В Приднестровье 11 декабря состоятся президентские выборы. Основные конкуренты — действующий глава непризнанной республики Евгений Шевчук и председатель Верховного совета Вадим Красносельский, который, согласно опросу российского ВЦИОМа, опережал своего соперника. Борьба настолько жесткая, что в Приднестровье все чаще говорят о возможных волнениях и применении силы. Главред NM ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ взял у ВАДИМА КРАСНОСЕЛЬСКОГО интервью для «Коммерсанта» и поговорил с ним о причинах беспрецедентного противостояния, отношениях с Москвой и Киевом, а также о том, может ли Приднестровье стать частью России.
«Приднестровье — часть русского мира»
— Все кандидаты стараются продемонстрировать особые отношения с Москвой. У вас на программе логотип «Единой России». Неужели так важно для жителей Приднестровья, чтобы политик ассоциировался с Россией?
— Вначале надо ответить на вопрос, что такое Россия для Приднестровья. И что такое Приднестровье для России.
— С первым более или менее ясно, а со вторым не очень.
— Приднестровье для России — это осколок единой территории, который в результате геополитических катастроф отошел от великой Родины.
— От России?
— От Российской Империи в свое время, потом от Советского Союза. И друзья, и враги называют Приднестровье частью русского мира. Почему? Потому что у нас общая история. Общая вера, общие ценности, общая мораль. Общность истории не ставится под сомнение. Мы — часть русского мира.
— Об этом каждые выборы надо напоминать?
— Конечно, надо, потому что, к сожалению, в российском медиапространстве Приднестровье слабо представлено. Все знают о войне 1992 года, о том, что российские миротворцы здесь. Но это же не все. В России совершенно не исследована наша экономическая модель. Она, конечно, оказывает беспрецедентную гуманитарную, экономическую помощь Приднестровью. Но мне хотелось бы видеть интеграцию экономики Приднестровья в евразийский рынок. Это спасение в конечном итоге.
— Про евразийскую интеграцию в республике говорят много, это общее место уже. В случае победы вы как собираетесь выстраивать отношения с Москвой? Продвигать тему вхождения Приднестровья в состав России или добиваться признания независимости?
— Россия может присоединить независимое государство. Поэтому наш путь в Россию лежит через нашу независимость. Народ высказался десять лет назад за независимость с последующим присоединением к России (в 2006 году в Приднестровье прошел референдум, на котором 97,1% жителей региона высказались за независимость с последующим присоединением к РФ.— «Ъ»).
— Почему Россия крымский референдум услышала, а приднестровский нет?
— Это неверно. Во-первых, Госдума высказалась по поводу референдума десять лет назад. В том смысле, что референдум имел место, народ высказался и это мнение надо уважать всему мировому сообществу. Поэтому нельзя говорить, что это не было услышано. Политическое признание — вопрос перспективы.
«Рано или поздно признание произойдет»
— В последние годы мы были свидетелями конкретных решений России в отношении Абхазии, Южной Осетии, Крыма. А Приднестровье в подвешенном состоянии четверть века.
— Признание Абхазии, Южной Осетии произошло через войну. Признание Крыма частью территории России — через геополитическую катастрофу, которая произошла на Украине. Я очень хочу признания Приднестровья, но не хочу, чтобы нас признавали через войну, через геополитическую катастрофу. Это путь эволюционный, и рано или поздно это произойдет.
— В 2003 году Россия пыталась объединить Приднестровье и Молдову, предложив сторонам план федерализации. Не кажется вам, что Москва не признает Приднестровье именно потому, что в силе эта идея воссоздать единое государство?
— Нельзя в одну реку войти дважды. Это во-первых. А во-вторых, я не испытываю никаких иллюзий по поводу избрания президентом Молдовы Игоря Додона. Игорь Додон не совсем самостоятельная фигура, потому что Молдова — парламентское государство. Ни одно решение президента не имеет юридической силы, пока его не одобрит парламент этого государства. Учитывая проевропейский вектор парламента, я вообще прогнозирую конфликт между ним и президентом. Думаю, Россия уже научена горьким опытом поведения так называемых пророссийских президентов в Молдовы и вряд ли совершит ошибку дважды.
— На буклете с вашей предвыборной программой есть ваше фото с депутатом Госдумы Иосифом Кобзоном. Это стало поводом для скандала: господин Кобзон назвал недопустим использование его образа. Можете объяснить эту ситуацию?
— Я очень уважительно отношусь к Иосифу Давыдовичу как к известному певцу, политику, знаменитой личности. Иосиф Давыдович — член партии «Единая Россия». Эта фотография сделана на XV съезде партии, в котором я принимал участие. А вот те люди, которые поднимают скандал вокруг этого, я что-то их там не наблюдал.
— Но сам Кобзон это комментирует.
— Раздувает скандал не он, вы же отлично понимаете. А тот, кому принадлежит первый республиканский канал (Иосиф Кобзон комментировал свое фото с Вадимом Красносельским «Первому Приднестровскому» телеканалу.— «Ъ»). Единственный учредитель телеканала — действующий президент. Он раздувает скандал.
Я единственный кандидат в президенты, который оказал очень серьезную поддержку «Единой России» во время выборов в Госдуму. У нас были открыты общественные приемные, депутаты Верховного совета участвовали в предвыборной агитации и организации выборов. А действующая исполнительная власть самоустранилась от этого процесса. У меня всегда были хорошие отношения с «Единой Россией». Я всегда был ее союзником и остаюсь им до сих пор. У меня очень хорошие отношения с Сергеем Неверовым, с центральным комитетом партии «Единая Россия». К нам постоянно приезжают депутаты «Единой России», поэтому, честно говоря, мы абсолютно без задней мысли использовали это фото. Не то что мы требовали этой фотографии. Была — выставили. К сожалению, ошиблись, что не согласовали лично с Иосифом Давыдовичем. Наверное, это неправильно.
— Нынешние выборы принято описывать как противостояние холдинга «Шериф» и президента Евгения Шевчука. Я видел слоган Шевчука: «Государство или монополия?». Согласны с такой трактовкой?
— Не согласен. Такую трактовку придумал Шевчук. Этот человек всегда находится в борьбе со всеми. Это неправильно. Не надо разрушать, надо строить. Надо выстраивать отношения между властью и бизнесом. Кто это должен выстраивать? Не президент ли? Если президент хочет борьбы, то его хоть еще на десять или двадцать лет выбирай, он будет бороться. Не будет «Шерифа», он будет с другими бороться. Он по-другому не умеет. А надо выстраивать отношения. В любом государстве есть и малый, и средний, и крупный бизнес. Это нормально. И в России так. Но в России выстроили отношения? Выстроили. В любом государстве выстраиваются отношения. Зачем бороться с теми, кто платит налоги, платит зарплаты, инвестирует? У нас борьба идет все пять лет президентского срока господина Шевчука. У нас падают инвестиции, не растут, а падают. Я выступаю за выстраивание нормальных, взаимоприемлемых отношений, которые устроят всех. Мы созидатели, а не разрушители.
— Я помню ваши дебаты с Евгением Шевчуком. Ваше выступление заняло полторы минуты. Вы ему сказали, что вор должен сидеть в тюрьме, и покинули студию. Вы кого вором назвали?
— Тех, кто ворует.
— Но высказали вы это Шевчуку.
— Я сказал ему, что наш с ним диалог теряет всякий смысл, пока он не рассекретит деятельность коммерческих предприятий, не вернет в бюджет Приднестровья газовые деньги России, которые выведены в офшор, а по сути — украдены и находятся на личных счетах каких-то сомнительных личностей. Это факты. Когда я говорил, что вор должен сидеть, я имел в виду тех, кто виновен во всем этом. Вы не согласны, что вор должен сидеть в тюрьме?
— Безусловно.
— В чем проблема-то?
— Хочу понять, подозреваете ли вы президента Шевчука в участии в каких-то сомнительных схемах.
— У меня есть свое мнение, но надо же по закону, по Конституции. Виновность определяет кто? Суд. Поэтому до решения суда я никого вором называть не собираюсь.
— В вашей программе говорится, что менее чем за год вашей работы спикером с вашим участием были раскрыты коррупционные схемы.
— Да.
— Я часто слышу про коррупцию в Приднестровье. Но что-то фактов никто не предъявил.
— Факты есть.
— Можете рассказать?
— Конечно, расскажу. Мы же не можем подменять прокуратуру, суд. Мы можем провести депутатское расследование, собрать материал о коррупционном факте и направить в Следственный комитет. Мы это и сделали. Направили все материалы по поводу удержания у бюджетников и пенсионеров 30% (в 2015 году власти Приднестровья урезали пенсии, а также зарплаты бюджетникам на 30%, объяснив это нехваткой средств.— «Ъ»). Оказалось, что, когда деньги не платились пенсионерам и бюджетникам, они все же были в бюджете. То есть нас обманывали! Мы собрали материалы и по «Энергокапиталу» (приднестровская компания, через которую Молдавская ГРЭС, расположенная в Приднестровье и принадлежащая «Интер РАО», продает электроэнергию Молдове) и тоже направили в Следственный комитет.
— Что удалось выяснить по «Энергокапиталу»?
— Это «прокладка», через которую многие миллионы долларов уходят в офшор. Это страшно.
«Все будет по закону, а не по понятиям. Мы не в девяностых»
— В последнее время часто говорят о возможных волнениях. Евгений Шевчук грозил применить в этом случае силу, подписал даже специальный указ. Есть основания полагать, что возможны волнения или что будут фальсификации?
— Я вам скажу, когда могут быть волнения: когда не будут соблюдены ни Конституция, ни закон. К чему призывает Шевчук? Он призывает к роспуску Верховного совета. Он допускает мысль, что парламент можно распустить. Открываем Конституцию, читаем ст. 76 п. 4: «Верховный совет не может быть распущен в период действия на территории Приднестровья военного и чрезвычайного положения, а также в течение шести месяцев до окончания срока полномочий президента Приднестровья». Уважаемый президент либо не знает Конституции, либо хочет ее нарушить, что хуже. Призыв к роспуску Верховного совета — это призыв к насильственному свержению строя.
— До какой-то очень высокой точки кипения все дошло.
— Извините, но это же не я говорю. Я лишь комментирую.
— Почему такая жесткая борьба на этих выборах?
— Страх, может быть. Боязнь потерять власть, деньги… Не знаю… Мы непризнанное государство, на нас смотрят под увеличительным стеклом, и любой надрыв в государстве изнутри ставит существование Приднестровья под вопрос. Я — ответственный человек, я за сохранение государства, а не за личную власть. Власть — дело второстепенное. А этот человек — он не отвечает за свои слова.
— Выборы пройдут спокойно?
— Все-таки, думаю, здравый смысл восторжествует, народ сориентируется и не позволит кому-то уничтожить Приднестровье.
— Фальсификации, о которых говорит Евгений Шевчук, возможны?
— Мне кажется, это просто пространство для маневра. Есть Центральная избирательная комиссия, наблюдатели. Мы просили наших коллег из «Единой России», из ЛДПР, из «Справедливой России» направить сюда наблюдателей, чтобы не допустить фальсификаций.
— В вашей программе я прочел много обещаний, которые кажутся популистскими.
— Что именно?
— Увеличение зарплат, бесплатный газ многодетным семьям, бесплатное то, бесплатное это.
— Почему популистскими, объясните?
— За счет каких ресурсов вы можете выполнить эти обещания? Приднестровье не Сингапур.
— Вы правильно сказали — нужны ресурсы. Но за последние пять лет в Приднестровье было создано столько серых схем, через которые утекают государственные денежные ресурсы. Я верну все доходы в бюджет. Это многомиллионные денежные активы в долларовом эквиваленте. Их как раз и не хватает для выполнения социальных программ. Я верну эти деньги в бюджет, и все будет по закону, а не по понятиям. Мы не в девяностых.
— Было бы логично услышать от приднестровских политиков, как они будут строить отношения с Украиной, которая много значит в смысле экономики, логистики. Но Украина почему-то в этой кампании не фигурирует.
— Нам важны отношения с Молдовой, с Украиной. Зачем нам ссориться? Мы миролюбивое государство, хотим нормальных, хороших, мирных отношений с соседями. Я готов обсуждать с соседями вопросы экономического сотрудничества, гуманитарного, культурного и так далее. И политический статус, выбранный нашим народом,— независимость Приднестровья с последующим вхождением в состав России.
— Тяжеловато будет разговаривать. Чей Крым, кстати?
— Российский, конечно. Ну а чей? Что друг друга обманывать? Я называю вещи своими именами по факту сегодняшнего дня.
