В один день сын сказал Надежде: «Мамочка, я хочу вам кое-что сказать: я — гей». После этого были долгие 10 лет непринятия. Надежда обращалась к священникам, психологам и даже колдунье, чтобы «вылечить» своего ребенка. А потом поняла, что ненавидеть собственного сына — нельзя. В материале NM — история Надежды Кавецкой, активистки из сообщества родителей ЛГБТ Украины, которая прошла путь от ненависти к собственному сыну до помощи другим семьям ЛГБТ-людей.

«Мамочка, я хочу вам кое-что сказать: я — гей»

Мы из Украины. Меня зовут Надежда, мой сын — гей. Сейчас ему 43 года, зовут его Марьян. Начиналось все, когда ему было 19 лет. Как-то он пришел со своей подругой по университету к нам домой. Я как раз на кухне мыла посуду. Он знал, что я к нему хорошо отношусь, у нас в семье никогда не было такого, чтобы я обращалась с ним неуважительно. Он у меня был послушный, умненький. И вот, говорит: «Мамочка, я хочу вам кое-что сказать: я — гей».

Как он это сказал, я даже не знала, что сказать, как себя вести. Я не знала, кто такие «геи». Может, догадывалась, слышала, но чтобы я понимала, что с ними происходит — нет. Когда он это сказал, я повернулась и глянула на него: «Сыночка, а дети будут у тебя?».

А он отвечает: «Мама, а вы что, не понимаете, что я — гей?». Я сказала, что нет, не понимаю. Дальше я себя не помню. На утро я встаю, а у меня — тарелка в руке. Меня настолько все это задело, что я как мыла, так с этой тарелкой и пошла в постель.

Когда я уже все поняла, подумала: «Боже, как мне говорить на работе? Как мне мужу сказать?». А младший сын еще учится в школе. А он сам — в университете, его не выгонят за это? Было так страшно… Вот как сейчас у нас война началась, так и у меня дома было. Я была в шоке, а он мне говорит: «Давайте, мама, вы почитаете». А я не хотела ничего читать, и его не хотела знать больше. Говорю ему: «Собирай свои вещи, и уходи». Мой сын собрался и ушел. Я месяц даже не вспоминала о нем совсем.

«Никогда не спрашивала, как он живет и с кем»

Как-то раз я позвонила его подруге, и говорю: «Света, как там Марьянчик? Просто уже месяц прошел, а он домой не приходит. У него ни денег, ничего. Как он учится?». А она ответила: «Его сегодня нет на занятиях, потому что он упал в обморок». Я спросила, что случилось, и Света рассказала, что он работает где-то на стройке. Вы понимаете, от этих слов у меня все перевернулось. Я на следующий день взяла бананы, младшего сына и побежала в университет.

Он издалека увидел меня, и говорит: «Мамочка, я вас очень прошу, только не кричите». Боже, какой там крик? У ребенка кровь из носа пошла.

И я забрала его домой, мы поговорили. И я сказала, что не могу его принять таким, не хочу про это все знать совсем. «Ты возвращайся домой, живи, но, прошу тебя, никогда и ни о чем не говори». Я работала в военной части, мне было стыдно. Тогда было такое обществ, что я про это не знала и не читала ничего.

И так незаметно он закончил институт, пошел преподавать в школу. Я с ним общалась иногда. Но никогда не спрашивала, как он живет и с кем, я не интересовалась им как мама. Только так: «А, хорошо? Хорошо». Он дома больше не жил, жил со своим партнером. И так прошло около 13 лет.

«Думала, вдруг он заразит младшего, и тот станет таким же»

Однажды увидела его в кафе: было две девочки и два парня. Смотрю, а у него на туфельках дырочки. И про себя думаю: «Господи, у меня есть деньги, а моему ребенку, возможно, даже не на что поесть». Знаю, что он менял работу, преподавал украинский язык и литературу в школе, потом я уже не интересовалась.

Я думала, что это какая-то болезнь. Вдруг он заразит младшего и тот станет таким же? В те годы я ходила в церковь. Священник мне сказал 40 дней поститься и читать молитвы. Я это все делала. Потом пошла к психологу. Тот сказал мне, что сына нужно лечить. Я говорю: «Ну как я буду его лечить?».

Мне подтвердили, что это болезнь, сказали, что я должна привезти его. Но я побоялась сыну это сказать. Потом мне посоветовали сходить к колдунье. Я пошла, сняла все свое золото, все отдала. Она ворожила-ворожила, но как мой сын был геем, так он и остался геем.

Я все была готова отдать, но я не думала о сыне, я думала о себе. Как мне объяснить семье? Сестрам, на работе, что у меня сын — гей? У меня было какое-то дурное понимание в голове.

«Для меня это было адом из-за стыда»

Прошло еще два года, у него умер партнер: простыл, заболел и умер. И девчонки, их подруги, сказали мне: «Надежда, он так тяжело переносит. Смотрите, чтобы он не покончил с собой, потому что вы его оттолкнули, и у него никого не осталось».

Тогда я встретилась с сыном, и говорю: «Давай, возвращайся домой». А он: «Мама, вы же меня не любите». Я ответила: «Ну почему я тебя не люблю? Я тебя люблю, но я не могу тебя принять таким, какой ты есть. Я хочу, чтобы ты был другим».

Он сказал, что не может быть другим: «Я такой, каким вы меня родили». Как он это сказал, я в ответ: «Значит я виновата, что я тебя таким родила?». А он: «Нет, вы не виноваты, но ведь вы меня родили». После этих слов я с неба спустилась на землю. Для этого нужно было пройти 15 лет. Как я его за это время называла, как он, бедный, пережил это, я не знаю. Для него это, наверное, был ад.

Для меня это был адом из-за стыда. А для него из-за того, что его родная мать не поддержала. Другой бы послал уже. А он так хорошо со мной разговаривал, так спокойно: «Мамочка, я вам то объясню, мамочка, это». И я себе думаю: «Господи, мой ребенок со мной так вежливо общается, а я его так ненавижу». Ненавижу то, что он не такой, каким должен быть.

«Я 15 лет не могла принять своего сына»

Потом сын мне как-то говорит: «Мама, я вас отправлю туда, где все родители, и вы там все поймете. Придите на ту встречу, и вы там все поймете». На ту родительскую встречу приехали родители из Молдовы, из Киева. Она проходила у нас в Одесской области, в Совиньене. И вот в кругу сидят 25 человек и говорят, какой мой сын, или какая моя дочь хорошие. Когда очередь дошла до меня, я не могла говорить.

Я осознала, что 15 лет не могла принять своего сына. Все любят [своих детей], а я не любила его: я его ненавидела. А почему я должна его ненавидеть, если это мой ребенок? Для меня это был удар. С того момента прошло уже 10 лет , а я до сих пор не могу себя простить за то, что не могла почувствовать ту любовь и заботу, которую мне давал сын. А я не могла ему это дать. Мне казалось, что он никогда меня не простит. Но ребенок мне все простил.

Вот 10 лет прошло, я очень люблю его и уважаю. Я хочу сказать родителям, которые делают все, что делала я. Не делайте этого, потому что это ваш ребенок, которого вы должны любить и уважать, вы должны помогать, а не издеваться над ним, как это делала я. Сейчас не бывает дня, чтобы мой сын не позвонил и не спросил: «Как ваше здоровье?». Понимаете, мы с западной Украины, и у нас дети обращаются к своим родителям на «вы».

Я поняла, что мой ребенок — самый лучший в мире, и если я не помогу ему — никто не поможет. Он пережил столько боли. Может, он не доедал, может, у него не было денег, не было, где спать. Я на это не обращала внимания. И поэтому я пошла в активисты, чтобы доказать всем родителям: не надо делать так, как делала я.

Если бы я, как говорят, вовремя не спохватилась, может, у меня бы уже не было этого ребенка.

«А он и не женится, у него есть партнер, он у меня гей»

Когда мы работали в Одессе, мы собрали родительский комитет, и очень много помогали таким родителям, как мы. Молодые воспринимают все это как-то иначе. А наше старшее поколение, которое выросло в СССР… И вот я выступала по телевиденью, сама ходила к родителям. Мне даже из Киева звонили парни, и говорили: «Нужно, чтобы вы встретились с моей мамой, и объяснили ей это все».

Потом мы объединили несколько организаций. Даже дети, когда я приходила в «Ассоциацию ЛГБТ „Лига“», ко мне бежали. Как дети приходят в детский сад и бегут к воспитателю, так бежали и ко мне. И каждый просил: «Поговорите с моей тетей, у меня нет мамы. Поговорите с крестной мамой». И мы встречались.

Мы провели очень хорошую работу с родителями и другими родственниками. Знаете, что самое главное? Я думала, что из моей семьи никто не знает про моего сына — ни моя сестра, ни племянники. А они давно все знали, и молчали. Они знали, кто он, как он живет и брали его в кумовья. Он им всем рассказал.

Был еще один случай пару лет назад. Я приехала в Западную Украину к родственникам. Нас тогда пригласили к соседям на Пасху. Мы сидим за столом, едим, и соседка так мне: «Надя, когда уже твой Марьян женится? Столько лет, и никак не женится». А я говорю: «А он и не женится, у него есть партнер, он у меня гей». Они все как ели, так опустили ложки и смотрят на меня, а я говорю: «А что вы смотрите на меня, он что у меня, с рогами? Нет, он у меня лучший сын».

«Я, наверное, до конца жизни не смогу себе простить то, что делала»

Чувство вины у меня по-прежнему остается. Сколько мне уже сын говорил: «Мама, ну уже остановитесь», а я не могу. Когда я начинаю говорить, вспоминаю все это. Сколько гадостей я натворила родному ребенку. И мне кажется, пока я буду жить, буду чувствовать эту вину за собой.

В Молдове такие хорошие родители [в ЛГБТ-сообществе], они такие понимающие. Когда Володя с Леной приехали в Одессу и начали говорить про своего сына, что «он единственный, и они его любят»… У меня был такой шок, что я чуть не сошла с ума. Мне скорую помощь вызывали, так как меня и трясло, я и кричала, и плакала. Я не знала, что со мной происходит в тот момент. Ваши родители, молдавские, наверное, уже прошли и Рим, и Крым, и медные трубы, как говорят. Они уже все знали, и не боялись, они уже открыто об этом говорили, а мы как-то все скрывали.

Другим родителям хочу пожелать, чтобы они не были такими плохими, как я. Я хочу, чтобы они поняли, что сын и дочь — это их кровь. Нужно понять своего ребенка. Я вот, наверное, до конца своей жизни не смогу себе простить то, что делала. И не дай Бог, чтобы другие люди себе это прощали. Пусть примут этих детей, какими бы они ни были. Это наши дети, наша любовь, наша гордость.

Беседа происходила во время международной конференции родителей детей ЛГБТКИ+ «Felis Conference», организованной в Кишиневе центром GenderDoc-M.

Хотите поддержать то, что мы делаем?

Вы можете внести вклад в качественную журналистику, поддержав нас единоразово через систему E-commerce от банка maib или оформить ежемесячную подписку на Patreon! Так вы станете частью изменения Молдовы к лучшему. Благодаря вашей поддержке мы сможем реализовывать еще больше новых и важных проектов и оставаться независимыми. Независимо от того, как вы нас поддержите, вы получите небольшой подарок. Переходите по ссылке, чтобы стать нашим соучастником. Это не сложно и даже приятно.