, но когда закон вступит в силу, Еврокомиссия обязательно обратит наше внимание на то, что Молдова имплементировала евродирективу, но в усеченном виде. Сначала ЕК обратит внимание, потом погрозит пальцем, а затем откажет в финансировании из европейских фондов. Ведь мы работаем с ЕС по принципу «больше за большее»: мы сделали — они еще дали. Поэтому мы обязаны выполнять их условия. А вы знаете, что около 40% всего европейского законодательства, подлежащего имплементации у нас, касается окружающей среды?
И на какой стадии находится эта работа в вашем министерстве?
Министерство окружающей среды — это абсолютно новое ведомство, созданное уже в независимой Молдове, со штатом всего 65 человек, из которых 25 — технический персонал. Разве может команда из 40 человек без денег, без финансирования проектов и экспертов справиться с такой работой в сроки, которые нам установили? Есть много сложностей. Я буду обсуждать этот вопрос и с премьер-министром.
А что вы предлагаете?
У нас нет опыта в этой сфере. Нужны люди, которые могут работать над экологическими законами, готовить решения для правительства и отслеживать все процессы в окружающей среде страны. Мы не раз просили правительство увеличить штат. Но нам отказывали, мотивируя тем, что до конца года ожидается реформа правительства. Поэтому мы надеемся, что после реформирования число экспертов в нашем ведомстве будет увеличено.
«Я работаю в правительстве ради объединения Молдовы с Румынией»
Реформа правительства предполагает существенное сокращение министерств — с 16 до девяти-десяти. Речь идет, в том числе, о сокращении вашего министерства, которое хотят объединить с минэкономики или минсельхозом.
Есть ясное решение правящей коалиции по этому вопросу. Ждем только ответа европейских экспертов, которые занимаются дизайном нового правительства. Ситуация понятна всем — страна не может больше тянуть 16 министерств, треть из которых не несут добавленной стоимости.
Но если и ваше министерство собираются сократить, значит и оно неэффективно?
Речь не только о министерствах, но и о многих агентствах.
Не боитесь, что вам придется лишиться кресла министра?
Для меня не проблема потерять пост. Я работаю в правительстве как зампред Либеральной партии и работаю ради объединения Молдовы с Румынией. Я очень хочу объединения, которое, надеюсь, случится как можно скорее, и не против поэтому потерять пост министра. Я ведь не будут министром и в случае объединения с Румынией. Когда я пришел в министерство, понимал, что мандаты министров коротки и уязвимы. У меня здесь нет никаких комфортных условий, потому что каждый день на посту может оказаться последним. Видите, в этом кабинете из личных вещей только несколько фотографий, которые я соберу и ровно через 15 минут покину министерство. Я заходил в этот кабинет с прямой спиной, так же и выйду. Ничто меня здесь не задержит.
Почему Либеральная партия так истово ратует за объединение с Румынией? Вы не верите в то, что Молдова может состояться как самостоятельное государство?
Республика Молдова как государство — это одно из последствий пакта Молотова–Риббентропа. И даже после революции, после 1990 года, она стала государством по прихоти и с согласия Москвы. Мы — часть румынской нации, а два румынских государства не могут развиваться параллельно. Румыния в последние пять лет показала просто взрывные результаты, и в 2016 году будет в ЕС государством с самым высоким ростом ВВП. И сохранит его и в следующие годы. А Молдова не процветает, потому что отрезана от Румынии, потому что нас изматывает Российская Федерация.
Либералы с 2009 года входили практически во все правящие альянсы и все правительства. Зачем?
С главной целью — унири. Чтобы этот вопрос обсуждался на самом высоком уровне.
В Молдове есть несколько регионов, которые выступают категорически против унири — Гагаузия, Тараклия, Бельцы, не говоря уже о Приднестровье. Их мнение вас не интересует?
Но регионы с компактным проживанием нацменьшинств будут самыми большими бенефициарами от унири. В Румынии нацменьшинства ощущают себя чудесно. Когда Молдова войдет в состав Румынии, и у гагаузов, и у болгар будет гарантированное представительство в парламенте. Между прочим, этнические структуры в Румынии и Республике Молдова идентичны — примерно 82% граждан этих стран —это румыны, и неважно, что многие из них на правом берегу Прута называют себя молдаванами.
Но в Румынии тоже есть проблемы с меньшинствами — с венграми, например, которые требуют автономии, но им ее не дают.
Неправда, Бухарест не должен давать им никакой автономии, так как в ней нет никакой необходимости. Что касается Гагаузской автономии в РМ, нам бы хотелось, чтобы гагаузы берегли свою этническую идентичность, говорили на гагаузском, знали свои традиции. Но к сожалению, сегодня более 50% из тех, кто называет себя гагаузами, не владеют родным языком и говорят только по-русски. Мы, либералы, готовы им помочь открыть национальные школы, культурные центры и т.д. Но чтобы при этом все без исключения гагаузы владели румынским языком. Только это гарантия того, что их дети будут интегрированы в румынское общество.
В Гагаузии говорят, что у них катастрофически не хватает преподавателей румынского языка.
Преподавателей достаточно. Те, кто говорят, что в Молдове нет условий для изучения румынского языка, ошибаются. Любой гражданин РМ, отправляющийся на заработки в Европу, уже через год свободно говорит на языке страны проживания. Значит речь идет только о желании или нежелании. Вот в классах, где учатся мои дочки, есть дети, у которых родители говорят только по-русски. Но у них хватило мудрости привести детей в румынскую школу.
А ваши дети говорят по-русски ?
Да, русский, как и английский, они изучали, в том числе с помощью мультфильмов. И в школе учат эти языки.
«Они хотят только отбивную, без мух»
Давайте вернемся к вопросу утилизации отходов, который особенно острому в столице. Мэрия собирается договориться с жителями Цынцарен и модернизировать закрытый там несколько лет назад мусорный полигон. Удастся ли мэрии, которую возглавляет ваш однопартиец, решить этот вопрос?
Это особый случай. У нас в планах создание специального центра управления мусором, который можно построить и где-то в другом месте, чтобы до свалки в Цынцаренах доходило меньше мусора, который не поддается уничтожению или переработке. Такие отходы можно отсортировывать и перерабатывать, получая, например, экологичный природный газ.
Речь идет о привлечении частных инвестиций?
Сейчас нет ни одного экономического агента, который возьмет на себя весь процесс. Они хотят только отбивную, без мух. А в Молдове пока отдельно не получается. Поэтому интерес инвесторов к этой сфере не систематический и не системный. К тому же я, хоть и либерал, но не считаю, что государственный администратор всегда хуже частного.
Бизнес говорит, что дело не в мухах, а в условиях, которые государство не создало для развития рынка утилизации отходов.
Очень хорошо знаю, что когда дело доходит до конкретных расчетов, становится ясно, что молдавский рынок утилизации отходов инвесторам неинтересен. Даже в Кишиневе за последние 25 лет не найдена подходящая формула решения этой проблемы. Деньги для этого нужны большие — система утилизации отходов будет стоить примерно €250 млн. Мы хотим, чтобы часть этих средств была привлечена в форме международных кредитов, которые затем будут покрываться за счет окупаемости производства по утилизации.
Еще одна острая тема — резкое сокращение сброса Украиной воды в Днестр. Летом 2016 года ситуация с уровнем воды в реке была критической.
И все еще остается сложной, так как Украина, к сожалению, получила тотальный контроль над ГЭС в Новоднестровске. Согласие на это в 2010 году дало молдавское правительство, несмотря на то, что Молдова имеет право на половину этого энергетического объекта. Чтобы вернуть контроль над частью этой ГЭС, я пытаюсь разрешить ситуацию юридически. Вокруг Новоднестровска — явная нехватка воды, поэтому управлять процессом нужно совместно. Мы никогда не позволим, чтобы Днестр выглядел так, как сейчас.
В ответ на претензии Кишинева минэкологии Украины обвинило Молдову в загрязнении Днестра сточными водами в районе Сорок и других молдавских городов.
Украина отвечает нам тем оружием, которое у нее в руках. Но речь о двух отдельных темах. Отсутствие очистной станции в Сороках действительно приводит к попаданию сточных вод в Днестр. Но из-за действий Украины в Днестр спускается на 40% меньше необходимого объема воды. Как вы понимаете, чем меньше поток воды в реке, тем ниже возможности ее самоочищения, и наоборот. Украина прекрасно об этом знает.
Недавно члены общества охотников требовали вашей отставки из-за запрета на отстрел некоторых видов животных. Они утверждают, что так ваше министерство провоцирует браконьерство.
Общество охотников — абсолютно советская организация и, заметьте, единственная в Молдове общественная организация, которая монополизировала этот сектор. Почему нет других, почему нет конкуренции? Знаете, ведь сами же члены этого общества занимаются браконьерством. У меня есть официальные данные, которыми делился в Facebook: в 2015-2016 годах 95% пойманных с поличным браконьеров были членами Общества охотников.
Но запреты вряд ли хороший способ борьбы с браконьерством.
Моя задача — защита популяции, с численностью которой в Молдове большие проблемы. Философия вопроса сводится к тому, что в Молдове самая малочисленная в регионе фауна, в том числе зайцев, отстрел которых запретили, и других видов, и все об этом знают. Я готов вести диалог с охотниками, но только в конструктивном ключе, а не путем протестов и односторонних требований.
Давно ничего не было слышно по делу о VIP-охоте в заповеднике «Пэдуря домняскэ». Оно ведь так и не доведено до конца?
К сожалению, так и не доведено. Определенно не все виновные понесли наказание. Но я, как министр, строго следую букве закона в этой области, так как все, что там произошло, было результатом отсутствия регламентации в сфере охоты. Я абсолютно уверен, что сегодня никто не может поставить на конвейер проведение такого рода охоты. С того момента, как я занял пост министра, никому не было позволено и не будет позволено делать такое. Пускай только попробуют, и тогда увидят всю мощь нашего гнева.
Недавно в СМИ было опубликовано расследование о том, что компания, совладельцем которой является ваш партийный шеф, собирается строить в историческом центре Кишинева высотное офисное здание. Для этого будет снести дом XIX века, который по инициативе столичной мэрии был лишен статуса памятника истории. Либералам не нужна история?
Я не знаком с этой темой. Oб этом надо спрашивать не у меня. Есть председатель партии, можете адресовать вопрос ему. К тому же речь не шла о том, что там исторический центр, никто не говорил, что это здание исторический памятник. Нет в Молдове такого закона, в котором говорится, что какая-то зона в Кишиневе — историческая, есть отдельные здания, которые считаются историческими (границы исторического центра Кишинева четко определены, вся эта зона охраняется государством, как памятник истории. — NM). Но по этой теме я не могу вам ответить развернуто, мой ответ может быть лишь очень приблизительным. Об этом вам может рассказать председатель Михай Гимпу или генсек партии.
