На протесте, который прошел в центре Кишинева 16 октября, выступил по видеосвязи беглый депутат Илан Шор. Он предложил учредить «Комитет национального спасения». В него вошел сам Шор, его коллега по партии Марина Таубер, находящаяся под домашним арестом, объявленный в розыск лидер партии PACE Георгий Кавкалюк, депутат-коммунист Константин Старыш и председатель Оргеевского района Дину Цуркану.
«Предлагаю сегодня учредить комитет, который будет наделен властью и полномочиями народа для совершения разных действий. В том числе, в случае необходимости управлением правительством до назначения досрочных выборов. Мы — „Комитет национального спасения“, который вы сегодня изберете, если посчитаете нужным, будет действовать во имя интересов народа Республики Молдова. Двери нашего комитета, как протеста, открыты абсолютно для всех партий, для всех людей», — сказал Шор.
Протестующие проголосовали за резолюцию о создании «Комитета национального спасения». В него вошли беглый депутат Илан Шор, его коллега по партии Марина Таубер, депутат-коммунист Константин Старыш, председатель Оргеевского района Дину Цуркану, лидер партии PACE Георгий Кавкалюк, мэр коммуны Пятра Раду Бушилэ и глава партии «Возрождение» Сергей Мишин.
«Призываем все оппозиционные партии делегировать представителей в Комитет национального спасения», — зачитал декларацию Дину Цуркану.
Хотите поддержать то, что мы делаем?
Вы можете внести вклад в качественную журналистику, поддержав нас единоразово через систему E-commerce от банка maib или оформить ежемесячную подписку на Patreon! Так вы станете частью изменения Молдовы к лучшему. Благодаря вашей поддержке мы сможем реализовывать еще больше новых и важных проектов и оставаться независимыми. Независимо от того, как вы нас поддержите, вы получите небольшой подарок. Переходите по ссылке, чтобы стать нашим соучастником. Это не сложно и даже приятно.
«Банки в Молдове – тормоз инвестиций и экономического роста». Адриан Лупушор о «кривой» модели экономики, иностранных рабочих и низких зарплатах. Интервью NM
Что происходит с молдавской экономикой? Что ей мешает расти и развиваться? Как наши банки зарабатывают, не кредитуя бизнес, и чем это плохо? И спасут ли нашу экономику неквалифицированная рабочая сила из-за рубежа и € 1,9 млрд от ЕС? На эти и другие вопросы ответил директор аналитического центра Expert-Grup Адриан Лупушор в новом выпуске программы «Есть вопросы» с Николаем Пахольницким.
Молдова столкнулась сразу с несколькими кризисами»
Что происходит с молдавской экономикой? Почему, несмотря на огромную финансовую поддержку со стороны внешних партнеров, экономика стагнирует, экспорт падает, торговый дефицит растет?
Экономика Республики Молдова уже несколько лет замедляет темпы роста. В последние годы мы столкнулись сразу с несколькими кризисами, первую очередь, это война в Украине. В прошлом году была засуха, которая сильно повлияла на сельское хозяйство. Есть еще и фундаментальные факторы, которые накапливались годами и сейчас дают о себе знать: острый дефицит инвестиций, низкая производительность труда, демографические проблемы. Всё это в совокупности с недавними внешними шоками оказывает давление на экономический рост. У нас уже три квартала подряд фиксируется снижение ВВП, хотя в этом году рост все же будет, но очень скромный — примерно 1–1,5%. Для Молдовы это фактически экономическая стагнация.
Почему, по-вашему, минэкономики снизило свой прогноз роста ВВП на этот год? Сначала прогнозировали 2%, а недавно опустили до 1,3%.
Есть дополнительные внешние шоки. Экономическая нестабильность наблюдается не только в Молдове, но и во всем мире. Тарифная политика США тоже оказывает давление и приведет к подорожанию товаров во всем мире, в том числе и в нашем регионе. Это, в свою очередь, влияет на мировую экономику, а мы, как маленькая и открытая страна, подвержены глобальным колебаниям. Кроме того, последствия прошлогодней засухи ощущаются и в этом году. К этому добавляются эффекты жёсткой монетарной политики, вызванной ростом инфляции, которые тоже негативно сказываются на экономическом росте.
В целом мы наблюдаем низкий уровень внутреннего спроса. Снижаются объемы денежных переводов из-за рубежа, что тоже оказывает давление на спрос внутри страны. На внешних рынках, помимо инфляции и глобальной нестабильности, возникают проблемы в отдельных отраслях, например, в автопроме, в том числе в Молдове. Происходят реструктуризации производственных цепочек, из-за чего падает промышленное производство, а эта отрасль — значимая часть нашей индустрии и экспорта.
Почему есть проблемы с внутренним спросом? Ведь зарплаты растут, власти приняли «Бюджет плюс», где деньги раздают всем. Разве это не должно стимулировать внутренний спрос?
Согласен, но при этом объемы денежных переводов из-за рубежа снижаются. Не стоит забывать, что большая часть потребительского спроса покрывается за счет импорта. Если рассматривать чисто математически, как формируется ВВП, то при росте импорта рост экономики замедляется. К тому же среди потребителей сохраняется низкий уровень уверенности, что связано с неопределенностью и инфляцией. Именно из-за инфляции Национальный банк ужесточил монетарную политику, что вынуждает людей меньше брать кредиты, осторожнее совершать покупки и оптимизировать расходы. Плюс высокий уровень бедности все еще остается проблемой и влияет на потребление. Уровень бедности, в свою очередь, напрямую зависит и от прошлогодней засухи, последствия которой ощущаются и в 2025 году. Это совокупность факторов, которые формируют негативные ожидания у потребителей.
«Модель экономического роста, основанная на дешевой рабочей силе, себя исчерпала»
Почему у нас импорт растет быстрее, чем экспорт? У нас нет местного производства?
В Молдове практически всегда был торговый дефицит: разрыв между экспортом и импортом. Это результат нашей экономической модели, низкой конкурентоспособности. Причина в конечном счете — дефицит инвестиций. Мы постоянно проигрываем конкуренцию за иностранный капитал Балканским странам и соседям, поскольку нас воспринимают как нестабильную страну — политически, экономически, геополитически, а сейчас еще и с войной рядом. Все это отпугивает инвесторов и напрямую влияет на способность страны производить добавленную стоимость и экспортировать ее.
В последние годы ситуация только ухудшилась, потому что мы как бы находимся в переходном периоде между двумя экономическими моделями. С одной стороны, мы — маленькая страна, которая очень зависит от стоимости факторов производства: рабочей силы, энергии, капитала. За последние годы стоимость всех этих факторов только выросла. Это напрямую повлияло на конкурентоспособность нашей экономики. И в то же время мы не перешли к новой модели экономического роста, основанной на добавленной стоимости.
Молдове не удалось стать привлекательной для инвесторов. Да, у нас есть некоторые инвестиции, есть случаи реинвестирования, некоторые компании даже реинвестируют прибыль. Но в целом, если мы проанализируем инвестиции, как инвестиции на душу населения или валовое формирование капитала, то мы сильно отстаем от стран региона. То есть этот дефицит инвестиций влияет на конкурентоспособность и, в свою очередь, влияет и на возможность увеличения экспорта.
Почему мы проигрываем конкуренцию, например, Балканским странам? Ведь у них схожие с нашими проблемы.
В первую очередь лица, принимающие решения, привыкли к предыдущей модели экономического роста, которая была основана на стоимости факторов производства, например, дешевой рабочей силе. То есть правительство всегда привлекало инвесторов, говоря, что у нас рабочая сила — одна из самых дешевых в регионе: приезжайте и инвестируйте у нас! В результате у нас развились такие отрасли, как автопром или, например, текстильная промышленность, которые пришли сюда исключительно потому, что стоимость рабочей силы очень-очень низкая. При этом они вносят ограниченную добавленную стоимость и очень небольшой вклад в экономический рост, потому что пришли только из-за низкой стоимости рабочей силы. Они основываются на импорте сырья и, по сути, ориентированы на экспорт. Например, в Румынию, где уже создается добавленная стоимость.
Эта модель экономического роста была удобной для правительств, потому что в отчетах, в речах всегда делался акцент на увеличении рабочих мест, а не на качестве этих рабочих мест, их устойчивости и, что самое печальное, не на добавленной стоимости. Не делался акцент на поощрении инвестиций, которые бы привели к переработке сырья, что позволит выйти из этой парадигмы, когда мы экспортируем в основном продукцию с низким уровнем технологической сложности, то есть базовые продукты.
В других странах, даже в Балканских, правительства не шли по такой парадигме и разработали инструменты, в том числе финансовые, которые поддерживают компании, инвестирующие в переработку, в добавленную стоимость.
Почему эта модель работала раньше, а сейчас не работает?
Потому что была более или менее доступная рабочая сила. Но основанная на этом модель не является устойчивой. Люди уезжают из страны, потому что зарплаты маленькие. И компании испытывают дефицит рабочей силы, но не в состоянии платить более высокие зарплаты, потому что производительность труда низкая. Если мы хотим более высокие зарплаты, нужно инвестировать в технологизацию компаний. Мы давно говорим, что модель экономического роста, основанная на дешевой рабочей силе, полностью исчерпала себя.
«Банки в Молдове недостаточно кредитуют»
О необходимости перехода к продукции с добавленной стоимостью говорят уже много лет. Почему этого не происходит?
Все очень просто. Все зависит от соотношения между стоимостью единицы рабочей силы и стоимостью оборудования, [которое необходимо для повышения производительности труда и добавленной стоимости]. Если стоимость рабочей силы низкая, то у компании нет никакой мотивации инвестировать в капитал. В Молдове уровень оплаты труда один из самых низких в Европе, ниже только в Украине. Но в последнее время зарплаты все-таки росли быстрее, чем производительность, при этом доступность или наличие рабочей силы снизились. И компании уже начинают задумываться, как покрыть этот дефицит рабочей силы.
Есть два варианта. Первый — импортировать иностранную рабочую силу. На этом сейчас настаивает значительная часть деловой среды, потому что это самый простой, наименее затратный и самый выгодный для бизнеса вариант. Это не приведет к быстрому росту зарплат, и компании смогут сохранить модель конкурентоспособности, которая была до сих пор. Второй вариант — стимулировать компании инвестировать в новые технологии. Не хочу сказать, что нужно заменить всю рабочую силу, но, нужно автоматизировать производственные процессы.
Что с этим делать?
Государство должно капитализировать программы, которые уже были разработаны. У нас уже есть такие программы. Второе — нужно продвигать эти идеи среди бизнесменов. И третье — наверное, нужно более полно вовлекать банки, чтобы они играли более активную роль в процессе кредитования и поддержки этих государственных программ. Банки ведь должны быть тем самым триггером инвестиций и экономического роста, но у нас в Молдове банки сейчас являются тормозом этих процессов.
У нас уровень кредитования по отношению к валовому внутреннему продукту — один из самых низких в регионе. Банки кредитуют недостаточно. При этом в Молдове банки прибыльны в ситуации, когда они недостаточно кредитуют частный сектор, и зачастую государство поддерживает этот статус-кво. Нужно мотивировать банки кредитовать.
Сейчас банки, например, массово инвестируют в государственные ценные бумаги (ГЦБ), потому что у государства очень большой и хронический бюджетный дефицит. И основными финансистами этого бюджетного дефицита, помимо международных финансовых институтов, примерно на 40% являются банки, которые покупают ГЦБ. Государство должно, прежде всего, стремиться сократить бюджетный дефицит, потому что мы не можем бесконечно жить с 5–6% бюджетного дефицита от ВВП. Мы должны его сократить. Нужно навести порядок в системе государственных финансов, но это уже отдельный разговор. Сокращение бюджетного дефицита приведет к сокращению эмиссии ГЦБ. То есть государство будет меньше занимать у банков, и банки будут меньше кредитовать государство, а больше — частный сектор. Сейчас банки комфортно себя чувствуют, кредитуя государство под довольно хорошие проценты. И если проанализировать прибыльность банков, то независимо от кризиса, от рецессии, банки остаются прибыльными. Потому что они «паркуют» ликвидность вГЦБ, которые приносят прибыль с нулевым риском.
«Я не увидел понимания правительства, как эти деньги будут способствовать экономическому росту»
Вы упомянули некоторые системные проблемы нашей экономики. Когда партия PAS пришла к власти, многие эксперты из Expert-Grup пошли работать в государственные структуры, в том числе в министерства. Почему они не смогли изменить ситуацию?
Они занимали госдолжности недолгое время, но не хочу говорить за них. А хочу упомянуть пример ODA (организация развития предпринимательства), бюджет которой вырос, если не ошибаюсь, в три раза. Впервые в истории Молдовы государственное учреждение стало предоставлять финансирование на основе решения независимого, аполитичного совета, состоящего из независимых лиц, которые рассматривают заявки бизнеса с точки зрения их качества. ODA реализует множество очень важных программ поддержки экономики. Это очень важный шаг, который был сделан. И, кстати, его оценили и Европейский союз, и другие доноры.
Была также разработана стратегия развития рынка капитала. Ее, конечно, нужно реализовывать, но были предприняты важные шаги для поощрения развития рынка капитала. Например, ввели налоговые льготы для инвесторов, которые покупают государственные ценные бумаги или муниципальные облигации. Впервые выпустили муниципальные облигации, которые дали мэриям альтернативу банковскому кредиту для финансирования инфраструктурных проектов (мэрии могут одалживать деньги у населения на инфраструктурные проекты — NM).
Что вы думаете о Плане экономического роста, под который ЕС пообещал выделить €1,9 млрд? Может ли этот план изменить Молдову?
Очевидно, что это очень большая сумма, и эти деньги поступают на выгодных условиях. Если речь идет о кредитах, они под очень низкие проценты. Есть и часть в виде грантов, и, конечно, это очень важная возможность для страны. Мы должны быть внимательными и контролировать, как правительство управляет этими ресурсами, потому что действительно есть риск, что эти ресурсы потратят на вещи, которые не принесут ту добавленную стоимость, о которой мы говорили и которая необходима для экономического роста, или что они пойдут на вопросы даже политического характера. Так что гражданское общество, СМИ, все мы должны следить за тем, как правительство распоряжается этими ресурсами. Могу сказать только, что то, что я видел до сих пор, меня немного разочаровало. Я не увидел ясного понимания правительства, как эти деньги будут способствовать экономическому росту.
Вам не нравится вариант развития экономики с миграцией рабочей силы?
Это очень сложный вопрос. Мы, безусловно, должны поощрять привлечение высококвалифицированной иностранной рабочей силы там, где нам нужны специалисты, которые помогут нам освоить ИИ и инновации и будут привозить технологии. Речь об инженерах, о высококвалифицированных IT-специалистах. Я бы давал визу на десять лет всем, кто помогал бы нам развивать экономику. Но с неквалифицированной иностранной рабочей силой проблема.
Почему?
Потому что у нас высокий уровень бедности. Более 30% населения живет в абсолютной бедности. И у нас все еще очень низкий уровень оплаты труда, в том числе для неквалифицированной рабочей силы в Европе. И в этом контексте, если мы будем привлекать больше иностранной рабочей силы, мы будем сохранять ту модель экономического роста, о которой я говорил в начале. Мы закроем то окно возможностей, которое побуждает компании двигаться к роботизации и технологизации. Мы так и останемся с экономикой, основанной на дешевой рабочей силе, которая импортирует дешевую рабочую силу, и это неустойчиво.
При этом должны понимать, что импорт иностранной рабочей силы означает инвестиции в адаптацию этих людей. То есть, нужно заботиться и о программах их социальной и экономической интеграции, которые стоят очень дорого. То есть так же, как Россия или другие страны, которые экспортируют, например, нефть и остаются бедными и зависимыми от стоимости этих товаров, так и мы будем зависеть от отраслей, которые приносят низкую добавленную стоимость, но основаны на дешевой рабочей силе. Нужно выйти из этой парадигмы и, как я говорил, сделать приоритетными инвестиции в высокую добавленную стоимость
Как Молдову затронут новые тарифы, введенные администрацией Трампа?
Доля США в наших экспортных поставках не очень велика. Но косвенно это нас, конечно, затронет, потому что это торговое соглашение (trade deal) подразумевает 15-процентную пошлину на экспорт ЕС в США. Это приведет к экономическим последствиям: вероятно, в ЕС появится избыток некоторых товаров. И даже если мы напрямую не конкурируем по номенклатуре с тем, что ЕС экспортирует в США, по отдельным продуктам, думаю, будет косвенный эффект, потому что экономика ЕС пострадает, а ЕС — наш главный торговый партнер.
Это сокращенная версия интервью. Полную версию смотрите на YouTube NewsMaker.md.
Подписывайтесь на наш Telegram-канал @newsmakerlive. Там оперативно появляется все, что важно знать прямо сейчас о Молдове и регионе.
Хотите поддержать то, что мы делаем?
Вы можете внести вклад в качественную журналистику, поддержав нас единоразово через систему E-commerce от банка maib или оформить ежемесячную подписку на Patreon! Так вы станете частью изменения Молдовы к лучшему. Благодаря вашей поддержке мы сможем реализовывать еще больше новых и важных проектов и оставаться независимыми. Независимо от того, как вы нас поддержите, вы получите небольшой подарок. Переходите по ссылке, чтобы стать нашим соучастником. Это не сложно и даже приятно.
