Доклад Молдовы о правах человека, представленный в Совете по правам человека ООН в Женеве, состоял только из рассказа о достижениях разных правительств и властей. Представлявший его госсекретарь министерства юстиции Юлиан Русу говорил о развитии политик недискриминации, Стамбульской конвенции и других успехах. Сразу после выступления Русу дал короткое интервью NM, в котором ответил на вопросы о межэтническом конфликте в Атаках, проблемах молдавской армии, трудностях с реабилитацией заключенных и ситуации с правами человека в Приднестровье.

Вы отчитались о прогрессе в развитии института Народного адвоката в Молдове. Однако последний его представитель (Наталья Молошаг — NM) ушла с поста со скандалом. Как вы думаете, это было непродуманное назначение? И как вы видите дальнейшее развитие Офиса омбудсмена?

В 2017 году Конституцию Молдовы изменили, чтобы усилить позицию Народного адвоката и его независимость. Не могу сказать, что назначение омбудсмена было непродуманным. Все происходило на основе конкурса, и в нем участвовало достаточно много кандидатов.

А то, что случилось с предыдущим омбудсменом, — это уже часть ее имиджа. Хотя к тому времени уже внедряли разные политики, изучали, как потратили ресурсы [офиса омбудсмена]. Сейчас проходит новый конкурс, есть кандидаты. Следующий этап — рассмотреть их и представить парламенту минимум две кандидатуры.

Екатерина Кожухарь / NewsMakerС трибуны ООН в Женеве вы рассказали, что в Молдове внедряли План действий для поддержки ромов. Как вы прокомментируете то, что при этом массовая драка ромов и не-ромского населения в Атаках не вызвала почти никакой реакции Кишинева?

Насколько я помню, реакция центральных органов, связанная с ущемлением прав и с уголовно-процессуальными мероприятиями, все же была. Главное, что нужно отметить: сейчас в местностях, где живут ромы, есть ромские медиаторы. Это очень важно, потому что они знают социальные проблемы ромов, посещают ли дети школу, помогают взрослым с поиском работы. И, если появляются межнациональные конфликты, медиаторы их предотвращают.

Кстати, эту форму [посредничества] рассматривают как эффективную практику и для других регионов страны.

Сколько средств выделяют на программу поддержки ромов?

По поводу финансирования программ поддержки ромов, есть полномасштабный план и стратегия для интеграции этой этнической группы в молдавское общество.

В Совет по равенству поступают обращения граждан, связанных с выдачей документов (в том числе судебных) только на государственном языке. Нередко говорят, что у государства нет денег на перевод. Как вы видите эту ситуацию?

Согласно Гражданскому и Уголовно-процессуальному кодексу Молдовы, если есть участники, которые не понимают процессуальный язык,  они имеют право на бесплатного переводчика. Я не исключаю ситуации, когда это право не предоставлялось эффективно. Этот вопрос нужно рассматривать вместе с Высшим советом магистратуры: как работает правосудие в стране. Считаю, что этот вопрос решаемый.

При этом для эффективности работы государства нужно рационально рассматривать все его затраты. Работа госструктур на двух языках удваивает расходы госбюджета. Тут нужно комплексное решение проблемы — обеспечение качественного обучения государственному языку в школах и интеграции граждан в общество, в государственные структуры.

Мы видели новые громкие дела — задержание генпрокурора Александра Стояногло, уголовные дела на экс-президента Игоря Додона. При этом дело турецких учителей до сих пор не рассекречено. Что можно на этих примерах сказать о ходе реформы юстиции?

Я не знаю деталей дела о турецких учителях, оно действительно засекречено, поэтому не могу высказать свое мнение по этому поводу. Что касается других приведенных вами примеров, функционально у нас очень большие проблемы в юстиции. Для нас главное, чтобы все структуры работали беспристрастно, судьи были неподкупными, а решения Высшего совета магистратуры были объективным. Это главный элемент в новой инициативе о проверке неподкупности, которая сейчас рассматривается парламентом.

С другой стороны, наивно ожидать результатов, когда система еще не реформирована. Необходимо сформировать новый Высший совет магистратуры и прокуроров — с новыми кадрами, которые будут рассматривать дела объективно и защищать интересы неподкупных судей и прокуроров. Но все это требует времени. Страна находится в состоянии так называемой транзитной юстиции. Это системные изменения, которые дадут результаты со временем. Потому и решения по некоторым делам [на нынешнем этапе] могут показаться неприемлемыми.

Наши международные партнеры также отмечают, что это [реформа юстиции] — одна из самых сложных и важных реформ в Молдове.

Когда произошло убийство в парке Кишинева, которое предположительно совершили двое солдат, министерство обороны практически отказывалось комментировать ситуацию. Что происходит в молдавской армии в точки зрения прав человека? И как в этом случае журналистам обеспечивается право на доступ к информации?

Конечно, это неприемлемо и страшно, что такое случилось. Я понимаю, что правоохранительные органы работают над этим, и предполагаю, что ответы есть в прокуратуре. Вы правы, что рассматривать дела нужно быстро и четко, чтобы понимать, что произошло. Сказать что-то о правах человека в армии мне сложно, лучше обратиться с этими вопросами в офис Народного адвоката.

А если не отвечают журналистам — можно обжаловать это, воспользовавшись Административным кодексом, обратиться в суд. Если честно, то других альтернатив я не вижу. Если госчиновники не отвечают, можно только обжаловать их бездействие в суде.

И Молдова, и многие страны-участницы обсуждения молдавского отчета в Женеве обеспокоены нарушением прав человек в Приднестровье. Какие есть рычаги у Кишинева для того, чтобы влиять на процессы там?

Есть мероприятия по выстраиванию доверительных отношений между двумя берегами Днестра. Это осуществляется благодаря помощи наших международных партнеров и НПО с обоих берегов Днестра. Процесс идет. К сожалению, вопрос непростой, и политическое решение еще не найдено.

Но что можно сделать — предоставлять конкретным гражданам Молдовы из Левобережья возможность защищать и использовать свои права, обращаясь в молдавские органы. Есть формат переговоров «5 + 2», который был возобновлен. Есть специальные комитеты, которые рассматривают нарушения в области прав человека в приднестровском регионе. Но большинство вопросов, к сожалению, искусственно нагнетаются.

Многие рекомендации Молдове касались улучшения содержания заключенных в тюрьмах. При этом министр юстиции не так давно заявил, что его «беспокоит не комфорт воров в тюрьмах, а то, что из-за плохих условий содержания Молдова проигрывает в ЕСПЧ». Случай, когда заключенный умер от голодовки в молдавской тюрьме, замалчивался. Что по факту происходит в молдавских тюрьмах?

Есть стандарты, связанные с обеспечением продовольствием и безопасностью. Мы знаем, что есть инциденты с нарушением этих стандартов, международные наблюдатели также нам об этом сообщают. Что касается условий содержания — все пенитенциарные учреждения сейчас проходят процесс реконструкции. Мы понимаем, что эта проблема есть, и госбюджет предусматривает затраты на ремонт.

А есть ли программы по реинтеграции освободившихся из тюрьмы?

Кроме условий содержания, мы уделяем внимание и тому, чтобы заключенные обучались чему-то новому, либо были заняты на оплачиваемых работах. Таким образом, в конце срока у них будет зарплата, которую они смогут использовать для интеграции в общество или помощи своим родственникам.

К сожалению, подобных программ по реинтеграции заключенных не так много, как хотелось бы. Потенциал большой, но нужны заинтересованные лица. К примеру, предприниматели, которые могли бы подключиться к этому процессу.

Мы проводим гуманизацию «тюремной политики», чтобы приговоры по каждому конкретному случаю выносились максимально внимательно. Мы также объявляем периодические амнистии.

Екатерина Кожухарь, Женева