«В Санкт-Петербурге я видела организацию, которая работала с беременными женщинами, у которых был кризис, кто собирался идти на аборт. Расхожее мнение, что это просто, как зуб вырвать — для меня нонсенс. Это было естественно для того поколения. Безграмотность была и в плане контрацепции дикая. […] Я подумала, что хочу работать в такой же организации в Молдове».

«В те годы проблема трафика была катастрофической. Людей вывозили как товар. Не секрет, что в Молдове на этом построили целые бизнесы».

«Женщины, которые уже прошли через реабилитационный центр, были тем не менее в таком состоянии, что не верили, что у них что-то получится. Многие, возможно, просто не хотели уже работать. Среди жертв трафика были и те, кто многие годы зарабатывал проституцией… Это очень тяжелые судьбы. Таких женщин надо было заново научить работать».

«Люди, которым помогают, часто привыкают к этому. Есть такое понятие «синдром жертвы». Как психолог я всегда с этим борюсь. Мы учим сотрудников направлять наших подопечных к саморазвитию. Просто помощь из жалости уничтожает человека. Когда мы учим, образовываем, даем возможность работать, это двигает человека, пусть на один шаг, но вперед. И он начинает себя уважать, и мы к нему относимся не как к жертве. Он перестает быть потребителем».

«Я чувствую и вижу, когда у женщин что-то происходит. Особенно у тех, кто здесь работает. Когда у человека все нормально, у него все хорошо идет. Когда плохо получается, я понимаю, что есть какая-то проблема, которая мешает вовлечься в работу. Тогда я ищу, как подойти к этому, чтобы облегчить ей работу и немного отвлечь. По идее, как работодатель или начальник ты должен сделать выговор. Но тут понимаешь, что должен как-то помягче все объяснить, найти подход».

В детстве я занималась спортом — рукопашным боем и вольной борьбой. Мама очень хотела отдать меня учиться на швею, а я не хотела — хотела в спорт. Но со здоровьем у меня не очень ладилось, плохое было. И мама попросила, чтобы я не шла туда. По ее просьбе выучилась на швею, агронома и повара. То, что мне тогда не нравилось. После учебы в Чимишлии я все равно приехала в Кишинев и поступила в спортивный лицей.

Училась, занималась спортом, работала. Потом случилась трагедия — муж ушел от меня, мама умерла. И начались трудные времена, депрессии. Я не могла ничего делать, даже встать. Один человек мне посоветовал прийти сюда. И я пришла. Начала учиться через арт-терапию. Очень мне это помогло в жизни. Очень. Мне понравилось, что здесь коллектив такой приятный, они чувствуют, когда у тебя что-то болит. Общение очень хорошее. И я осталась работать.

Деньги важны, конечно, потому что у меня трое детей и одной их растить очень тяжело. Но иногда даже кусок хлеба без ничего и общение с хорошими людьми делает тебя более сытым, чем, если бы ты съел колбасу и на работе тебя все время шпыняли.

Я работаю еще в другом месте — убираю в школе. И вот там все время унижают, что ты, мол, не их круга. Здесь я чувствую себя как дома, чувствую, что у меня есть семья. Что хоть у меня и нет мамы, но, если у меня проблема, я чувствую, что здесь у меня есть мама, сестра, все, что мне нужно.

Часто люди попадают в такие ситуации, в которых не могут сами справиться со своими проблемами и становятся наркоманами, или попадают в тот же стакан и становятся алкоголиками. Но у меня сильный характер, я нашла другой путь. Я нашла хороших людей, которые могли бы меня поддержать, чтобы в тот момент, когда мне будет плохо, я смогла прыгнуть вверх, а не вниз.

Самое главное, чтобы было побольше таких людей, которые готовы что-то делать для других. Многие здесь ожили, стали добрее. Я тоже стала понимать жизнь по-другому. Раньше переживала, ныла о том, чего мне не хватает. Сейчас — нет. Не хватает сегодня — отдохнем ночью, и завтра будет другой мир. Жизнь не в деньгах и суете. Бог дал тебе красивую жизнь, так живи.

Очень здорово, что такое вообще есть, бесплатно, и кому-то в Кишиневе не плевать на матерей-одиночек. Я пришла в «Начало жизни» несколько лет назад, в очень сложный период. И это было реально спасением.

Узнала о студии случайно. В стране были выборы, и наши так называемые власти выдавали каждому желающему по килограмму макарон. И мы, конечно, пошли за этими макаронами, потому что, когда нет ничего, килограмм макарон — это очень даже очень. Вот там я встретила мамочку, которая уже сюда ходила. И она предложила: иди и спроси, а вдруг. Я пришла, рассказала свою историю. И мне предложили здесь позаниматься и поработать.

Очень страшно было рассказывать про себя. Очень стыдно. Но когда ты понимаешь, что у тебя нет никакого выхода, и ты уже просишь о помощи, то забываешь о гордости и самолюбии. Понимаешь, что это важно сейчас не столько тебе, сколько твоему ребенку. Помню, тряслась, как банный лист. Это было жутко. Налили чашку чая, присели. Была зима. Варваре (дочке) дали карандаши, а мы сели и поговорили.

Большинство тут не особо умели шить до мастерской. Но нам все подскажут, 10 тыс. раз разжуют и в рот положат. Ни на одной работе так сюсюкаться не будут. До этого я работала продавцом-консультантом в супермаркете. И никогда не думала, что смогу шить. Когда первый раз села за машинку, мне дали прошить кружок, звездочку и сердечко. Сейчас я бегло работаю на машинке, тогда — каждый стежок. Я понимала, что хочу работать здесь, и поэтому очень старалась. Звездочка — это же пять сложных углов. Я провозилась с ней час. И мне сказали — все, ты готова, вот тебе коты. Я как увидела — какие коты? Я вот только звездочку час делала. А коты — на год. Но потом как-то все быстро пошло.

Тут очень хорошие учителя. Здесь очень многому учишься. Во-первых, тому, что от работы можно получать колоссальное удовольствие. Во-вторых, что чем бы ты ни занимался в своей жизни, всегда можно начать что-то новое.