Высылка из Молдовы пяти дипломатов РФ, жесткая нота протеста, переданная в Москву в начале марта, задержания миротворцев России в аэропорту Кишинева, ограничения для российских телеканалов, антироссийская кампания в СМИ, скандал вокруг 9 мая, обострение ситуации вокруг Приднестровья… По мнению обозревателя NM ЕВГЕНИЯ ШОЛАРЯ, эти события последних месяцев — не только испытание на прочность молдавско-российских отношений, но еще и азартная внутриполитическая игра. Ее цель — не допустить чрезмерного укрепления президента Игоря Додона и Партии социалистов. Впрочем, и в резком ослаблении их позиций правящая Демпартия и Владимир Плахотнюк не заинтересованы. По крайней мере, пока.
Вместе с Россией
Каждый антироссийский демарш молдавских властей — повод для негласного соревнования: кто жестче и язвительнее прокомментирует очередной выпад официального Кишинева: молдавский президент Игорь Додон или споуксвумен российской дипломатии Мария Захарова.
Вошедшему в высшую лигу молдавской политики благодаря фото с Владимиром Путиным социалисту Додону выступать в защиту России или поздравлять с победой на президентских выборах в Приднестровье Вадима Красносельского, казалось бы, и приятно, и полезно.
Но это лишь на первый взгляд. Социологи и эксперты, глубоко и профессионально изучающие структуру всего молдавского электората и в частности избирателей, голосовавших во втором туре президентских выборов за Игоря Додона, готовы с этим поспорить.
Исследования показывают, что структура электората Додона неоднородна. Одна его часть — четко пророссийский «геополитический» электорат, который в условном политическом конфликте Кишинева с Москвой чаще всего поддержит Москву. «Радикальное» крыло этого сегмента в политическом конфликте Кишинева с Тирасполем, скорее всего, окажется на стороне Тирасполя.
Это политически активная, более агрессивная, шумная и заметная часть электората Додона и социалистов. Но не самая большая его часть. Эксперты говорят — не более 10-15% от приходящих на участки.
Другая, не столь заметная, но более многочисленная часть (около 35-40%) — традиционный, консервативный молдавский электорат — «молдовенисты», «молдавские патриоты», «молдавские националисты»…
Они не настроены антироссийски, но в случае конфликта с Москвой, и особенно с Тирасполем, будут болеть за «своих». Какими бы жуликами, ворами и «сукиными детьми» эти «свои» ни были.
Показательный пример — с экономическим эмбарго, введенным Москвой в 2014 году после подписания Кишиневом Соглашения об ассоциации. ЕС. «Молдавским патриотам», может быть, и ближе курс на евразийскую интеграцию, чем евроинтеграция, и власть никакого уважения не вызывает, но столь явное и демонстративное «наказание» за принятое вопреки воле Москвы решение они наверняка сочтут неуважением к Молдове и к себе лично.
Схожим образом они могут отреагировать на информацию о том, что неких, так до сих пор официально и не названных, молдавских чиновников «унижают» при въезде на территорию России. Даже если это будет Плахотнюк с его 90-процентным антирейтингом. Все равно ведь это удар по достоинству страны. А мы ведь «хотим, чтобы к нам относились с уважением».
Из этих же соображений проистекает неприязненное отношение «молдавских патриотов» к Приднестровью и его лидерам, «издевающимся над Молдовой и молдаванами». Популярная в Москве идея федерализации Молдовы, к слову, согласно соцопросам, пользуется в Молдове куда меньшей поддержкой чем другие инициативы Игоря Додона.
Социологи приводят в пример лидера коммунистов и третьего президента Молдовы Владимира Воронина. В 2001 году на пророссийской риторике он привел коммунистов к власти с внушительным результатом в 71 мандат. И в первые годы пытался проводить пророссийскую политику.
В 2003 году случился конфликт с Москвой из-за Меморандума Козака, предполагавшего федерализацию Молдовы. Молдавско-российские отношения надогло испортились, риторика резко изменилась, был провозглашен курс на евроинтеграцию.
В 2005 году уже по сути «антироссийские» коммунисты получают чуть меньший, но все же весьма внушительный результат — 56 мандатов. Около 8% их прежнего активного электората отошли новым пророссийским партиям. Еще часть пророссийских избирателей, вероятно, не пришла не выборы. Но основу электората коммунисты сохранили, даже вступив в конфликт с Россией и полностью сменив геополитическую риторику. Введенное в 2006 году винное эмбарго и реакция на него молдавского общества лишь дополняют картину знакомыми штрихами.
Жестокий баланс
Для Игоря Додона сегодня ситуация обстоит чуть сложнее. Во-первых, несмотря на высокий пост, он ограничен в рычагах влияния на принятие политических решений. Во-вторых, политическая зависимость от Москвы, пошедшей на беспрецедентные имиджевые инвестиции в Додона, предполагающие пропорциональные ожидания, не позволяет ему не реагировать на антироссийские демарши оппонентов, не потеряв лицо перед российскими партнерами. В-третьих, остается открытым вопрос о его внутриполитической уязвимости.
Естественная цель правящей Демократической партии — удержание власти. Ключевыми в этом плане являются парламентские выборы 2018 года. Задача — не допустить получения социалистами большинства. Для этого надо расколоть их электорат. Лучший инструмент для этого — обострение отношений с Россией и нагнетание ситуации вокруг Приднестровья.
Это вынуждает Додона или радикализировать геополитическую риторику, выступить на стороне Москвы и Тирасполя, подставив себя под критику как «защитника интересов Кремля/сепаратистов против интересов Молдовы», что повлечет тихое разочарование части молдавских патриотов. Или, напротив, отказаться от поддержки «партнеров», солидаризовавшись с «официальным Кишиневом», и тем самым потерять лицо в глазах российских «друзей», став объектом шумной критики и обвинений в предательстве со стороны разочарованного геополитического электората.
Пока что Додон пытается балансировать. Он жестко критикует антироссийские демарши демократической власти, но уже заметно изменил риторику в отношении Приднестровья. Сперва из его выступлений практически исчезли федерализационные ноты. Затем, и это стало определенным рубежом, он поддержал введение молдавско-украинского совместного контроля на приднестровском участке границы. Притом что и Москва, и Тирасполь выступают против этих планов, считая их элементами экономической блокады Приднестровья.
Логическим итогом этого процесса стало заявление о единой позиции всех ветвей власти Молдовы по приднестровской проблеме. И это «общее видение» не имеет ничего общего с недавними прожектами Додона о федерализации. По сути, не считая нескольких символических и риторических нюансов, президент примкнул к курсу, который проводит в этом направлении официальный Кишинев.
В Тирасполе после этого Додон из условного дружественного кишиневского политика превратился в объект жесткой критики по всем официальным каналам. В ответ на очередное реинтеграционное заявление Додона глава Приднестровья Красносельский, еще недавно позировавший с «пророссийским президентом Молдовы» на берегах Днестра, заявил, что приднестровцы не будут участвовать в следующих парламентских выборах в Молдове. На выборах 2016 года, напомним, мобилизованные не без участия местных властей приднестровцы принесли Додону более 17 тыс. голосов.
В Москве изменения отношения к Додону, по крайней мере на уровне риторики и приема, пока не заметно. Там, безусловно, понимают и ограниченность президентских полномочий в Молдове, и необходимость грамотной и осторожной внутриполитической игры накануне ключевых выборов-2018. И потому, вероятно, оставляют Додону простор для политического маневра, особенно в его позиции по Приднестровью.
Но в случае дальнейшей эскалации и в молдавско-российских отношениях, и вокруг Приднестровья балансировать между искусственно противопоставляемыми «интересами России» и «интересами Молдовы» без электоральных потерь ему будет все сложнее. А поскольку рейтинг Додона и ПСРМ, согласно соцопросам, все еще остается опасно высоким с точки зрения интересов ДПМ, нынешняя точка в отношениях Кишинева с Тирасполем и Москвой едва ли станет нижней.
На фоне последней истории с изменением избирательной системы, где социалисты не просто действуют в пользу чужих политических интересов, но буквально намыливают веревку, предназначенную для них самих, может возникнуть вопрос: зачем Плахотнюку понадобится «топить» социалистов, если у него есть столь эффективные рычаги влияния на них?
Все просто. В случае получения ПСРМ самостоятельного парламентского большинства на выборах 2018 года даже сохранение на протяжении еще какого-то периода времени контроля над ключевыми государственными структурами (в первую очередь, Генпрокуратурой и Конституционным судом, позволившими Плахотнюку постепенно взять под контроль всю политическую систему страны) не гарантирует на 100% нынешнему лидеру демократов безопасность и сохранение влияния.
Полезно вспомнить опыт Партии коммунистов, в период правления которой нынешний лидер демократов начинал свой поход во власть. Уже позже, накануне парламентских выборов 2014 года Плахотнюк контролировал большую часть руководящего состава ПКРМ. Что, однако, не помешало ему исходя из схожих стратегических расчетов (не допустить даже гипотетической возможности формирования левого большинства без участия демократов) немножко «опустить» коммунистов, введя в игру партию-клона.
Другой условно левой партии Patria, которую вел на выборы Ренато Усатый, тогда повезло меньше — ее просто сняли с выборов за три дня до голосования.
Но высший политический пилотаж все же состоит в том, чтобы большую часть работы по самоликвидации оппонент сделал своими руками. Об этом много мог бы рассказать бывший партнер Плахотнюка по коалиции Владимир Филат. Но он почему-то молчит.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
