От расцвета до захвата
Краткая история молдавских банков
Краткая история молдавских банков
От расцвета до захвата
Краткая история молдавских банков
Григоре Фуртунэ
Основатель Moldova Agroindbank
Банковская система Молдовы переживает не лучшие времена. В последние годы банки стали источником скандальных новостей, опровергая известную поговорку финансистов о том, что деньги любят тишину. Но так было не всегда. По просьбе NM основатель и один из первых акционеров Moldova Agroindbank ГРИГОРЕ ФУРТУНЭ рассказал о том, как появились первые частные банки и из-за чего банковская система в итоге дошла до «кражи века».
Советская перестройка
Обложки журналов Time и Newsweek за март 1985 года. Источник фото: http://gorbymedia.com
Рассказ о становлении банковской системы страны нужно начинать не с объявления независимости Молдовы, а с того, что было чуть раньше — с горбачевской перестройки. Когда руководство СССР решило, что стране необходимы реформы, это коснулось, в том числе банковского сектора.
До этого в Советском Союзе было всего три банка: Госбанк, Стройбанк и Внешторгбанк. Госбанк был главным банком страны — через него проводились все расчеты и платежи, в нем была сосредоточена вся наличность и кредитование. Стройбанк обслуживал капитальное строительство в промышленности, энергетике, добывающих отраслях и оборонном секторе. Внешторгбанк занимался банковским сопровождением внешнеторговых операций.
Были еще Государственные трудовые сберегательные кассы СССР — специализированный квазибанк, который обслуживал население, привлекая, в том числе свободные деньги граждан. Гострудсберкассы были в ведении Госбанка.
Реформу банковской системы СССР провели в 1987-1988 годах. Госбанк отсекли от работы с клиентурой, и он стал выполнять только функции Центробанка и единого общесоюзного расчетного центра, через который проводились все межбанковские платежи.
На базе существующей банковской структуры были созданы пять специализированных госбанков: Агропромбанк, Промстройбанк, Сбербанк, Жилсоцбанк, Внешэкономбанк (у каждого из них были подразделения в союзных республиках со статусом республиканского банка — например, Молдавский республиканский банк Сбербанка СССР). Эти пять финансовых учреждений выполняли банковские операции, но банками как таковыми не были, так как у них отсутствовал собственный капитал. К тому же они не были в полном смысле слова юридическими лицами.
До этого в Советском Союзе было всего три банка: Госбанк, Стройбанк и Внешторгбанк. Госбанк был главным банком страны — через него проводились все расчеты и платежи, в нем была сосредоточена вся наличность и кредитование. Стройбанк обслуживал капитальное строительство в промышленности, энергетике, добывающих отраслях и оборонном секторе. Внешторгбанк занимался банковским сопровождением внешнеторговых операций.
Были еще Государственные трудовые сберегательные кассы СССР — специализированный квазибанк, который обслуживал население, привлекая, в том числе свободные деньги граждан. Гострудсберкассы были в ведении Госбанка.
Реформу банковской системы СССР провели в 1987-1988 годах. Госбанк отсекли от работы с клиентурой, и он стал выполнять только функции Центробанка и единого общесоюзного расчетного центра, через который проводились все межбанковские платежи.
На базе существующей банковской структуры были созданы пять специализированных госбанков: Агропромбанк, Промстройбанк, Сбербанк, Жилсоцбанк, Внешэкономбанк (у каждого из них были подразделения в союзных республиках со статусом республиканского банка — например, Молдавский республиканский банк Сбербанка СССР). Эти пять финансовых учреждений выполняли банковские операции, но банками как таковыми не были, так как у них отсутствовал собственный капитал. К тому же они не были в полном смысле слова юридическими лицами.
Почти сразу после создания внутри этих банков развернулась борьба за то, чтобы превратить их в акционерные коммерческие банки с собственным капиталом. Эта идея вызывала сопротивление тех, кто считал, что банки должны оставаться государственными.
Летом 1990 года правительство СССР утвердило два документа — положение об акционерных обществах и положение об обществах с ограниченной ответственностью. Они могли стать основой новой формы организации и собственности, и этот вопрос бурно обсуждали на предприятиях и в учреждениях, в том числе в банках.
Руководитель местного Промстройбанка, где я продолжал тогда работать, был довольно консервативным и на все мои предложения о создании акционерного банка отвечал: «Подожди, не торопись, в Москве есть другие идеи».
В том же году мне предложили возглавить молдавское подразделение Агропромбанка СССР (Молдавский республиканский банк Агропромбанка СССР). Здесь как раз уже во всю говорили о реорганизации банка в акционерный коммерческий. Практическую сторону вопроса обсудили на союзном совещании. Первоначально была идея сделать на базе Агропромбанка СССР одно огромное общесоюзное акционерное общество. Но эту идею не поддержали крупнейшие подразделения банка в России и Украине.
Приехав из Москвы, я решил доложить о ситуации властям Молдовы. Говорил об этом в правительстве и парламенте, пообщался с клиентами банка. Преобладало мнение, что нужно создавать на базе молдавского Агропромбанка собственный акционерный коммерческий банк, а его акционерами должны выступить, в том числе работники банка. Я доложил об этом руководству Агропромбанка СССР, там дали добро.
Руководитель местного Промстройбанка, где я продолжал тогда работать, был довольно консервативным и на все мои предложения о создании акционерного банка отвечал: «Подожди, не торопись, в Москве есть другие идеи».
В том же году мне предложили возглавить молдавское подразделение Агропромбанка СССР (Молдавский республиканский банк Агропромбанка СССР). Здесь как раз уже во всю говорили о реорганизации банка в акционерный коммерческий. Практическую сторону вопроса обсудили на союзном совещании. Первоначально была идея сделать на базе Агропромбанка СССР одно огромное общесоюзное акционерное общество. Но эту идею не поддержали крупнейшие подразделения банка в России и Украине.
Приехав из Москвы, я решил доложить о ситуации властям Молдовы. Говорил об этом в правительстве и парламенте, пообщался с клиентами банка. Преобладало мнение, что нужно создавать на базе молдавского Агропромбанка собственный акционерный коммерческий банк, а его акционерами должны выступить, в том числе работники банка. Я доложил об этом руководству Агропромбанка СССР, там дали добро.
Первые частные банки
Преобразование разворачивалось стремительно. Я понимал: если не поторопиться, можно и с носом остаться. К концу 1990 года разнеслась весть, что в Молдове создаются два частных акционерных банка, не связанных с банками СССР. Речь, как выяснилось позже, шла о Mobiasbanca и Victoriabank. Их основателями были Николае Дорин и Виктор Цуркану. Коммерческие банки создавали и в других регионах Союза. Тогда я собрал коллег и сказал: «Надо действовать. Пока в Москве будут раскачиваться, неизвестно, что с Союзом станет».
И мы начали действовать. Что такое банк? Прежде всего, это капитал и люди. Все остальное — приращение. Мы прикинули: чтобы создать банк, который примет на себя в Молдове всю нагрузку бывшего Агропромбанка СССР, понадобится капитал около 140-150 млн рублей (для понимания суммы — тогда в балансе банка $1 отражался как 59 копеек). Денег у нас не было. И мы пошли «в народ».
И мы начали действовать. Что такое банк? Прежде всего, это капитал и люди. Все остальное — приращение. Мы прикинули: чтобы создать банк, который примет на себя в Молдове всю нагрузку бывшего Агропромбанка СССР, понадобится капитал около 140-150 млн рублей (для понимания суммы — тогда в балансе банка $1 отражался как 59 копеек). Денег у нас не было. И мы пошли «в народ».
Пошли с предложением участвовать в капитале банка к руководителям предприятий, колхозов, совхозов, фабрик, заводов. Мы объясняли, почему это нужно, для чего это делается и что из этого должно получиться. И нам поверили. Собрали около 144 млн рублей.
Инвесторами стали предприятия винодельческой отрасли, консервной и мясомолочной промышленности, строительства, транспорта, колхозы, совхозы, межхозяйственные предприятия, кооперации и множество физических лиц — всего около 8 тыс. акционеров.
Составили соглашение о намерениях, которое подписали около 25 юридических лиц. В документе говорилось о намерении создать банк, примерном размере акционерного капитала, времени созыва общего учредительного собрания, а также предлагался первый вариант устава и положения о совете банка.
Составили соглашение о намерениях, которое подписали около 25 юридических лиц. В документе говорилось о намерении создать банк, примерном размере акционерного капитала, времени созыва общего учредительного собрания, а также предлагался первый вариант устава и положения о совете банка.
Под давлением
Источник фото: архив Moldova Agroindbank
До определенного момента все шло хорошо. В начале 1991 года мне позвонил первый зампредседателя Агропромбанка СССР Виктор Архипов и сказал: «Что вы там делаете? Что надумали? Прекратите!»
Я ответил, что не могу прекратить, так как это не мое собственное решение, и чтобы его отменить, нужно собрать всех людей, которые согласились стать акционерами банка, и объяснить им, почему надо давать задний ход. А у меня таких объяснений нет, кроме требования зампредседателя Агропромбанка.
Я ему напомнил, что вопрос реорганизации банка обсуждался на совещании в Москве, где было рекомендовано действовать. Мы выбрали один из вариантов реорганизации, обсуждавшихся в Москве, я докладывал об этом, поэтому не считаю, что мы что-то нарушили.
Могу только предположить, что руководство Агропромбанка получило большой нагоняй от вышестоящих начальников: что вы там позволяете в республиках творить! С Украиной они не могли так говорить, потому что представитель Киева еще на совещании в Москве сказал, что их выбор — самостоятельный республиканский акционерно-коммерческий банк, и возражений не было. А с Молдовой решили разобраться.
Я ответил, что не могу прекратить, так как это не мое собственное решение, и чтобы его отменить, нужно собрать всех людей, которые согласились стать акционерами банка, и объяснить им, почему надо давать задний ход. А у меня таких объяснений нет, кроме требования зампредседателя Агропромбанка.
Я ему напомнил, что вопрос реорганизации банка обсуждался на совещании в Москве, где было рекомендовано действовать. Мы выбрали один из вариантов реорганизации, обсуждавшихся в Москве, я докладывал об этом, поэтому не считаю, что мы что-то нарушили.
Могу только предположить, что руководство Агропромбанка получило большой нагоняй от вышестоящих начальников: что вы там позволяете в республиках творить! С Украиной они не могли так говорить, потому что представитель Киева еще на совещании в Москве сказал, что их выбор — самостоятельный республиканский акционерно-коммерческий банк, и возражений не было. А с Молдовой решили разобраться.
На фото: второй слева направо - Григоре Фуртунэ. Источник фото: архив Moldova Agroindbank
После телефонного разговора Архипов приехал в Кишинев и сказал, что мы должны отменить учредительное собрание. Я ответил, что не могу этого сделать. Той же позиции придерживались и мои заместители — Наталья Врабие и Пантелей Байчев. Именно ему Архипов предложил возглавить молдавский Агропромбанк, если он отменит собрание. Но Байчев отказался.
Тогда Архипов, как выяснилось позже, позвонил руководителю Приднестровья Игорю Смирнову и договорился с ним, что левобережные филиалы выйдут из подчинения нашего банка. При этом Архипов продолжал настаивать на отмене собрания. Тогда я при нем позвонил главе правления союзного банка Александру Обозинцеву и объяснил ему ситуацию: собрание созвано, придет 500 человек, я не могу его отменить. И предложил: если у вас есть какие-то сомнения, я после собрания вылетаю в Москву и представлю подробную информацию. Он сказал: «Добро. Проводи собрание».
Тогда Архипов, как выяснилось позже, позвонил руководителю Приднестровья Игорю Смирнову и договорился с ним, что левобережные филиалы выйдут из подчинения нашего банка. При этом Архипов продолжал настаивать на отмене собрания. Тогда я при нем позвонил главе правления союзного банка Александру Обозинцеву и объяснил ему ситуацию: собрание созвано, придет 500 человек, я не могу его отменить. И предложил: если у вас есть какие-то сомнения, я после собрания вылетаю в Москву и представлю подробную информацию. Он сказал: «Добро. Проводи собрание».
Учредительное собрание акционеров мы провели 27 февраля 1991 года. Собрание проголосовало за создание банка, утвердило устав, положение о совете, а также меня в должности председателя банка.
После этого, как и обещал, я вылетел в Москву. Там понял, что негодование союзного руководства было вызвано дезинтеграционными процессами в целом, которые стремительно набирали силу.
Когда через месяц я регистрировал наш акционерный банк в Госбанке СССР, нам достался 1440-ой регистрационный номер. То есть к тому времени уже было зарегистрировано 1439 коммерческих банков, в том числе и Мосбизнесбанк, созданный на базе одного из «большой пятерки» — Жилсоцбанка.
Встретился я и с Обозинцевым, председателем союзного Агропромбанка. Он был мудрый человек и понимал, что происходит в стране, какие процессы развиваются. Он сказал так: «Я тебя понял. У меня вопросов нет. Думаю, что бы ни произошло, мы останемся в хороших отношениях».
Я до сих пор храню добрую память об этом человеке.
Когда через месяц я регистрировал наш акционерный банк в Госбанке СССР, нам достался 1440-ой регистрационный номер. То есть к тому времени уже было зарегистрировано 1439 коммерческих банков, в том числе и Мосбизнесбанк, созданный на базе одного из «большой пятерки» — Жилсоцбанка.
Встретился я и с Обозинцевым, председателем союзного Агропромбанка. Он был мудрый человек и понимал, что происходит в стране, какие процессы развиваются. Он сказал так: «Я тебя понял. У меня вопросов нет. Думаю, что бы ни произошло, мы останемся в хороших отношениях».
Я до сих пор храню добрую память об этом человеке.
Юридическая база
Учредительное собрание мы провели, в Москве получили добро, но работу нового банка начать не могли, потому что просто не было необходимой юридической основы. Нужны были решения молдавского правительства и парламента. Большой компанией председателей банков мы ходили по высоким кабинетам и добились того, что для разработки этих решений была создана рабочая группа во главе с одним из замминистра финансов. Но дело продвигалось медленно. Почему — не знаю, но могу предположить, что и у правительства, и у парламента был миллион вопросов и абсолютная неясность, что и как делать. Ведь чтобы разрабатывать такие документы, надо было разбираться в банковском деле.
Мы тем временем закончили всю подготовительную работу — я еще раз съездил в Москву, получил регистрационный номер (тот самый, 1440-й), с которым наш банк мог «выйти в мир», и бумагу, подтверждающую, что мы зарегистрированы. Те же процедуры надо было пройти и в молдавском филиале Госбанка СССР. Но начать работу мы все еще не могли — не было нужного решения молдавского правительства.
Мы тем временем закончили всю подготовительную работу — я еще раз съездил в Москву, получил регистрационный номер (тот самый, 1440-й), с которым наш банк мог «выйти в мир», и бумагу, подтверждающую, что мы зарегистрированы. Те же процедуры надо было пройти и в молдавском филиале Госбанка СССР. Но начать работу мы все еще не могли — не было нужного решения молдавского правительства.
И вдруг утром 8 мая 1991 года позвонили из Госканцелярии и сказали принести туда все документы по преобразованию нашего банка в акционерный коммерческий.
Около одиннадцати часов я принес все бумаги, в том числе проект постановления правительства, а в час дня раздался еще один звонок, и мне сказали, что постановление подписано, и я могу получить его копию. Постановление правительства касалось и молдавских филиалов Промстройбанка (правопреемник — нынешний Moldindconbank) и Жилсоцбанка (недавно ликвидированный Banca Socială).
Распад СССР
Источник фото: архив Moldova Agroindbank
В тот же день я, как председатель молдавского Агропромбанка, издал приказ о сдаче дел и, как председатель нового акционерного банка, о принятии дел и разослал информацию и указания филиалам о начале его операционной деятельности. И утром 11 мая 1991 года Moldova-Agroindbank SA начал свою работу.
Речь шла о юридически совершенно другом банке, поэтому важнейшим был вопрос приема-передачи собственности. Ведь все активы и пассивы старого банка не принадлежали Молдове. Это были союзные активы, которые находились на территории Молдовы. С остатками на клиентских счетах сложности не было — это собственность клиентов, но были остатки внутрибанковских счетов, какое-то имущество (здания, транспорт, вычислительная техника). По этому поводу нужно было решение союзного Агропромбанка. Письменные обращения Москва оставила без ответа. Пришлось издать приказ о приеме-передаче с приложением акта инвентаризации, которую провели в каждом филиале. Копия приказа и один экземпляр сдачи и приема дел отправили в Москву.
Речь шла о юридически совершенно другом банке, поэтому важнейшим был вопрос приема-передачи собственности. Ведь все активы и пассивы старого банка не принадлежали Молдове. Это были союзные активы, которые находились на территории Молдовы. С остатками на клиентских счетах сложности не было — это собственность клиентов, но были остатки внутрибанковских счетов, какое-то имущество (здания, транспорт, вычислительная техника). По этому поводу нужно было решение союзного Агропромбанка. Письменные обращения Москва оставила без ответа. Пришлось издать приказ о приеме-передаче с приложением акта инвентаризации, которую провели в каждом филиале. Копия приказа и один экземпляр сдачи и приема дел отправили в Москву.
Хочу пояснить: это было очень неопределенное и тревожное время. Отсутствие документа, который бы полностью и однозначно разрешал проблему собственности, давал повод для любых непредсказуемых действий властей. Однажды, например, мы узнали, что в Вильнюсе помещение Агропромбанка занял ОМОН МВД СССР.
После этого нет-нет да и сверлила мысль: а не может ли и у нас случится такое? Шел на работу и думал: пустят меня сегодня в банк или нет.
Эта неопределенность закончилась в августе 1991 года, когда фактически не стало Союза, а в Молдове была принята декларация о независимости.
Много позже, может, года через два, московский Агропромбанк прислал письмо правительству Молдовы, из которого следовало, что Москва не претендует на имущество банка в Кишиневе. У молдавского правительства появились на него права, оно могло внести долгожданную и очень необходимую ясность в этот вопрос. Но решен он был только в 1996 году с помощью приватизации имущества, бывшего в пользовании банка. Мы заплатили за него правительству Молдовы почти 13,5 млн леев.
Эта неопределенность закончилась в августе 1991 года, когда фактически не стало Союза, а в Молдове была принята декларация о независимости.
Много позже, может, года через два, московский Агропромбанк прислал письмо правительству Молдовы, из которого следовало, что Москва не претендует на имущество банка в Кишиневе. У молдавского правительства появились на него права, оно могло внести долгожданную и очень необходимую ясность в этот вопрос. Но решен он был только в 1996 году с помощью приватизации имущества, бывшего в пользовании банка. Мы заплатили за него правительству Молдовы почти 13,5 млн леев.
Новые банки
Григоре Фуртунэ (фото из личного архива автора)
Рассказывая о том времени и о становлении банковской системы страны, нельзя обойти стороной одну деталь, на которую я и тогда указывал. Я предлагал ввести мораторий на четыре-пять лет на создание новых коммерческих банков, за исключением тех, которые создаются на основе бывших государственных. Последующие события подтвердили мои опасения.
Что такое банк, я уже говорил. Кроме капитала, для его создания не менее важны люди. Что происходило тогда? На волне радикальных изменений начала девяностых из существующих банков уходили люди, в основном недовольные должностью или зарплатой, и нанимались в создаваемые новые банки, главным образом, на руководящие посты. Но дело в том, что можно проработать в банке много лет, но не быть готовым им управлять. Это первое.
Второе. Новым банкам не нужно было обслуживать бюджет страны. Бюджет — это большая ответственность: огромный объем ежедневных переводов от налогоплательщиков, отчислений в соцфонд, различных сборов и обязательных неналоговых платежей, а также не менее большой объем документации. Практически всю эту нагрузку несли «старые банки».
Новые, которые начали историю с чистого листа, этой работой не занимались. Они были заняты расширением сети филиалов и привлечением клиентуры. Причем эти вопросы они решали «революционно»: не за счет лучшего качества и/или цены, большего набора банковских услуг и т.д., а за счет снижения уровня требований к обеспечению кредитов. Довольно формальным в этих банках был и контроль за межбанковскими, а затем и международными переводами по поручению клиентов.
Что такое банк, я уже говорил. Кроме капитала, для его создания не менее важны люди. Что происходило тогда? На волне радикальных изменений начала девяностых из существующих банков уходили люди, в основном недовольные должностью или зарплатой, и нанимались в создаваемые новые банки, главным образом, на руководящие посты. Но дело в том, что можно проработать в банке много лет, но не быть готовым им управлять. Это первое.
Второе. Новым банкам не нужно было обслуживать бюджет страны. Бюджет — это большая ответственность: огромный объем ежедневных переводов от налогоплательщиков, отчислений в соцфонд, различных сборов и обязательных неналоговых платежей, а также не менее большой объем документации. Практически всю эту нагрузку несли «старые банки».
Новые, которые начали историю с чистого листа, этой работой не занимались. Они были заняты расширением сети филиалов и привлечением клиентуры. Причем эти вопросы они решали «революционно»: не за счет лучшего качества и/или цены, большего набора банковских услуг и т.д., а за счет снижения уровня требований к обеспечению кредитов. Довольно формальным в этих банках был и контроль за межбанковскими, а затем и международными переводами по поручению клиентов.
Простыми словами, деятельность этих банков была чрезвычайно рискованной. Рано или поздно должны были лопнуть и лопнули более десятка банков, потому что были созданы и действовали на непрочной основе. Поднимите дела о банкротстве Bankosid, Guinеea, Basarabiabank и других, и вы увидите почти одинаковую картину крушения и одинаковый диагноз, который привел к краху.
Самое скверное, что эта «бравада» рисками привела к формированию в бизнес-среде опасного мнения: «старые» банки капризничают и неоправданно требовательны и к кредитным сделкам, и к платежным операциям. Так в «старых» банках косвенно провоцировали снижение порога допустимого.
К сожалению, зараза под названием «все можно» в последние пять-шесть лет распространилась на весь банковский сектор страны. Потерпели крах не только Investprivatbank и Unibank, но и «вышедшие из шинели» бывших госбанков Banca Socială и Banca de Economii.
С 1990 года из всех банков, которые тогда были созданы на базе бывших госбанков, выжили только два — Moldova Agroinbank и Moldindconbank . Energbank не в счет, так как создан позже, в 1997 году, да и на других условиях.
К сожалению, зараза под названием «все можно» в последние пять-шесть лет распространилась на весь банковский сектор страны. Потерпели крах не только Investprivatbank и Unibank, но и «вышедшие из шинели» бывших госбанков Banca Socială и Banca de Economii.
С 1990 года из всех банков, которые тогда были созданы на базе бывших госбанков, выжили только два — Moldova Agroinbank и Moldindconbank . Energbank не в счет, так как создан позже, в 1997 году, да и на других условиях.
Приднестровский вопрос и роль Украины
Весной 1991 года, когда я издал приказ о начале деятельности нового BC Moldova Agroinbank SA, приднестровские филиалы не отчитались о его исполнении. По всей видимости, сработал разговор Архипова со Смирновым. В последующем шесть приднестровских филиалов перестали предоставлять отчетность и выполнять наши предписания. Управляющие филиалов, с которыми мне удалось поговорить, сообщили, что им запрещено поддерживать с нами отношения.
В Григориопольский филиал, например, не пустили наших ревизоров, которые приехали с плановой ревизией. А там все-таки были деньги, резервные фонды банковских билетов и монеты Госбанка СССР. О том, что ситуация чрезвычайная, письменно доложил председателю Госбанка СССР Виктору Геращенко. Реакция — ноль. Но с себя ответственность за то, что там происходит, я таким образом снял. Доложил об этом и руководству Молдовы.
В Григориопольский филиал, например, не пустили наших ревизоров, которые приехали с плановой ревизией. А там все-таки были деньги, резервные фонды банковских билетов и монеты Госбанка СССР. О том, что ситуация чрезвычайная, письменно доложил председателю Госбанка СССР Виктору Геращенко. Реакция — ноль. Но с себя ответственность за то, что там происходит, я таким образом снял. Доложил об этом и руководству Молдовы.
В июне 1991 года приднестровские филиалы окончательно откололись от нашего банка, причем не без помощи Украины. Дело в том, что приднестровские филиалы, прекратив отношения с нами, лишили себя выхода в банковский мир. У них ведь не было статуса самостоятельного банка. Что они сделали? Попросили помощи Украины. Скорей всего, вопрос решало украинское руководство после обращения тираспольского.
И тираспольскому филиалу тогда еще нашего банка открыли корреспондентский счет в винницком территориальном отделении Агропромбанка Украины.
Это было грубейшим нарушением: и тогда, и сейчас корсчета по закону можно открывать только юридическим лицам, каковым тираспольский филиал не был. Я позвонил в Агропромбанк Украины, председателя на месте не было, разговор состоялся с его заместителем. На мой вопрос, как они могли это сделать — это же не их филиал, он ответил примерно следующее: «Да, но они пришли и попросили, а это для нашего банка дополнительные ресурсы». Я понял, что продолжать разговор бессмысленно.
В последующем, насколько я знаю, банковское обслуживание наших бывших шести филиалов в Приднестровье взяло на себя полевое учреждение Госбанка СССР при 14-й Армии. Больше мы не интересовались этим вопросом.
Это было грубейшим нарушением: и тогда, и сейчас корсчета по закону можно открывать только юридическим лицам, каковым тираспольский филиал не был. Я позвонил в Агропромбанк Украины, председателя на месте не было, разговор состоялся с его заместителем. На мой вопрос, как они могли это сделать — это же не их филиал, он ответил примерно следующее: «Да, но они пришли и попросили, а это для нашего банка дополнительные ресурсы». Я понял, что продолжать разговор бессмысленно.
В последующем, насколько я знаю, банковское обслуживание наших бывших шести филиалов в Приднестровье взяло на себя полевое учреждение Госбанка СССР при 14-й Армии. Больше мы не интересовались этим вопросом.
Гагаузский вопрос
Следующая попытка раскола была предпринята в 1992 году. На этот раз попытались оторвать гагаузские филиалы нашего банка в Комрате, Чадыр-Лунге и Вулканештах. Началось все в начале года — меня не пустили на территориальное собрание акционеров, которые тогда мы обычно проводили в большинстве филиалов до общего годового собрания.
Недалеко от Чадыр-Лунги нашу машину остановил вооруженный пикет. Спросили, кто я и куда направляюсь, а, услышав ответы, заявили, сославшись на комратские власти, что мне запрещен въезд в Чадыр-Лунгу.
Я развернулся, но поехал не в Кишинев, а в Комрат, в райсполком. Там нашел, насколько помню, Степана Топала (первый и единственный президент самопровозглашенной Республики Гагаузия. — NM) и рассказал о произошедшем. Он подтвердил, что власти Комрата решили не пускать меня на собрания в филиалах. При этом он сказал, что в Комрате знают и о собрании в Вулканештах и не против моего присутствия на нем.
Направляясь через некоторое время на собрание в вулканештский филиал, я, однако, решил немного схитрить — поехал не через Комрат, а через Кагул. Приезжаю, люди уже собрались, направляюсь в зал, но меня вдруг останавливает вооруженный человек и требует, чтобы я немедленно покинул территорию Вулканешт. Я подчиняюсь. Это же человек с ружьем.
Мою машину некоторое время сопровождал автомобиль с вооруженными людьми.
Недалеко от Чадыр-Лунги нашу машину остановил вооруженный пикет. Спросили, кто я и куда направляюсь, а, услышав ответы, заявили, сославшись на комратские власти, что мне запрещен въезд в Чадыр-Лунгу.
Я развернулся, но поехал не в Кишинев, а в Комрат, в райсполком. Там нашел, насколько помню, Степана Топала (первый и единственный президент самопровозглашенной Республики Гагаузия. — NM) и рассказал о произошедшем. Он подтвердил, что власти Комрата решили не пускать меня на собрания в филиалах. При этом он сказал, что в Комрате знают и о собрании в Вулканештах и не против моего присутствия на нем.
Направляясь через некоторое время на собрание в вулканештский филиал, я, однако, решил немного схитрить — поехал не через Комрат, а через Кагул. Приезжаю, люди уже собрались, направляюсь в зал, но меня вдруг останавливает вооруженный человек и требует, чтобы я немедленно покинул территорию Вулканешт. Я подчиняюсь. Это же человек с ружьем.
Мою машину некоторое время сопровождал автомобиль с вооруженными людьми.
Летом того же года я дважды побывал в Комрате по вызову управляющего комратского филиала банка Ивана Топалова, который сообщил, что местные власти требуют от него «отдать банк». Когда приехал в Комрат, вслед за мной в помещение филиала зашла группа вооруженных людей, руководитель которой представился Иваном Бургуджи. Свою должность он не назвал. Но зато показал, что вооружен.
После вопросов о том, кто я и что тут делаю, он сказал, что мне тут делать нечего, потому что «это будет наш банк». В группе с Бургуджи был также Дмитрий Саров, который потом возглавил местный Огузбанк. Он, кстати, был хорошим, порядочным человеком, но несамостоятельным и наивным, что, думаю, не в последнюю очередь привело Огузбанк к банкротству.
Бургуджи, указав на Сарова, сказал, что это председатель «нашего Огузбанка», и с этого времени он будет тут, то есть в нашем комратском филиале, распоряжаться.
Вернувшись в Кишинев, я обсудил ситуацию с коллегами, а затем пошел к тогдашнему главе Нацбанка Леониду Талмачу. Выслушав мой рассказ, он написал приказ о переводе всех дел и клиентских счетов из филиалов банка в Вулканештах, Комрате и Чадыр-Лунге в другие (в Чимишлии, Кантемире, Каушанах и Бессарабке).
После этого Талмач договорился о встрече с кем-то из гагаузских руководителей и предложил поехать вместе с ним в Комрат. Там мы встретились с тогдашними лидерами Гагаузии. Талмач внимательно выслушал всех, а потом спокойно разъяснил, что будут означать и чем закончатся действия, которые там собираются предпринять в отношении филиалов нашего банка. А завершил он примерно так: «Если хотите создать свой банк — пожалуйста, мы его зарегистрируем в Нацбанке, и — в добрый путь. Но сделайте все по закону, не мешая деятельности существующих банков».
Мне неизвестно, было ли продолжение этой беседы, но вскоре гагаузский вопрос как-то «рассосался». А в Гагаузии был основан местный Огузбанк.
Бургуджи, указав на Сарова, сказал, что это председатель «нашего Огузбанка», и с этого времени он будет тут, то есть в нашем комратском филиале, распоряжаться.
Вернувшись в Кишинев, я обсудил ситуацию с коллегами, а затем пошел к тогдашнему главе Нацбанка Леониду Талмачу. Выслушав мой рассказ, он написал приказ о переводе всех дел и клиентских счетов из филиалов банка в Вулканештах, Комрате и Чадыр-Лунге в другие (в Чимишлии, Кантемире, Каушанах и Бессарабке).
После этого Талмач договорился о встрече с кем-то из гагаузских руководителей и предложил поехать вместе с ним в Комрат. Там мы встретились с тогдашними лидерами Гагаузии. Талмач внимательно выслушал всех, а потом спокойно разъяснил, что будут означать и чем закончатся действия, которые там собираются предпринять в отношении филиалов нашего банка. А завершил он примерно так: «Если хотите создать свой банк — пожалуйста, мы его зарегистрируем в Нацбанке, и — в добрый путь. Но сделайте все по закону, не мешая деятельности существующих банков».
Мне неизвестно, было ли продолжение этой беседы, но вскоре гагаузский вопрос как-то «рассосался». А в Гагаузии был основан местный Огузбанк.
Внешняя помощь
Источник фото: архив Moldova Agroindbank
Большую роль в становлении и развитии банковского сектора Молдовы сыграла внешняя помощь и поддержка, в том числе консультационная. Молдавские банки ее получали с конца 1992 года. Ведь у нас был опыт работы в советских банках, где собственник один — государство. А тут их стало много. Мы оказались в свободном плавании с множеством непредвиденных рисков по пути.
Наш банк в основном сотрудничал с американскими неправительственными организациями. Первой среди них была VOKA, которая направила к нам на две недели Мартина Хааса, очень толкового методиста-консультанта, опытного банковского функционера. С этого времени началось, пусть и медленное, но преображение банка, его переход на современные рельсы. Ведь важно не только знать, что делать, но и как это делать.
Потом на целый месяц я поехал на учебу в Вашингтон, в университет штата Огайо. Это была целая группа из разных банков бывших союзных республик. Программу инициировал сенатор Дж. Кохран, он потом и в Молдову приезжал.
Существенную поддержку банковский сектор Молдовы, и наш банк в том числе, получил от USAID (Агентства США по международному развитию). В частности, была организована десятидневная поездка в Вашингтон и Нью-Йорк для председателей молдавских коммерческих банков. Там мы побывали в юридических конторах, кадастровых и нотариальных агентствах и в некоторых банков, с которыми потом работали, например, с Bank of New York.
Наш банк в основном сотрудничал с американскими неправительственными организациями. Первой среди них была VOKA, которая направила к нам на две недели Мартина Хааса, очень толкового методиста-консультанта, опытного банковского функционера. С этого времени началось, пусть и медленное, но преображение банка, его переход на современные рельсы. Ведь важно не только знать, что делать, но и как это делать.
Потом на целый месяц я поехал на учебу в Вашингтон, в университет штата Огайо. Это была целая группа из разных банков бывших союзных республик. Программу инициировал сенатор Дж. Кохран, он потом и в Молдову приезжал.
Существенную поддержку банковский сектор Молдовы, и наш банк в том числе, получил от USAID (Агентства США по международному развитию). В частности, была организована десятидневная поездка в Вашингтон и Нью-Йорк для председателей молдавских коммерческих банков. Там мы побывали в юридических конторах, кадастровых и нотариальных агентствах и в некоторых банков, с которыми потом работали, например, с Bank of New York.
Большое содействие оказал Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР). С его участием в Moldova Agroindbank, Moldindconbank и Banca Sociala был проведен первый внешний независимый аудит. По условиям ЕБРР, аудиторы прежде всего переоценили наши балансы и финансовые результаты, перевели все показатели в доллары США и пересчитали на основе международных стандартов финансовой отчетности.
Такую оценку проводили ежегодно с 1994 года, хотя молдавские банки перешли на международные стандарты учета только в 1998.
Источник фото: архив Moldova Agroindbank
В 1995 году мы подписали договор с ЕБРР на заем в сумме $20 млн под гарантию правительства РМ. Договор предусматривал много условий, которые банк должен был выполнить: речь шла о процедурах, правилах, организационной структуре, сокращении состава админсовета, приватизации доли государства в капитале банка и имущества, консультанте-наблюдателе за всеми сделками в рамках этой кредитной линии и многом другом. Это стало стимулом для серьезных перемен в банке. Сами мы до этого дошли гораздо позже, а под воздействием кредитора процесс пошел намного быстрее.
Кризисный 1998
Кризис 1998 года мы почувствовали, но не критически. Люди бросились снимать леевые вклады и пытались конвертировать их в инвалюту. ЕБРР предложил нам дополнительно $5 млн займа, чтобы Moldova Agroindbank мог противостоять возможному повышенному спросу на вклады.
Но мы не воспользовались этой «подушкой». Она просто не понадобилась: у банка были достаточные резервы ликвидности, которые мы к тому времени накопили. К тому же у клиентуры, и прежде всего физических лиц, уже было доверие к банку. Люди увидели, что у нас нет проблем с ликвидностью, и ажиотаж спал, продержавшись недели две. Но из-за обесценивания лея возникла другая проблема — с возвратом кредитов, особенно в иностранной валюте.
Это было второе испытание банка на прочность.
Но мы не воспользовались этой «подушкой». Она просто не понадобилась: у банка были достаточные резервы ликвидности, которые мы к тому времени накопили. К тому же у клиентуры, и прежде всего физических лиц, уже было доверие к банку. Люди увидели, что у нас нет проблем с ликвидностью, и ажиотаж спал, продержавшись недели две. Но из-за обесценивания лея возникла другая проблема — с возвратом кредитов, особенно в иностранной валюте.
Это было второе испытание банка на прочность.
А первая серьезная проверка на стойкость случилась двумя годами раньше — в 1996 году, когда рухнул российский рубль и обанкротился крупнейший «Тверьуниверсалбанк». Он специализировался на межгосударственных расчетах внутри СНГ, львиная доля платежей на Россию шла через этот банк. В связи с падением рубля все средства, оказавшиеся на счетах «Тверьуниверсалбанка», не просто многократно обесценились, но еще оказались замороженными из-за неплатежеспособности банка. Эти деньги, за исключением малой части, просто пропали.
А ведь молдавские предприятия и экспортеры тогда были завязаны на России. К тому же к этому времени многие предприятия, в частности, винодельческой и консервной промышленности, набрали валютных кредитов, потому что они были выгоднее леевых. Вслед за падением рубля упал и лей, и возникли проблемы с возвратом кредитов в валюте. Да и ажиотаж населения опять же был, правда, тоже недолго.
Переломный 2006
Лидер Партии коммунистов Владимир Воронин. Источник фото: Facebook.com
Период с конца 1990-х до 2006 года был, пожалуй, не просто самым стабильным для банковского сектора страны. Можно смело сказать, что в этот период банковская система Молдовы была лучшей на всем постсоветском пространстве. Крепкой и современной она была и в сравнении с восточно-европейскими странами.
Проблемы посыпались как из рога изобилия, когда к власти во второй раз пришла Партия коммунистов. Ситуация стала стремительно меняться, расцвели протекционизм и крышевание. У меня нет документальных подтверждений этого, но все было понятно по тем процессам, которые происходили в деловой среде.
Попробую объяснить. До этого госпредприятия, в том числе крупные —Tutun CTC, Bucuria, Aroma, Cricova и другие, были свободны в выборе банка, в котором они обслуживались, поэтому выбирали по принципу, где разнообразнее и качественнее услуги.
Проблемы посыпались как из рога изобилия, когда к власти во второй раз пришла Партия коммунистов. Ситуация стала стремительно меняться, расцвели протекционизм и крышевание. У меня нет документальных подтверждений этого, но все было понятно по тем процессам, которые происходили в деловой среде.
Попробую объяснить. До этого госпредприятия, в том числе крупные —Tutun CTC, Bucuria, Aroma, Cricova и другие, были свободны в выборе банка, в котором они обслуживались, поэтому выбирали по принципу, где разнообразнее и качественнее услуги.
Но примерно с 2005-2006 года они стали получать негласные указания, в каком банке оформлять счета — идите в Victoriabank, Moldindconbank, Banca de Economii. При этом госкомпании с преобладающей долей государства получали, насколько я знаю, не только устные, но и письменные указания о том, в какой банк перевести денежные потоки или обратиться за кредитованием. Непослушание было чревато для руководителя госкомпании наказанием.
Антиправительственная акция протеста в Кишиневе, спровоцированная «кражей века». Автор фото: Андрей Гилан
Со счетами публичных финансов было еще проще — их просто переводили в «нужный» банк. Чем все закончилось, ни для кого не секрет: эти деньги на счетах в Banca de Economii в один, для кого-то прекрасный, день просто испарились.
Кстати, рекомендации, в какой банк перевести счета, касались не только госпредприятий. Но в отношении крупных частных компаний действовали по-другому: например, начинали проверки с пристрастием, заводили дела и т.д. С того времени и идут все нездоровые процессы в банковском секторе, которые после 2009 года приобрели, как оказалось, катастрофические масштабы.
Настоящая вакханалия началась с приходом в банки анонимных акционеров. И государство не отреагировало на это должным образом. Так в биографии Moldova Agroindbank появилась страница «непрозрачность структуры акционеров».
После скандала с «кражей века» нездоровые процессы не закончились. Пока еще нет тех перемен, которые мы ждем, которые означают действительную свободу выбора и конкуренцию предложений.
Но некоторые последние действия и решения Нацбанка, в том числе блокирование более 40% акций Moldova Agroindbank и 63% акций Moldindconbank, владельцы которых действовали в сговоре, дают надежду на то, что власти взялись за оздоровление банковского сектора.
Но нужна твердость и последовательность, чтобы довести начатое до конца. Чтобы стала независимой судебная система, чтобы парламент принимал законы, стимулирующие деловую активность в стране, чтобы эти законы работали, давая людям уверенность в необратимости оздоровительных процессов. Пока этого я, к сожалению, не чувствую.
Кстати, рекомендации, в какой банк перевести счета, касались не только госпредприятий. Но в отношении крупных частных компаний действовали по-другому: например, начинали проверки с пристрастием, заводили дела и т.д. С того времени и идут все нездоровые процессы в банковском секторе, которые после 2009 года приобрели, как оказалось, катастрофические масштабы.
Настоящая вакханалия началась с приходом в банки анонимных акционеров. И государство не отреагировало на это должным образом. Так в биографии Moldova Agroindbank появилась страница «непрозрачность структуры акционеров».
После скандала с «кражей века» нездоровые процессы не закончились. Пока еще нет тех перемен, которые мы ждем, которые означают действительную свободу выбора и конкуренцию предложений.
Но некоторые последние действия и решения Нацбанка, в том числе блокирование более 40% акций Moldova Agroindbank и 63% акций Moldindconbank, владельцы которых действовали в сговоре, дают надежду на то, что власти взялись за оздоровление банковского сектора.
Но нужна твердость и последовательность, чтобы довести начатое до конца. Чтобы стала независимой судебная система, чтобы парламент принимал законы, стимулирующие деловую активность в стране, чтобы эти законы работали, давая людям уверенность в необратимости оздоровительных процессов. Пока этого я, к сожалению, не чувствую.
В подготовке текста участвовали: Инна Кывыржик, Марина Иримчук
