В преддверии Всемирного дня свободной печати, который будут отмечать з мая, глава Совета телевидения и радио (СТР) Лилиана Вицу рассказала в новом выпуске проекта «Есть вопросы» с Николаем Пахольницким, какую роль СТР играл в закрытии более 15 телеканалов, что не так с гагаузским общественным каналом GRT, и как изменился за последние четыре года медиарынок Молдовы.
«Систему регулирования медиасферы адаптировали под стандарты ЕС»
За последние три года в Молдове закрыли полтора десятка телеканалов. Решение о закрытии во всех случаях принимал Совет продвижения инвестиций национального значения. Возникает вопрос: зачем тогда нужен СТР, если есть этот совет?
Прежде всего, у нас разные полномочия. Совет телерадио — это орган, созданный на основании закона, принятого 30 лет назад. Совет представляет собой классическую модель регулирования телевидения и радио, охватывающую широкий спектр вопросов. В первую очередь это контроль за тем, каким должен быть контент. По сути, речь идет о переносе деонтологического кодекса и профессиональных норм в нормативно-правовую сферу. Также в задачи СТР входят защита несовершеннолетних и ограничение незаконного контента. Со временем эти категории расширились. 30 лет назад в законодательстве не было норм, касающихся терроризма или экстремизма, а сегодня они включены в понятие незаконного контента. Раньше запрет в отношении несовершеннолетних касался в основном порнографии, теперь охватывает и другие сферы, включая общественное здоровье.
Таким образом, это система регулирования, которая эволюционировала и была адаптирована под стандарты ЕС. А Совет, о котором вы упомянули, был создан недавно, когда в закон о стратегических инвестициях включили сферу аудиовизуала. Это произошло после того, как аэропорт передали в концессию, и он оказался под чьим-то контролем. До этого были попытки установить контроль над энергетической системой и другими стратегическими объектами. Так что речь идет о двух совершенно разных механизмах. Мы, например, занимаемся в первую очередь мониторингом контента. А Совет инвестиций вообще не занимается контентом, он проверяет конечных бенефициаров, изучает источники финансирования, связи, особенно в последнее время с лицами, находящимися под международными санкциями.
«Мы выявили косвенную связь TVC 21 с Шором»
Самое странное решение о закрытии телеканалов было, на мой взгляд, последнее: временное закрытие телеканала TVC 21. Насколько помню, Совет инвестиций объяснил это не редакционной политикой канала, а его собственниками. Но каждый телеканал или радиостанция обязаны раскрывать имена своих конечных бенефициаров, а СТР как регулятор на этом рынке обязан публиковать эту информацию. Были ли у СТР какие-то вопросы к собственникам TVC 21?
Давайте начнем с реестра. Действительно, до недавнего времени обеспечение прозрачности медиасобственности было лишь рекомендацией комитета министров Совета Европы. Но начиная с этого года, особенно с августа, когда вступит в силу новый Регламент ЕС о свободе СМИ (European Media Freedom Act), все национальные регулирующие органы, включая наш совет, обязаны усилить меры прозрачности. Мы уже внесли изменения в наш реестр: теперь указываем не название компании-учредителя, а название телеканала, под которым его знает зритель. Мы также указываем, кто является заявленным конечным бенефициаром, кто администратор, кто отвечает за редакционную политику. Это важно для понимания связей: где человек ранее работал, состоял ли в чьей-то команде, был ли чьим-то пресс-секретарем и так далее.
Мы не утверждаем, что быть в чьей-то команде — это плохо. Мы говорим о необходимости прозрачности. Но одно дело, что телеканал декларирует в СТР, и совсем другое, как обстоят дела на самом деле. Наши полномочия в этом вопросе ограничены: мы можем лишь требовать декларации телеканалов под их ответственность.
К сожалению, на практике бывает иначе. Есть случаи, когда по результатам мониторинга становится очевидно, что фактически от деятельности канала выигрывает не декларируемое лицо, а совсем другое. Например, телеканал GRT. Мы видим, и не только по нашим отчетам, что канал продвигает и поддерживает конкретное лицо — Илана Шора, а также партию и общественных деятелей, с ним связанных.
Что касается TVC 21, то по результатам последних мониторингов, мы зафиксировали признаки предвзятости.
Предвзятости?
Да, предвзятости, которая связана с нарративами, направленными против государственной безопасности. Предвзятости в пользу Илана Шора. Точнее, мы выявили не прямую, а косвенную связь с ним и аффилированными людьми.
А что вы думаете как глава СТР и медиаэксперт: канал закрыли из-за его собственников или из-за контента?
Насколько я помню, Совет инвестиций четко заявил, что это решение не связано с контентом и не может быть связано — это не входит в их компетенцию.
«Телеканал GRT, по сути, контролирует госагент другой страны»
Интересно, что в Молдове закрыли более десяти телеканалов, но при этом, например, в Гагаузии до сих пор показывают российские телеканалы, хотя это незаконно.
Совсем недавно, в конце марта, мы провели там проверку. Насколько мне известно, после нашего отчета все оборудование [для трансляции] изъяли и опечатали. По крайней мере, две недели назад трансляция прекратилась.
Если только с тех пор вещание внезапно не возобновилось. Потому что, чтобы вы понимали, контроль за нелицензированной и несанкционированной трансляцией в Гагаузии — как вечный двигатель: останавливается, но ненадолго.
СТР в последнее время практически постоянно выписывает телеканалам штрафы. Их общая сумма превысила миллион леев?
По этому виду нарушений — да.
Телекналы плачивают штрафы или нет?
За прошлый год, насколько помню, оплатили около 60% общей суммы. Всего штрафов наложили на 2,4 млн леев.
GRT — это ведь государственный телеканал, но при этом его, по сути, контролирует Илан Шор. Как так получилось?
В прошлом уже были подобные ситуации. Все помнят, как Teleradio Moldova, формально считавшийся общественным вещателем, фактически контролировался правящей партией. Я имею в виду времена коммунистов.
Да, но сейчас общественный телеканал (GRT) находится под контролем оппозиции?
Это не просто оппозиция — это хуже. Мы говорим о телеканале, который, по сути, контролирует госагент другой страны. Нормально, когда СМИ критикуют власть, в этом и есть суть свободы прессы. Но GRT — это телеканал, учрежденный Народным собранием Гагаузии, он финансируется из регионального бюджета, то есть из налогов гагаузских граждан. И сегодня этот телеканал больше не выполняет миссию, которую ему предписывает закон.
А закон четко указывает: главная задача телеканала — способствовать сохранению этнической, культурной и языковой идентичности. Это включает продвижение гагаузского языка, истории, культуры. Так что возникает вопрос: что сегодня делает этот телеканал для гагаузского сообщества? Как он представляет его интересы? Сколько мы видим репортажей о реальных проблемах региона: доступе к образованию, здравоохранению, интеграции? На практике же телеканал перестал производить собственные новости и программы о регионе — он просто ретранслирует российские программы вроде «Здоровье» или «Поле чудес».
Так в чем тогда смысл регионального общественного телеканала, задача которого сохранять идентичность компактно проживающей в регионе этнической группы, если он занимается ретрансляцией российского государственного телевидения?
Не знаю. Могу спросить у вас.
Это риторический вопрос.
И что тогда? Какое решение в таких случаях?
Решение может быть только в соответствии с Кодексом об аудивизуальных услугах. Мы мониторим ситуацию, получаем жалобы, анализируем происходящее. Вот, например, недавно мы заметили новую практику: часть передачи выходит в эфире ТВ, а другая версия, либо расширенная, выходит онлайн, на нелинейной платформе. И снова возникает вопрос: если ты решил, что для телевидения это слишком токсично, почему для интернета это считается нормальным? Мы можем только применять санкции. И санкции у нас поэтапные.
«Мы за открытие телеканала на языках меньшинств, а не только на русском»
Вы дали отрицательное заключение на инициированный PAS проект общественного телеканала на русском языке Moldova 3. Почему?
Мы не говорили, что заключение положительное или отрицательное — это интерпретации. Над документом работала команда юристов. Они оценивают все с технической и юридической точек зрения: и пояснительную записку к законопроекту, и представленные аргументы. Когда вносят изменения в Кодекс об аудиовизуальных услугах, нужно помнить, что наша задача — обеспечивать честную конкуренцию и равное отношение ко всем участникам рынка.
Поэтому нам сложно принять аргумент, что нужен еще один общественный канал якобы для того, чтобы население получало достоверную информацию. А что, остальные каналы, имеющие лицензию, не обязаны этого делать? Разумеется, обязаны. Это предполагается по умолчанию.
Кроме того, мы должны учитывать контекст. Мы вынуждены применять болезненные санкции за недостаточный объем местного контента. (Закон обязывает молдавские телеканалы выпускать от 6 до 12 часов местного продукта, 80% которого должно быть на румынском языке — NM). Это нам совсем не нравится, но мы обязаны штрафовать за несоблюдение — суммы начинаются от 70 тысяч леев.
А теперь представьте: за год объем местного контента сократился на 13%, особенно из-за нехватки программ на румынском. И в такой ситуации предлагается запуск нового канала, где вообще не предусмотрено вещание на румынском? Это создает условия, которые ставят другие телеканалы в заведомо невыгодное положение.
После вашего заключения я больше ничего не слышал о Moldova 3. По вашей информации, PAS все еще планирует создавать этот канал или нет?
Я не могу сказать. Мы дали это заключение: остальное уже зависит от авторов (депутаты PAS Наталья Давидович и Евгений Синкевич — NM) — учтут ли они все аргументы. Кстати, мы понимаем, что, возможно, не вся общественность знала, включая и самих авторов, может, они не знали, например, каково состояние дел в аудиовизуальной сфере, с продуктом на румынском языке или с местным продуктом. Так что я действительно верю, верю и надеюсь, что наше заключение поможет авторам что-то изменить, потому что, в принципе, мы видели и голоса, которые поддерживают эту инициативу, но они поддерживали ее с идеей более широкого языкового разнообразия. То есть чтобы был не только канал на русском, а канал для всех меньшинств или на разных языках меньшинств. Это совсем другой подход, который, я считаю, имеет право на существование.
3 мая мы празднуем Всемирный день свободы печати. Вы почти четыре года возглавляете СТР. Как вам кажется, за это время пресса стала свободнее?
Я думаю, что в некоторых аспектах пресса стала более профессиональной, хоть и с некоторыми оговорками. Мы видим, что многие каналы действительно стараются соблюдать в первую очередь аудиовизуальное законодательство и этические нормы, хотя, опять же, есть исключения, как это было с Андреей Кучук (ее похороны транслировали в прямом эфире — NM). Недавно — прискорбный случай домашнего насилия (связан с депутатом Василием Болей и показом видеозаписи полиции — NM).
Да, к сожалению, иногда мы применяем санкции, но это наша основная миссия — контролировать и мониторить. Многие каналы увеличили производство местного контента. Когда мы пришли, многие каналы практически ничего местного не производили или производили всего на час эфира. Сейчас — по четыре-пять часов.
Так что мы видим стремление некоторых каналов соответствовать, быть более профессиональными, продвигать в редакциях плюрализм К сожалению, некоторые проблемы остаются. Думаю, нам еще очень многое предстоит сделать: работать над рекламным рынком, экономической устойчивостью и всем, что касается честной или нечестной конкуренции.
Это сокращенная версия интервью. Полную смотрите на румынском языке на нашем Youtube.