В Твардице 99% жителей — болгары. Там живут и даже дышат болгарской культурой, говорят по-болгарски, думают по-болгарски и все время радеют о сохранении болгарского слова. Конечно, это повлияло на меня и на мое развитие. И историей я начал интересоваться, еще когда учился в лицее в Твардице. Помню, заинтересовал вопрос, как наши твардичане пережили голод 1946-1947 годов и депортации 1949 года.

Тогда же, в лицее, я написал первую работу по истории. И, представьте, по решению руководства школы, неделю я не посещал уроки, а ходил по старшим классам и рассказывал, как болгары из Твардицы прошли через это страшное время. У меня тогда даже возникло желание опубликовать в Кишиневе все, что я выяснил. Но тогда я даже не знал, где именно находится Кишинев, мой горизонт заканчивался в Бессарабке — туда мы с мамой ездили за покупками. Впервые в Кишинев я отправился в 2006 году, чтобы опубликовать свою статью. Там я нашел журнал историков Cugetul.

Я сторонник теории Льва Гумилева: в своей книге «Биосфера и этногенез земли» он объясняет многие процессы, актуальные для нашей страны. Он пишет, что дети родителей, у которых разные национальности, сложно определяют свою идентичность, и называет таких «этнокультурными маргиналами». Я испытал это на себе. Например, в церкви замечаю, что молюсь на болгарском языке. На научных конференциях обычно осмысливаю услышанное на румынском. Все это смешивается, и я сам не могу определиться, кто я.

При этом я осознаю, какое огромное влияние на меня оказала и оказывает болгарская культура, благодаря которой и профессиональную специализацию выбрал — болгаристика. Но и с молдавским народом меня связывает очень многое.

Многие не знали. У нас в университете был такой предмет — этнопсихология, и надо было провести опрос, посвященный стереотипам восприятия разных этносов, которые живут в Молдове. Я провел такой опрос среди сокурсников. Самым удивительным для меня было, что много чего говорили о гагаузах: и что у них горячая кровь, и что они любят поругаться... А когда спрашивал о болгарах, вспоминали только море. Но какое в Буджаке море? То есть их представление о болгарах было связано с отдыхом в Болгарии, а о том, что в Молдове живет большая болгарская диаспора, они не знали. И очень удивлялись, когда я рассказывал, что болгары — шестой по численности народ Молдовы, что, согласно переписи конца XIX века, болгар в Молдове было почти полмиллиона, а юг Бессарабии тогда называли «българска Бессарабия».

Поэтому мне захотелось, чтобы жители Молдовы больше узнали о местных болгарах: кто они, как и когда здесь появились, какой вклад внесли в историю республики. Например, мало кто знает, что замом самого знаменитого и почитаемого кишиневского мэра Карла Шмидта был болгарин Христофор Киров, его могилу мне удалось найти на Армянском кладбище. А в конце XIX века болгарин Дмитрий Минков был мэром Кишинева, и в честь него переименовали нынешнюю улицу Влайку Пыркэлаб.

Например, говорят: «Мы хотим, чтобы государство помогало нам сохранять нашу культуру». Но это ведь зависит от нас. Государство не будет вместо нас гарантировать и финансово поддерживать это. У нас есть для этого столько возможностей. Например, закон 1992 года о национально-культурном развитии болгар, или постановление правительства, которое дает много льгот для развития болгарской культуры. Сейчас есть проблема с Тараклийским университетом — там мало студентов. Но государство же в этом не виновато. Надо решать демографическую проблему. Да, государство должно создавать рабочие места, чтобы люди не уезжали из страны. Но и у нас должно быть осознание того, что мы — часть этого государства.

Сейчас тенденция изменилась в пользу Болгарии, которая стала основным направлением. Во-первых, там увеличили квоту для диаспоры, а во-вторых, многие надеются остаться в Болгарии после учебы или уехать в другие страны ЕС.

И в Кишиневе поступают, но самый большой поток — за границу. Недавно смотрел репортаж с последнего звонка: почти все выпускники, к кому обратились с вопросом, сказали, что собираются уехать из Молдовы. Никто не сказал, что хочет поступать в Кишиневе. Так мы можем прийти к тому, что университеты начнут массово закрываться.

Недавно была создана общественная организация «Български дух», которая объединяет молодежь для решения проблем болгарской диаспоры. На их счету уже несколько хороших проектов. Например, они привезли в Кишинев школьников из Тараклии, для которых я провел экскурсию по болгарским местам Кишинева. Еще одна группа школьников поехала в Болгарию на празднование освобождения Болгарии от турецкого ига. Еще знаю, что именно болгарская молодежь Молдовы была инициатором установки памятника участникам Первой мировой войны — уроженцам Тараклии.

Вот с этим проблема. Знаете, эта летняя школа первоначально называлась молдавско-немецкая, но, когда мы едем в Твардицу, вижу в автобусе только немцев. Правда, в последнее время было и несколько наших студентов. Потом они говорили мне: «Иван, мы и не знали как в Твардице красиво, все болгарское».

А европейцы, которые здесь уже были, нередко потом приезжают в Твардицу на сбор винограда. Многие удивляются религиозности нашего народа. Особенно это заметно на больших праздниках. Религия ведь была одним из факторов появления здесь болгар, когда турки не разрешали на Балканах строить церкви, разрушали их, убивали священников. Оказавшись здесь, болгары в полной мере проявили свою религиозную идентичность. И это удивляет не только иностранцев, но и болгар, которые приезжают к нам из Болгарии.

Представляете, они приезжают и говорят: «Вот это настоящая Болгария. Вы говорите, как говорила моя бабушка». У нас ведь сохранился старый болгарский язык. Они видят наших бабушек, которые ходят в фартуках, желтых платочках, кожухах, и сторонним людям кажется, что они попадают в какую-то культурную зону. Поэтому и на болгарских этнографов Твардица производит большое впечатление. И представьте, когда какая-нибудь наша бабушка, у которой останавливался этнограф, узнает, что я еду в Софию, обязательно передает домашнюю колбасу, брынзу, сало. Это одна из ярких черт болгар — гостеприимство и любовь к гостям. Поэтому сельский туризм может стать здесь очень востребованным. А мы пропагандируем болгарскую культуру, издавая книги и исследования.

Мы стараемся с помощью книг способствовать сближению молдавского и болгарского народов. Вот недавно издали на болгарском и румынском языках книгу о молдавско-болгарских связях. В ней рассказывается, например, о молдавских учителях, которые работали в болгарских селах, или о болгарских священниках, которые служили в молдавских церквях. Есть там и история Иоанна Дончева, который в 1864 году первым в Бессарабии написал «Начальный курс румынского языка» на основе латинской графики.

Такие книги помогают сближению народов. И государство этому помогает. В 2015 как лучший молодой исследователь Кишинева году я был удостоен премии, а в 2016 году — как лучший молодой исследователь страны.

Налаживанию связей между молдавскими болгарами и Болгарией помогает и сотрудничество с газетой Твардицы, которая расположена в Болгарии — это оттуда во многом пришли сюда наши предки. Я веду в этой газете рубрику «Кровные связи». Конечно, эти связи развиваю не я один, это коллективная работа, почву для нее подготовили известные молдавские болгаристы Николай Червенков, Иван Грек и Иван Забунов.

В АН меня заметили еще в студенческие годы: мол, есть на историческом факультете такой Иван Думиника, который представляет и болгар, и ромов. Было бы хорошо, чтобы он работал в Институте культурного наследия АН. В этом институте есть центр этнологии, который состоит из болгарского, украинского, русского, еврейского и гагаузского отделов. Меня сватали в ромский отдел. Но я сказал, что хотел бы работать в болгарском отделе. Спустя несколько лет в нем появилось место, и меня взяли туда сразу научным сотрудником, так как у меня уже было многих публикаций. Я вообще был самым молодым доктором наук в Молдове — стал им в 23 года. Диссертацию защитил в болгарском университете Велико-Тырново. Мне даже предложили остаться в Академии наук Болгарии, но решил вернуться домой.

Порой не понимаю наших историков. Вот, например, объединение Бессарабии с Румынией. Одни организуют конференцию об объединении, другие — об оккупации. И тебя приглашают и на одну, и на другую. В таких ситуациях я стараюсь быть мостом между теми и другими. Предлагал коллегам — давайте вместе соберемся за круглым столом, чтобы услышать друга, чтобы наладить диалог. А мне говорят: мы «тех» приглашали, но они не приходят.

Вокруг румынского периода в истории Бессарабии продолжаются споры. Да, были и перегибы, и это признано. Но было и другое: например, когда болгары впервые получили возможность политического представительства в румынском парламенте. Представьте, мы имели своих депутатов в румынском парламенте.

Между историками возможен консенсус, если он будет на национальном уровне. Очень надеюсь, что когда-то молдавские историки объединят усилия, чтобы написать общую историю Молдовы. Но это вряд ли будет скоро. История всегда зависела от политики. Вот президент Додон инициировал написание истории Молдовы, уже подготовлены три тома. Смотрю, наши историки готовят ему в ответ другую, собственную историю Молдовы.

Это может случиться быстрее, чем кажется. Даже наши историки с националистическими взглядами признают, что национальные меньшинства внесли вклад в развитие и историю страны. Например, возьмем тот же Сфатул Цэрий: когда в 2018 году голосовали за объединение, депутаты-болгары из гагаузского блока воздержались, а секретарем Сфатул Цэрий был болгарин Крсте Мисирков. Во время того заседания он выдвинул очень важное предложение: придать статус русскому языку и языкам бессарабских меньшинств. Потом он отказался от мандата, так как не был согласен с актом об объединении.