Самоизоляция остается самым надежным способом остановить распространение коронавируса: в Молдове закрыты большинство заведений и магазинов, а часть компаний перевела сотрудников на удаленную работу. NM уже вторую неделю работает в условиях изоляции: журналисты выходят из дома только на задания, а офисные цветы переехали к одному из сотрудников. В новой серии материалов редакция делится своим опытом переживания карантина: как он изменил нашу работу и быт, и как журналисты и редакторы справляются со стрессом, когда приходится постоянно писать о том, как пандемия захватывает мир и Молдову.
Дневник воскресенья
SMM-менеджер Наталья Титова
Так уж получилось, что мне досталось воскресенье, то есть второй выходной день. А потому уже не хочется хамить, пить пустырник, проораться/расплакаться, уйти в отпуск. А еще к воскресенью я, вроде как, нормальная мать (не образцовая, но уже адекватная).
Когда стало понятно, что дальше только хуже, решила уехать к маме в Дрокию. Там я родилась, окончила школу… Одним словом, там и небо голубее, и трава зеленее (нет). На самом же деле я надеялась, что мама отчасти будет помогать мне с дочерью. Мама нам и правда очень помогает, но с утра до двух она у бабушки, которая серьезно болеет, а уже после обеда и вечером занимается внучкой. Игрушек тут почти нет (из Кишинева привезли с собой минимум).
Таис три с половиной. Как и положено детям в ее возрасте, Тае все интересно: откуда берется эхо, умеют ли свиньи плавать, где спят коровки (а козочки, а лошадки), а что будет, если… — и многое другое.
Так вот, закончилась вторая неделя работы из дома. Дочь уже знает, что такое карантин, бактерии, почему нельзя ходить в магазин, откуда берутся маски, для чего их носят и многое-многое другое. Теперь, задавая вопрос, она сама же на него и отвечает: «Потому что карантин, да, мама?».
Да, даже у мультиков карантин. Смотрит она их только тогда, когда маме не помогает пустырник.
Каждое утро, независимо от дня недели, начинается одинаково: я просыпаюсь в половине восьмого и как можно тише пробираюсь на кухню. Там ставлю турку на плиту, включаю Кортазара и… а дальше — как получается. Чаще всего у Таи срабатывает индикатор, и спустя несколько минут из спальни доносится крик: «Мама, мама! Почему я тут совсем одна?». Иногда мне кажется, что сказка о «Царевне Несмеяне» — о моей дочери. Нет, она улыбается, но плач или дрожащие губки, по ее мнению, способны решить любую проблему.
«Но ты же мать», как мантру повторяю про себя. Дальше мы пьем кофе вместе. Чаще всего пью кофе, стоя над кашей, которая варится на плите.
Ах да, у нас есть «чудесная» детсадовская группа в Вайбере. Видели картинки с цветами и подписями: «Доброе утро / хорошего дня / чудесной среды, вторника и проч. (нужное подчеркнуть)»? Вот это все там. А еще — «баяны» про волосатых женщин после карантина или беруши на карантине. Это тоже там.
В группе я всего неделю и (рррр…). Ну, вы поняли. Я уже предлагала создать отдельную, для сообщений воспитателей и уведомлений о состоянии здоровья детей (по нынешним требованиям родители обязаны сообщать, где ребенок и как себя чувствует). Но, увы. Теперь у меня ежедневно 100+ сообщений в вайбере, фото и видео чужих детей в самых разных вариациях (воспитатели просят сделать фото или видео того, чем сейчас занимается ребенок).
Пожалуйста, изолируйте меня, совсем изолируйте от всего этого!
В течение рабочего дня ничего особенно не происходит. Я никому не звоню, ничего масштабного не пишу и, как у многих, дни похожи один на другой. Если бы не Таис.
В обед, вечером и просто между делом я обычно «ем» суп с витаминами, «покупаю» за невидимые деньги торт из пластилина (кстати, рекомендую), помогаю выдавить клей (иногда мимо), что-нибудь рисую (хорошо получается только солнышко).
Раз сто отвлекаюсь на «мама, мама, мама, ну посмотри, как я танцую/пою/рисую». А еще на запросы типа: не хочу штаны — хочу белые колготы. Или вот, классика: «Я хочу, чтобы мне мама помогла». В такие моменты надо просто встать и сделать, хотя раньше я пыталась объяснять.
А вечером, примерно в 18:10 я получаю в руки Карамельку со словами: «Давай играть». И мы играем-играем. Боже, как же хочется тишины.
Но чем-то мои дни все-таки отличаются.
Понедельник. Пока я работала, Тая так увлеклась игрой, что опрокинула свой столик и разлила все, что на нем было. Потом, конечно, она сказала: «Мамочка, прости я не специально. Мамочка, я сама все вытру». И тут где-то глубоко-глубоко внутри я услышала собственную маму: «Еще не хватало того, чтобы ты специально это сделала». Вытираю и повторяю, что надо быть внимательнее. Между делом Тая собирает свой рюкзачок для прогулки (в нем «все самое важное») и до конца дня ходит с ним по квартире.
Вторник. Пока я работала, Тая мыла в ванной детскую посуду, потому что она была «ужасно грязной». Везде вода. Мокрые штаны и футболка. Мой голос начинает дрожать. Я снова и снова объясню, что «мама работает, что сейчас всем сложно, что надо играть тихо и аккуратно». Между делом продолжаю «есть пластилин» и пользуюсь уже чистой детской посудой. Вечером у меня снова Карамелька, а у Таи Единорог. Сегодня Карамелька учила Единорога читать.
Среда. Кофе в тишине я все еще не пила. Тая пытается залезть на шкаф, куда я водрузила ее посуду. Сейчас на шкафу просто гора всего важного и ценного (фотографировать не буду — просто поверьте). Подставляет стул, пытается разбежаться и подпрыгнуть на стуле. «Мамочка, у меня почти получилось», — кричит она. Разумеется, падает. Дальше слезы. Мой голос становится громче, намного громче. Пью пустырник. Вроде, руки не дрожат, внутри уже не колотит.
Четверг. Забыла на кухонном столе чашку с чаем. Пришла — лужа на столе и под столом. «Мамочка, прости, я не специально. У тебя было слишком много чая, я решила перелить». Срываюсь. Ругаю себя, что я хреновая мать. Принимаю решение взять неделю отпуска, чтобы побыть с ребенком подольше. Пью пустырник. Работаю. Параллельно узнаю, что теперь сообщать о здоровье детей в ту самую группу надо не утром, а после 15. Пытаюсь не забыть. Забываю. Общаюсь с воспитательницей. Примерно каждый час дочь подходит ко мне с одним и тем же вопросом: «Мама, тебе еще долго работать?» (помните, ослика из Шрека, который все время спрашивал «уже пришли?.. а сейчас?» — ну вот, примерно так же).
Пятница. Пью кофе в тишине (наконец-то). Пью пустырник. Пытаюсь угомонить дочь, пока она бросает мяч, залезает в шкаф и просит ее искать, катается на самокате. Зашла на кухню. Увидела землю на подоконнике — это Тая поливала цветы. В моем меню появилось пластилиновое мороженое. Тая решила выяснить, каким может быть эхо, если кричать очень громко. Рассказываю ей про голосовые связки и о том, что больше петь не сможет. Успокаивается. Начинает петь. Слушаю и смотрю вечером Кику. Понимаю, что вот-вот расплачусь. То ли от бессилия, то ли от того, что происходит у нас. Думаю, что отпуск может подождать. Впереди выходные, а, значит, я смогу уделить дочери чуть больше внимания.
Суббота. Наконец-то, мне удалось отдохнуть. А потому (помните, да), я нормальная мать.
Воскресенье. Мы встали около 9 (уже по новому времени). Я пила кофе, Тая ела кашу.
Тая просится погулять «ну хоть чуточку». И мы вышли вынести мусор. С собой — влажные салфетки и паспорт.
В Дрокии контейнеры закрытого типа, есть даже отдельная сетка для пластика.
Мы без масок, потому что людей почти нет — только машины. Банковскую карту тоже не взяла, чтобы не было соблазна зайти и купить «хотя бы сок или сырок».
Мама живет в квартире, практически в центре Дрокии. Возле ее дома два сетевых магазина. Сегодня воскресенье, а потому возле каждого аншлаг. И это несмотря на объявления при входе о том, что больше пяти не входить.
Тут, наверное, стоит уточнить, что в Дрокиевском районе до сих пор нет ни одного зарегистрированного случая заражения коронавирусом. По ощущениям, о риске, вроде, знают, но воспринимают как нечто очень далекое.
Возвращаемся во двор. Весна, а мы и не заметили. Вовсю цветут нарциссы, лесные фиалки и другие цветы.
На детской площадке — никого. Снова напоминаю про карантин, и мы идем дальше. Тут же Тая пытается познакомиться с дворовым котенком, но он, к сожалению, так и не сказал, как его зовут.
Пока мы шли, услышала колокольный звон. Мама живет недалеко от собора. Это первый Дрокиевский собор, строительство которого началось в 1988 году. Его видел каждый, кто хоть раз был в городе. И, если верить Википедии (охотно верю), для жителей города это «самое значительное архитектурное произведение».
Мы дошли до собора, послушали колокольный звон. И повернули обратно. Ворота были открыты, но мы, разумеется, не стали заходить.
Закон запрещает посещать общественные места, а потому гуляли у дома вдоль тротуаров, благо прохожих нет от слова совсем.
Тае интересно все: как называются желтенькие цветочки (ботаник из меня, увы, так себе), есть ли у жуков косточки, зачем пчелка садится на цветок. Хорошо, когда знаешь ответ, а если нет — Тая предлагает посмотреть дома «в этом твоем интернете».
Скучно, скажете вы. Может, и так, но сегодня мы вместе нюхали цветущие деревья, разглядывали жуков, вспоминали названия цветов на румынском языке и просто дурачились. А вот селфи у нас не получилось.
После обеденного сна мы снова ненадолго вышли. Все-таки у мамы выходной, а когда я сообщила ей, что мы возвращаемся, потому что мне надо поработать (написать этот дневник), Тая ответила: «Мама, какая работа, сегодня же воскресенье».
Каждый вечер традиционно заканчивается сказкой. Всю эту неделю я рассказываю Тае историю о белоснежном котенке по кличке Пушок. Его в раннем детстве разлучили с сестрой и мамой, а сейчас он пытается их найти. Бесстрашный котенок уже подружился с собакой Габи, мышонком Джо и другими персонажами (если на NM когда-нибудь будет рубрика «Сказки», я обязательно напишу сказку).
Иногда, уже после сказки, я рассчитываю встать и что-нибудь почитать, посмотреть или просто послушать тишину. Но чаще засыпаю быстрее дочери.
Ну, а завтра снова понедельник. Надеюсь, в этот раз пустырник я начну пить не в среду, а хотя бы в четверг. И настанет день, когда отпуск будет отпуском, и мы забудем о таких понятиях, как социальная дистанция, изоляция и карантин.
