10 сентября отмечается Всемирный день предотвращения суицида. В Молдове каждый год более 500 человек кончают жизнь самоубийством. Показатель, по оценкам Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), превышает среднемировой. В рейтинге стран с самым большим числом случаев самоубийств, составленном на базе отчета ВОЗ американским порталом World Life Expectancy, Молдова занимает 32 место. Корреспондент NM Марина ШУПАК разбиралась в причинах, которые подталкивают людей к решению покончить жизнь самоубийством и поговорила с молдавскими психологами о том, как можно помочь тем, кто задумался о таком способе уйти из жизни.
«Трус. Как он мог оставить мать, которая вырастила его одна?»
Вечером 19 июля 2015 года Сергей (имя изменено) вышел на прогулку со своей собакой. Молодой человек задержался дольше обычного, и мать стала ему звонить. На звонки никто не отвечал. Когда перевалило за полночь, мать забила тревогу и обратилась в полицию. Бессарабка — город маленький. Сергея быстро нашли в одном из недостроенных зданий. Он покончил с собой в день, когда ему исполнилось бы 27 лет.
Никто из знакомых Сергея не мог предположить, что он совершит самоубийство. Все знали его как общительного и веселого человека. Вопрос о том, почему он это сделал, занимал в Бессарабке многих. «Да, у него были проблемы с поиском работы, но не думал, что это может до такого довести», — говорил его друг Саша. Другие считали, что причиной могло быть пристрастие Сергея к азартным играм и накапливавшийся из-за этого долг. Но большинство знакомых поступок Сергея не анализировали, а просто осуждали: «Трус. Как он мог оставить мать, которая вырастила его одна?»
45-летний столичный бизнесмен Михаил (имя изменено) жил с дочерью и женой в большом доме в центре Кишинева. Занимался довольно крупным бизнесом. Но в какой-то момент в делах что-то пошло не так. Из-за кризиса количество клиентов начало резко падать. Михаил запил. Близкие корили его, просили не употреблять алкоголь. Во время запоев мужчина кричал жене и дочери: «Если никто меня в семье не любит, то я убью себя!»
Всерьез эти слова никто не воспринимал. В один из дней 18-летняя дочь бизнесмена пришла из школы домой и нашла отца мертвым. Позже и дочь, и мать будут винить себя в том, что вовремя не поддержали его и не уберегли от самоубийства.
«Нужно снимать огромное чувство вины с таких семей и учить, как это ни странно звучит, уважать выбор человека, который решил поступить именно так, — рассказывает психолог Оксана Гуменная, к услугам которой семья Михаила обратилась после его смерти. — В период депрессии мужчины к специалистам никто не обращался. Быть может, родные сами не знали, как с этим справиться, списывали все на пьяный разговор».
На фото: психолог Оксана Гуменная
Спустя год психологической терапии дочь Михаила решила поступить на факультет журналистики. «Для нее это способ понять и узнать людей, пережить травму, которая все равно останется. Это всегда хорошо, когда люди, которые смогли преодолеть кризис, делятся опытом», — объясняет Гуменная.
Обычно человек, прежде чем совершить суицид, тем или иным образом предупреждает, просит о помощи, говорит о своих трудностях, рассказывает психолог. Понять эти сигналы, к сожалению, могут не все. Зачастую человек, который готовится к суициду, говорит об отсутствии смысла жизни, спрашивает окружающих, что они будут делать в случае его смерти.
Нередко причиной суицида, как у Михаила, становится депрессия. По данным ВОЗ, к 2020 году депрессия станет главной причиной смертности в мире. Это расстройство, которое нуждается в квалифицированной помощи и поддержке, и лучшее, что могут сделать близкие человека, находящегося в депрессии — убедить его обратиться к психологу и психиатру.
«Не все самоубийцы депрессивные, но у большинства из них была скрытая депрессия. Таких сложнее всего идентифицировать», — объясняет психолог Инспектората полиции столичного сектора Центр Даниел Мазепа. Как психолог он участвовал в постсуицидальных процессах, когда правоохранительные органы опрашивают друзей и членов семьи погибшего.
«Большинство опрошенных говорили мне, что никогда бы не подумали, что именно этот человек совершит самоубийство. „Он был веселым, спокойным, вежливым“, говорят обычно о самоубийцах, которые годами жили в глубокой депрессии», — рассказывает Мазепа.
На практике, в Молдове к психологу чаще всего обращаются, когда случаи депрессии очень серьезные, или когда у человека тяжелые психосоматические заболевания, отмечает Гуменная. А в случаях семейных конфликтов к психологу и вовсе отправляют самого здорового члена семьи — ребенка. “Я ж не психически больной. Зачем мне идти к психологу?” Это обычная отговорка взрослых», — говорит Гуменная.
За страхом и нежеланием обращаться к психологам стоит представление о советской психиатрии, предполагает эксперт. «Когда была советская психиатрия, людей после попыток суицида сразу же ставили на учет в психиатрическую клинику, где назначали принудительное лечение. Медикаментозно человек выходил из этого состояния, но ментально проблема не решалась, поэтому через определенное время наступал рецидив, — отмечает Оксана Гуменная. — Сейчас мы отказались от этого, но реальной замены еще не придумали».
Помощь без гарантий
Когда полицейские подъезжали к дому по улице Измайловской, они уже знали, что их там ждет. Жильцы этого дома уже пятый раз за год звонили в полицию, видя, что их соседка пытается покончить жизнь самоубийством. Как и в предыдущие четыре раза, сотрудники полиции обнаружили женщину неопрятную, в состоянии алкогольного опьянения.
Психолог Даниел Мазепа вспоминает, что она много плакала и жаловалась на то, что ее избивает муж. После двухчасовых переговоров ему удалось убедить женщину не совершать самоубийства, однако нет гарантий, что она не предпримет новую попытку. Нет и способа помочь ей.
«Как так случилось, что у женщины пятая попытка суицида, а власти ничего не предпринимали?» — задается вопросом Мазепа. Каждый раз после попытки уйти из жизни психологи муниципальной полиции вели переговоры. И каждый раз за час или два женщина успокаивалась. Полицейские опрашивали соседей, выясняли, подталкивал ли ее кто-то к суициду, рассказывает Мазепа.
По словам эксперта, раньше к ней приезжала и «неотложка». Врачи и должны были решать, госпитализировать ли ее. Однажды женщину на 10 дней положили в психиатрическую клинику, а потом отпустили. «В идеале за ней после выписки должны были продолжать присматривать все три ведомства: полиция, социальная служба и медики. О том, как было на самом деле, можно судить по тому, что попытки совершения суицида повторялись неоднократно», — говорит Мазепа.
Этот случай в практике Даниела Мазепы не единичный, хотя, по закону, психологи полиции не обязаны выезжать на место происшествия. Их основная функция — оказывать психологическую помощь персоналу полиции. Тем не менее, они выезжают и ведут переговоры с потенциальными самоубийцами. С тех пор как в 2013 году при МВД была создана психологическая служба, все подобные переговоры завершались успешно, подчеркивает Мазепа.
Что делать с несостоявшимися самоубийцами после успешных переговоров — пока никто не знает. В психиатрической клинике им некоторое время будут выписывать лекарства, а потом выпустят. В идеале таким людям стоило бы обращаться за дальнейшей помощью к психологу, однако, предполагает Даниел Мазепа, вряд ли они это сделают, так как услуги этого специалиста большинству не по карману.
«Единственный известный мне центр психологической помощи, который бесплатно помогает предотвращать суицид — это центр продвижения жизненных ценностей MIRT. Но там работает всего несколько человек, да и не многие о нем знают», — сетует психолог.
Но даже если человек обратился за психологической помощью, не факт, что ему ее окажут квалифицированные специалисты. «Дело не только в качестве преподавания в молдавских вузах, но и в отсутствии закона о профессии психолога, — отмечает Мазепа. — В Молдове любой человек, три года проучившийся на факультете психологии, считает себя психологом. Нет закона, который устанавливал бы минимальные стандарты для того, чтобы человек мог профессионально заниматься практикой».
По его словам, если бы был такой закон, то психологи могли бы открывать авторизованные бюро, как дантисты или адвокаты. Это могло бы повысить доверие и интерес к услугам психологов, значит, и запущенных случаев депрессии было бы меньше.
«Прыгай давай!»
2 февраля 2016 года 17-летний Мирча стоял на рекламном панно на мосту неподалеку от столичного цирка и грозился спрыгнуть на проезжую часть. На это панно он забирался уже третий день подряд. Потом подросток расскажет, что долгое время живет на улице, нуждается в крыше над головой, что в его семье, живущей в Страшенах, не все гладко: отец — бывший полицейский — плохо относится к матери, и поэтому он сбежал из дома. Подросток требовал дать ему работу и возможность учиться. «У меня нет друзей, единственные люди, которые обо мне заботятся — две столичные проститутки», — кричал он.
Зеваки снимали происходящее на мобильные телефоны. «Бездельник, прыгай давай! Вот, уже катафалк за тобой едет!», — кричала Мирче женщина лет пятидесяти. «За горло его схватите и спускайте вниз», — советовал спасателям еще кто-то из толпы.
В какой-то момент на панно взобрался мэр столицы Дорин Киртоакэ. После разговора с ним Мирча согласился спуститься вниз.
«Появление мэра во многом помогло разрешению ситуации, потому что авторитетный человек вселил в молодого человека веру в то, что его просьбу услышат и выполнят», — говорит Даниел Мазепа, который и на этот раз был в числе переговорщиков.
«Обычно в таких случаях должен вмешивается муниципальный Департамент по защите детей, так как, по идее, подросток должен был где-то учиться. Должны вмешиваться родители, или социальная служба, если семья состоит на учете. В этом случае никто не взял на себя ответственность, этот парень — человек улицы, причем со страшенской пропиской. Пришлось действовать полиции, хотя у нас и нет для этого мандата», — рассказывает Мазепа.
Он вспоминает, что удивился, увидев в группе переговорщиков священника. Его никто не звал, он по доброй воле пришел из близлежащей церкви.
Однако иногда такие люди могут больше помешать, чем помочь: группа переговорщиков с потенциальным самоубийцей должна быть малочисленной и координировать свои действия, отмечает Мазепа.
«Если нам доподлинно известно, что человек, пытающийся покончить жизнь самоубийством, глубоко верующий, присутствие священника может помочь. Но это только если человек религиозен, а Мирча таковым не был», — объясняет психолог.
По его словам, когда человек грозится совершить самоубийство прямо сейчас, стоить начать с того, чтобы просто спросить, кто он. «Ни в коем случае не спрашивайте: “Зачем ты это делаешь?”. Вопрос “зачем” вводит в ступор, усиливает чувство вины. Лучше использовать открытые вопросы: как ты себя чувствуешь? как я могу тебе помочь? как по другому можно решить твою проблему?», — советует психолог-полицейский.
Случай с Мирчей наглядно показывает, что власти попросту не знают, что делать с людьми, которые грозят совершить самоубийство. Мазепа говорит, что убеждал подростка в том, что найдет ему жилье в одном из приютов. Мальчика это не устраивало. Оказывается, в первые два дня после того, как парня снимали с рекламного панно, его отвозили в приют с религиозным уклоном. Там от него незамедлительно потребовали бросить курить, сказали, что если он этого не сделает, его не примут. Мирча, естественно, отказался и вновь оказался на улице. Точнее, на рекламном панно.
Что до поведения толпы в случае с Мирчей, то, говорит Мазепа, оно показывает нашу коллективную культуру: «Люди плохо образованы, не знают, как действовать в кризисных ситуациях, им безразлична чужая жизнь. Часть зевак приходила на это место три дня подряд, другие слышали об истории по телевизору. Поэтому на третий день произошел всплеск эмоций: люди зло шутили, не понимая, что это может повлечь за собой смерть человека», — объясняет эксперт.
Через две недели Мирча снова попытался повторить попытку суицида на прежнем месте.
Рост попыток самоубийства среди молдавских подростков вызывает у экспертов тревожные опасения. Генпрокуратура сообщает, что в 2015 году 103 несовершеннолетних попытались покончить жизнь самоубийством, в 2014 году таких случаев было 96. О том, что молдавские подростки — одна из наиболее уязвимых для самоубийства групп, сказал NM и Жарно Хабихт.
«Многие спрашивали, не душевнобольной ли Мирча. Чтобы сделать такой вывод, нужно пройти обследование. Но здесь я увидел крик о помощи и элементы шоу.
Это то, чем мог воспользоваться подросток в сложившейся ситуации. У него не было другой стратегии выживания, не было позитивного общения с родителями, которые бы научили выживать», — говорит Даниел Мазепа. Учитывая, что подросток предпринял четвертую попытку самоубийства, можно выдвинуть гипотезу об определенном расстройстве личности.
Большинство людей в критических ситуациях способны найти внутренние силы и мотивацию идти дальше, у Мирчи таких ресурсов нет. Мэр Киртоакэ пообещал ему найти жилье, работу, место для учебы, однако внутреннюю мотивацию к жизни нужно развивать. К сожалению, отмечает Мазепа, с отсутствием внутренней мотивации сталкиваются многие подростки. Особенно те, чьи родители уехали на заработки. По данным Бюро по миграции и беженцам, таких подростков в Молдове 42 тыс. Из них у 10 тыс. несовершеннолетних на заработках находятся оба родителя.
В этой ситуации роль школьных психологов, казалось бы, очевидна. Однако закон предусматривает, что психолог есть только в тех школах, где количество учащихся превышает 500 человек, говорит Оксана Гуменная, которая сама работала психологом в одном из столичных лицеев. В минпросвещения на запрос NM о том, в скольких школах страны работают психологи, и планируется ли пересмотр законодательства в этой области, не ответили.
«Если в школе менее 500 учеников, директор сам решает, нанимать ли ему специалиста. Конечно, чаще всего выбор склоняется в пользу того, чтобы нанять на работу педагога-предметника, а не психолога. Бывает, что психолог не находится в школе постоянно: ребенок хочет к нему обратиться, а специалиста сегодня нет. На следующий день, когда психолог уже на рабочем месте, ребенок в школу не пришел», — говорит Гуменная.
Без вариантов
В Молдове более 90% самоубийств совершаются в сельской местности. По сравнению со всей республикой Кишинев — город хоть каких-то возможностей. «Мысль о суициде возникает тогда, когда не видишь других вариантов. В большом городе легче затеряться, когда что-то произошло с твоей репутацией. В регионах это становится ярлыком, и человеку еще сложнее справиться. Нелегко приходится и тем, кто, живя в регионе, чем-то отличается от большинства. Надо иметь огромные силы и внутреннюю убежденность, чтобы это преодолеть», — рассказывает Гуменная.
Отсутствие информации влияет на число случаев суицида. Люди не просто так кончают жизнь самоубийством, они пытаются найти выход, пытаются понять, что с ними происходит, поделиться с кем-то своими тревогами. В регионах страны получить такую информацию попросту негде.
Гуменная рассказывает, что подавляющее число известных ей случаем самоубийства в сельской местности были совершены под воздействием алкоголя. «Человек выпивает, к нему приходит моментальное облегчение, а потом наступает похмелье, которое еще больше усиливает депрессивную симптоматику. В состоянии алкогольного опьянения чаще всего и решаются на суицид, особенно мужчины», — объясняет она.
Отвечая на вопрос, известны ли ей психологи, занимающиеся проблемой суицида в регионах, Гуменная сказала, что это непростая тема и поэтому пугающая. «В Молдове в принципе мало специалистов, которые хотели бы заниматься этой темой. Есть энтузиаст [психолог и директор MIRT] Любовь Чебан. Обычно психологи стараются переадресовать клиентов с суицидальными наклонностями психиатрам, чтобы не нести ответственности», — отмечает Оксана Гуменная.
В связи с тем, что в последнее время в прессе появляется все больше информации о суициде и сообщений об исчезновении людей, создается впечатление, что в Молдове зашкаливает уровень самоубийств. Но это не так, говорит Мазепа. Всегда были те, кто решал уйти из жизни, просто мы о них не знали. «Раньше полиция находила труп, и об этом знали только органы правопорядка, медики. Теперь журналистам подобная информация становится доступной из своих источников. Получается, пресса подогревает интерес к суициду, и из-за этого еще больше людей выбирают этот путь», — говорит Даниел Мазепа.
Эксперт считает, что было бы полезнее, если бы пресса вместо смакования подробностей совершения самоубийства говорила о необходимости реформы психологической службы Молдовы, о том, как распознать депрессию и помогать людям в кризисных ситуациях. Это помогло бы обществу понять разницу, доверять психологам.
Когда журналисты детально говорят о самоубийствах, способах и местах их совершения, это дает сигнал, подробное руководство к действию тем, у кого подобная мысль уже мелькала. Взаимосвязь между вниманием прессы и числом попыток суицида можно проследить на примере Мирчи из Страшен. Подросток три дня подряд угрожал покончить жизнь самоубийством, и все попытки активно освещала пресса. К вечеру третьего дня, когда подросток уже был спасен, к этому же месту пришел взрослый мужчина, который грозился убить себя. На следующий день в одном из парков нашли другого, уже совершившего самоубийство мужчину.
Глобальная проблема
Предотвращением суицида на глобальном уровне начали заниматься относительно недавно. В мае 2013 года на шестьдесят шестой сессии Всемирной ассамблеи здравоохранения был принят первый в истории План действий в области психического здоровья. Он призывает все государства-члены ВОЗ продемонстрировать приверженность делу охраны психического здоровья с помощью достижения конкретных целей. Предотвращение самоубийств — часть этого плана: поставлена цель снизить к 2020 году частоту самоубийств в странах-членах ВОЗ на 10%.
На вопрос NM, какие меры, предусмотренные Планом действий, внедряются в Молдове, в пресс-службе министерства здравоохранения ответили, что правительство утвердило Национальную программу психического здоровья на 2012-2016 годы. Она предусматривает развитие коммунитарной психиатрии, в частности коммунитарных центров психического здоровья. Эти услуги доступны для всех, кто сталкивается с проблемами психического здоровья, в том числе людей с суицидальными попытками или идеями. О том, сколько таких центром уже открыто, минздрав не сообщает. На вопрос, реально ли до 2020 года сократить на 10% количество случаев суицида в РМ, в ведомстве не ответили.
В минздраве говорят, что наряду с профилактикой депрессивных состояний, в Молдове внедряют механизмы сокращения употребления алкоголя и наркотиков, которые увеличивают риск самоубийства. О конкретных примерах таких механизмов в ведомстве говорить не захотели.
Глава кишиневского бюро ВОЗ Жарно Хабихт в беседе с NM отметил, что только 13 европейских стран разработали и реализуют национальную стратегию предотвращения суицида. Молдова в число этих стран не входит. В пресс-службе минздрава на вопрос NM, почему такая стратегия не разработана, не ответили.
На вопрос, как ВОЗ оценивает работу предотвращения суицида в Молдове, Хабихт ответил так: «Законодательство в области здравоохранения, социальной защиты и помощи, а также образования достаточно сильное, но, к сожалению, на практике оно реализуется медленно. Над предотвращением суицида в Молдове в большей степени работает гражданское общество с помощью различных инициатив.».
Среди наиболее эффективных практик Хабихт назвал ограничение доступа к средствам совершения суицида: ядохимикатам, огнестрельному оружию, определенным медикаментам.
«В мире 22% самоубийств совершаются из-за алкогольной зависимости. Около 90%, если говорить о развитых странах, из-за душевных и умственных расстройств. Исходя из этого, важно научиться выявлять душевные расстройства и алкогольную зависимость на ранней стадии и помогать таким людям», — подчеркивает Жарно Хабихт.
Борьба за жизнь
Любовь Чебан говорит, что одной причины самоубийства быть не может. «Когда мы начинаем искать причины, то теряемся. Ну, несчастная любовь, например. Разве это причина? Если бы это было так, то суицида было бы намного больше, а попытку совершить самоубийство предпринимали бы почти все», — говорит она.
Чебан отмечает, что люди часто мистифицируют суицид или интерпретируют его как акт крайнего эгоизма. На самом деле, объясняет она, суицид — это проблема умственного здоровья. По ее словам, реальное число самоубийств обычно раз в пять превышает официальную статистику. Многие случаи суицида скрываются семьями погибших и представляются как отравление, несчастный случай, подчеркивает психолог: «Семьи погибших не говорят об этом. Люди боятся общественного мнения».
Организация Чебан — единственная, занимающаяся предотвращением суицида в Молдове.
На фото: Глава центра продвижения жизненных ценностей MIRT Любовь Чебан с волонтерами
Чебан говорит, что пока государство бездействует и не делает конкретных шагов для предотвращения самоубийств, каждый может постараться сократить их число, даже без психологического образования и денег.
«Нужно научиться справляться с напряжением, уметь терять, расставаться. В Молдове о развитии таких навыков говорят мало, — отмечает глава MIRT. — Чаще всего мы боимся начать разговор, когда видим, что человеку реально плохо и вместо того, чтобы создать атмосферу, в которой он сможет выговориться, начинаем отвечать на его жалобы, что есть ситуации и похуже, что все со временем пройдет, или что мы сами были в подобной шкуре. А людям нужно помочь выплакаться, спросить, как он или она справляются с ситуацией, Потребность в общении, в близости есть у всех. Эту потребность нужно учиться восполнять».
Об этом она вместе с волонтерами своей организации рассказывает жителям столицы, периодически устанавливая в центре города так называемый «стенд подбадривания»: каждый, кто нуждается в поддержке и внимании, может подойти к нему и бесплатно пообщаться с психологом. Одна из инициатив волонтеров — объявить 10 сентября Национальным днем предотвращения суицида в Молдове. По мнению Чебан, такой день повысил бы интерес общества к проблеме.
В декабре 2012 года Чебан открыла «Зеленую линия по предотвращению суицида»: человек в кризисной ситуации может обратиться в службу помощи и бесплатно побеседовать с психологом. В развитых странах созданием подобных линий психологической службы занимается государство, а их эффективность в предотвращении самоубийств подтверждена многочисленными исследованиями.
Линия, доступная жителям Молдовы, открыта пока только онлайн с 19.00 до 21.00. За последние четыре года ею воспользовались более 800 человек. Стать волонтером «Зеленой линии…» может любой.
В Молдове таких волонтеров пока 12. Для сравнения, в Дании и в Литве волонтерами на подобных «горячих линиях» работают 160 и 250 человек соответственно.
