Ровесники независимости
Три истории людей, которые любят Молдову вблизи и издалека
Уехать нельзя остаться. Где поставить запятую? Урок, усвоенный к 30-летию независимости страны: Молдова — все еще то место, из которого уезжают те, кого ты любишь. Друзья, родители, бариста из любимой кофейни или первая учительница. С одной стороны, почти в каждой точке мира у тебя есть родные люди, с другой — как хочется, чтобы точка была одна и никому не надо было никуда уезжать. Трое ровесников независимости Молдовы рассказали NM, как они жили эти 30 лет, чувствуют ли связь со своей страной, и почему из нее (не) уехали.
Александра Батанова
автор
«Рост и человека, и страны всегда происходит через боль»
Юнна Гермаковски
О себе
Мне 30 лет. До пандемии на первом месте у меня была работа диджеем. Но пандемия много всего изменила. Сейчас я работаю в IT-сфере. Я — не программист, но, возможно, к этому приду. Сейчас я работаю аналитиком данных в международной британской компании.
О себе
Мне 30 лет. До пандемии на первом месте у меня была работа диджеем. Но пандемия много всего изменила. Сейчас я работаю в IT-сфере. Я — не программист, но, возможно, к этому приду. Сейчас я работаю аналитиком данных в международной британской компании.
О детстве в 90-е
Родители развелись, когда я была маленькой. Я осталась жить с мамой. Мы жили не очень хорошо, а папа жил очень хорошо. И этот контраст безденежья и достатка я почувствовала на себе. Неделю я была с мамой, неделю — с папой. Мы с мамой жили в квартире с давнишним ремонтом, и мама пыталась зарабатывать честным трудом. Помню, мне было лет 10, она пришла и сказала, что у нее теперь зарплата 600 леев. И мы так радовались, нам казалось, что этот так много.
Папа работал на таможне в аэропорту и зарабатывал хорошо, не знаю, насколько честно. Он отправлял меня во всякие поездки, дарил подарки.
Я начала работать в 15 лет. Раздавала листовки и еще кучу всего делала. Получала 150 леев в день, и это были мои деньги, я их копила. Пошла работать, чтобы у меня были собственные деньги. Деньги, которые давал папа, мама тратила на одежду для меня, на покупку каких-то более крупных вещей, а на личные расходы у меня денег не было, и я обсудила это с мамой и пошла работать.
Сначала пошла официанткой, проработала шесть часов, не выдержала и ушла. Начала искать другие подработки, и в 16-17 лет уже могла получать 9 - 11 тыс. леев в месяц. У меня не было никаких забот, все расходы покрывали родители. Но тогда я чуть не отказалась от университета. Думала: зачем мне университет, если я могу так зарабатывать. Но родители настояли. Хотя я до сих пор не забрала диплом из университета, все-таки считаю, что образование дисциплинирует и воспитывает.
Родители развелись, когда я была маленькой. Я осталась жить с мамой. Мы жили не очень хорошо, а папа жил очень хорошо. И этот контраст безденежья и достатка я почувствовала на себе. Неделю я была с мамой, неделю — с папой. Мы с мамой жили в квартире с давнишним ремонтом, и мама пыталась зарабатывать честным трудом. Помню, мне было лет 10, она пришла и сказала, что у нее теперь зарплата 600 леев. И мы так радовались, нам казалось, что этот так много.
Папа работал на таможне в аэропорту и зарабатывал хорошо, не знаю, насколько честно. Он отправлял меня во всякие поездки, дарил подарки.
Я начала работать в 15 лет. Раздавала листовки и еще кучу всего делала. Получала 150 леев в день, и это были мои деньги, я их копила. Пошла работать, чтобы у меня были собственные деньги. Деньги, которые давал папа, мама тратила на одежду для меня, на покупку каких-то более крупных вещей, а на личные расходы у меня денег не было, и я обсудила это с мамой и пошла работать.
Сначала пошла официанткой, проработала шесть часов, не выдержала и ушла. Начала искать другие подработки, и в 16-17 лет уже могла получать 9 - 11 тыс. леев в месяц. У меня не было никаких забот, все расходы покрывали родители. Но тогда я чуть не отказалась от университета. Думала: зачем мне университет, если я могу так зарабатывать. Но родители настояли. Хотя я до сих пор не забрала диплом из университета, все-таки считаю, что образование дисциплинирует и воспитывает.
О связи с Молдовой
До 25 лет я бредила отъездом из страны, здесь не видела для себя никаких перспектив. Но это была моя личная проблема. У нас люди любят кого угодно винить в своих неудачах, но не себя. Я считала, что в Молдове невозможно честно заработать необходимые тебе деньги. А потом мое отношение к этому изменялось. Пандемия раскрыла нам с мужем нашу страну с другой стороны. Если раньше в выходные мы старались выехать куда-то за пределы Молдовы, то во время пандемии увидели, как много красивых мест внутри страны.
Я не отказалась от своего желания уехать, но сейчас это желание, скорее, связано с уровнем медицинских услуг.
До 25 лет я бредила отъездом из страны, здесь не видела для себя никаких перспектив. Но это была моя личная проблема. У нас люди любят кого угодно винить в своих неудачах, но не себя. Я считала, что в Молдове невозможно честно заработать необходимые тебе деньги. А потом мое отношение к этому изменялось. Пандемия раскрыла нам с мужем нашу страну с другой стороны. Если раньше в выходные мы старались выехать куда-то за пределы Молдовы, то во время пандемии увидели, как много красивых мест внутри страны.
Я не отказалась от своего желания уехать, но сейчас это желание, скорее, связано с уровнем медицинских услуг.
У нас все это не так развито, оборудование старое, многие врачи не хотят развиваться, хотя в мире постоянно появляется что-то новое в этой сфере. Мои лечащие врачи постоянно следят за всеми новинками в медицине (несколько лет назад у Юнны диагностировали рак, который успешно вылечили за границей. — NM).
А наш кишиневский Онкоинститут почти такой же, как и 30 лет назад. В Молдове я даже не пыталась лечиться, но пыталась диагностировать болезнь, и с этим тоже были трудности. Я стала советоваться с людьми, которые через это прошли, и сразу приняла решение лечиться за границей.
В Молдове я ходила к врачам по рекомендации, и они даже не могли поставить мне диагноз. Меня разочаровала молдавская медицина. Там, где я лечилась, врачи еще и психологи. Они четко объясняли, что это за болезнь, как будет проходить лечение и чего можно ожидать. У нас врачи ввергали меня в панику, а это мешает собраться и настроиться на лечение.
А наш кишиневский Онкоинститут почти такой же, как и 30 лет назад. В Молдове я даже не пыталась лечиться, но пыталась диагностировать болезнь, и с этим тоже были трудности. Я стала советоваться с людьми, которые через это прошли, и сразу приняла решение лечиться за границей.
В Молдове я ходила к врачам по рекомендации, и они даже не могли поставить мне диагноз. Меня разочаровала молдавская медицина. Там, где я лечилась, врачи еще и психологи. Они четко объясняли, что это за болезнь, как будет проходить лечение и чего можно ожидать. У нас врачи ввергали меня в панику, а это мешает собраться и настроиться на лечение.
О переезде
Пока это просто план — переехать в Испанию. Я говорю «план», потому что сейчас мне комфортно жить в Молдове: мне нравится моя работа, и я получаю удовольствие от всего. Но как будет дальше, не знаю. Скорее всего, сама ситуация заставит переехать. Как гражданке ЕС мне не придется платить за дорогостоящие осмотры.
Раньше мысли о переезде были какой-то мечтой об американской жизни девочки, которая насмотрелась сериалов. Сейчас я иначе смотрю на ситуацию и уже не болею Америкой.
Пока это просто план — переехать в Испанию. Я говорю «план», потому что сейчас мне комфортно жить в Молдове: мне нравится моя работа, и я получаю удовольствие от всего. Но как будет дальше, не знаю. Скорее всего, сама ситуация заставит переехать. Как гражданке ЕС мне не придется платить за дорогостоящие осмотры.
Раньше мысли о переезде были какой-то мечтой об американской жизни девочки, которая насмотрелась сериалов. Сейчас я иначе смотрю на ситуацию и уже не болею Америкой.
О барьерах и выборе
Столкнулась с тем, что, когда я активно работала диджеем, был бум концертов и популярности. Но многие мои выступления не состоялись из-за того, что организаторы предлагали мне представляться диджеем из Румынии или Украины. Чуваки, я из Молдовы, я эту афишу с указанием того, что я из Румынии или Украины, даже у себя на странице в соцсетях разместить не смогу. Проблема якобы была в том, что про Молдову никто не знает. Это было обидно.
Но я знаю много талантливых людей, которые пишут музыку и не могут продвинуться в мире именно из-за того, что они из Молдовы. Есть что-то такое, что стопорит это. За границей для этого больше возможностей, если есть амбиции. Наверное, и тут это возможно, но тут ты выбираешь между тем, чтобы зарабатывать или заниматься тем, что нравится. У нас сейчас люди идут в IT-сектор не потому, что они это любят, а потому что там хорошо платят. Мой муж долго работал барменом, но не просто барменом, который пиво наливает, он создавал коктейли, занимался миксологией, очень много учился. Но в Молдове негде это применить. Есть совсем немного людей, которые видят красоту этого и ценят это.
При этом в Барселоне ты можешь найти коктейль-бары, которым 80 лет, и там работают какие-нибудь старые дядьки. Мы познакомились там с мужичком, который работает в таком баре уже 40 лет. Мы спросили его, не устал ли он. И он ответил, что все эти годы он развивается на своей работе, к нему приходят разные гости, у него есть своя публика. А нам в Молдове приходится выбирать, где материально перспективнее.
Столкнулась с тем, что, когда я активно работала диджеем, был бум концертов и популярности. Но многие мои выступления не состоялись из-за того, что организаторы предлагали мне представляться диджеем из Румынии или Украины. Чуваки, я из Молдовы, я эту афишу с указанием того, что я из Румынии или Украины, даже у себя на странице в соцсетях разместить не смогу. Проблема якобы была в том, что про Молдову никто не знает. Это было обидно.
Но я знаю много талантливых людей, которые пишут музыку и не могут продвинуться в мире именно из-за того, что они из Молдовы. Есть что-то такое, что стопорит это. За границей для этого больше возможностей, если есть амбиции. Наверное, и тут это возможно, но тут ты выбираешь между тем, чтобы зарабатывать или заниматься тем, что нравится. У нас сейчас люди идут в IT-сектор не потому, что они это любят, а потому что там хорошо платят. Мой муж долго работал барменом, но не просто барменом, который пиво наливает, он создавал коктейли, занимался миксологией, очень много учился. Но в Молдове негде это применить. Есть совсем немного людей, которые видят красоту этого и ценят это.
При этом в Барселоне ты можешь найти коктейль-бары, которым 80 лет, и там работают какие-нибудь старые дядьки. Мы познакомились там с мужичком, который работает в таком баре уже 40 лет. Мы спросили его, не устал ли он. И он ответил, что все эти годы он развивается на своей работе, к нему приходят разные гости, у него есть своя публика. А нам в Молдове приходится выбирать, где материально перспективнее.
О борьбе
Если говорить о пути страны, я могу провести параллель со своей ситуацией. Когда я заболела, то оказалась в положении, нет выбора. Многие мне говорили, что я такая сильная, а у меня просто не было выбора. Сдаться и опустить руки? Но я люблю жизнь и хочу идти по ней дальше. А Молдова живет в комфортной зоне. Войны нет, сильных природных катаклизмов тоже. А если бы страна оказалась в ситуации, когда ее прижали бы к стенке, и выхода нет, через боль произошел бы рост. А так мы стремимся в ЕС, но ничего для этого не делаем. Это просто такая золотая мечта Молдовы и молодежи из Молдовы.
Тут просто зона комфорта, в том числе для нас, жителей страны. Конечно, для нас это плюс. Мы не знаем, что такое войны, не знаем, что такое протесты, на которых стреляют, переворачивают машины и убивают друг друга. Мне бы не хотелось через это проходить, но ведь рост всегда происходит через боль, кризисы и проблемы. Это видно даже на примере одного человека: все серьезные перемены в жизни происходят или после какого-то болезненного расставания, или после потери. У страны все то же самое.
Я пожелала бы жителям Молдовы в 30-летие независимости страны начать перемены с себя. Винить можно кого угодно: государство, президента, мэра города. Но если ты сам не живешь по закону, не платишь налоги, как у нас все привыкли, то чего же ты хочешь. Я понимаю, почему так происходит: люди не верят, что их налоги действительно пойдут на развитие страны. Но с чего-то ведь надо начинать. Сначала, может, это будет мусор, выброшенный в урну, а потом — чистая налоговая история. И я надеюсь, что в следующие 30 лет деньги налогоплательщиков будут идти туда, куда нужно. А через какие-то 20 лет Молдова станет маленькой Швейцарией.
Если говорить о пути страны, я могу провести параллель со своей ситуацией. Когда я заболела, то оказалась в положении, нет выбора. Многие мне говорили, что я такая сильная, а у меня просто не было выбора. Сдаться и опустить руки? Но я люблю жизнь и хочу идти по ней дальше. А Молдова живет в комфортной зоне. Войны нет, сильных природных катаклизмов тоже. А если бы страна оказалась в ситуации, когда ее прижали бы к стенке, и выхода нет, через боль произошел бы рост. А так мы стремимся в ЕС, но ничего для этого не делаем. Это просто такая золотая мечта Молдовы и молодежи из Молдовы.
Тут просто зона комфорта, в том числе для нас, жителей страны. Конечно, для нас это плюс. Мы не знаем, что такое войны, не знаем, что такое протесты, на которых стреляют, переворачивают машины и убивают друг друга. Мне бы не хотелось через это проходить, но ведь рост всегда происходит через боль, кризисы и проблемы. Это видно даже на примере одного человека: все серьезные перемены в жизни происходят или после какого-то болезненного расставания, или после потери. У страны все то же самое.
Я пожелала бы жителям Молдовы в 30-летие независимости страны начать перемены с себя. Винить можно кого угодно: государство, президента, мэра города. Но если ты сам не живешь по закону, не платишь налоги, как у нас все привыкли, то чего же ты хочешь. Я понимаю, почему так происходит: люди не верят, что их налоги действительно пойдут на развитие страны. Но с чего-то ведь надо начинать. Сначала, может, это будет мусор, выброшенный в урну, а потом — чистая налоговая история. И я надеюсь, что в следующие 30 лет деньги налогоплательщиков будут идти туда, куда нужно. А через какие-то 20 лет Молдова станет маленькой Швейцарией.
«Мне кажется, у Молдовы еще будут хорошие времена»
Геннадий Синигур
Расскажи немного о себе.
Я — музыкант, пианист, работаю концертмейстером. В 2018 году окончил кишиневскую консерваторию. Музыкой начал заниматься в девять лет, когда меня отдали в музыкальную школу, чтобы я развивался. В первый год в музыкальной школе мне было интересно, но потом захотел ее бросить. Но не бросил, мама уговорила. А в последние годы учебы в музыкальной школе мне снова стала интересна музыка. Мне было 15 лет.
В 12 классе лицея я думал, куда поступать и рассматривал варианты музыкального образования или какого-то инженерного факультета. Мы с семьей узнали, что в консерватории есть подготовительный курс. После музыкальной школы нереально сразу поступить в консерваторию, нужно было четыре года отучиться в музучилище. Тогда так было, сейчас, вроде, уже иначе.
Когда ты поступал в консерваторию, были какие-то особые ожидания от будущей профессии? Думал ли ты, что в Молдове можно добиться успеха в музыке?
Я не задумывался об этом, просто решил попробовать. Я даже не знал, что это такое, хоть и занимался музыкой. Я слушал классическую музыку и понимал, что нужно заниматься, но не осознавал, сколько времени это занимает. В каком-то смысле в консерватории я все начал с нуля.
Когда ты понял, сколько времени это занимает, у тебя не появилась цель, скажем, стать великим молдавским пианистом?
Нет, я, скорее, хотел научиться. Мне хотелось сыграть какое-то сложное произведение, и я учился. Цели и желания сводились к тому, что я хочу сыграть какую-то музыку. На первом курсе подготовительного этапа преподаватель даже сомневалась, что я поступлю. Но у меня получилось.
Расскажи немного о себе.
Я — музыкант, пианист, работаю концертмейстером. В 2018 году окончил кишиневскую консерваторию. Музыкой начал заниматься в девять лет, когда меня отдали в музыкальную школу, чтобы я развивался. В первый год в музыкальной школе мне было интересно, но потом захотел ее бросить. Но не бросил, мама уговорила. А в последние годы учебы в музыкальной школе мне снова стала интересна музыка. Мне было 15 лет.
В 12 классе лицея я думал, куда поступать и рассматривал варианты музыкального образования или какого-то инженерного факультета. Мы с семьей узнали, что в консерватории есть подготовительный курс. После музыкальной школы нереально сразу поступить в консерваторию, нужно было четыре года отучиться в музучилище. Тогда так было, сейчас, вроде, уже иначе.
Когда ты поступал в консерваторию, были какие-то особые ожидания от будущей профессии? Думал ли ты, что в Молдове можно добиться успеха в музыке?
Я не задумывался об этом, просто решил попробовать. Я даже не знал, что это такое, хоть и занимался музыкой. Я слушал классическую музыку и понимал, что нужно заниматься, но не осознавал, сколько времени это занимает. В каком-то смысле в консерватории я все начал с нуля.
Когда ты понял, сколько времени это занимает, у тебя не появилась цель, скажем, стать великим молдавским пианистом?
Нет, я, скорее, хотел научиться. Мне хотелось сыграть какое-то сложное произведение, и я учился. Цели и желания сводились к тому, что я хочу сыграть какую-то музыку. На первом курсе подготовительного этапа преподаватель даже сомневалась, что я поступлю. Но у меня получилось.
Чем ты занялся после консерватории?
Когда окончил учебу, я уехал работать музыкантом на корабле. Это мне предложила сокурсница, которая уехала раньше и помогла мне подготовиться. Мой контракт длился 18 месяцев, и это было очень интересно. Хотелось еще поплавать, но вернулся из-за коронавируса.
Профессия музыканта позволяет тебе обеспечить себя в Молдове, или все же придется менять род занятий?
Все зависит от того, что человеку нужно.
Отучившись столько времени, получив специальность и занимаясь музыкой, ты можешь обеспечить свои потребности?
Теоретически да.
Когда окончил учебу, я уехал работать музыкантом на корабле. Это мне предложила сокурсница, которая уехала раньше и помогла мне подготовиться. Мой контракт длился 18 месяцев, и это было очень интересно. Хотелось еще поплавать, но вернулся из-за коронавируса.
Профессия музыканта позволяет тебе обеспечить себя в Молдове, или все же придется менять род занятий?
Все зависит от того, что человеку нужно.
Отучившись столько времени, получив специальность и занимаясь музыкой, ты можешь обеспечить свои потребности?
Теоретически да.
Это если потребности сократить?
Да, возможно. Ну и временем иначе распоряжаться. Кроме работы, музыканту всегда нужно время, чтобы заниматься. Я могу провести три часа в консерватории, а потом еще пять-шесть часов заниматься. Музыкант всегда должен поддерживать форму и развиваться. Это тяжеловато, но теоретически возможно. Но я бы еще поработал на корабле, чтобы собрать денег. Если бы была собственная квартира, наверное, мне было бы достаточно. Но я еще решил заняться программированием.
Ты только что рассказал, как много времени занимает музыка, и что, в общем-то, на доходы от нее можно жить. Почему тогда ты решил заняться программированием?
Главное, наверное — понимание того, что денег мне все-таки не хватает. Особенно после заработка на корабле. Я мог себе позволить больше. А еще у меня есть жена и думать надо уже о двоих. У меня друзья программисты, я их расспрашивал о специфике работы, решил попробовать и мне понравилось. В итоге это оказалось гораздо интереснее, чем я ожидал. В этом тоже есть немало творчества. Я тоже что-то создаю.
Да, возможно. Ну и временем иначе распоряжаться. Кроме работы, музыканту всегда нужно время, чтобы заниматься. Я могу провести три часа в консерватории, а потом еще пять-шесть часов заниматься. Музыкант всегда должен поддерживать форму и развиваться. Это тяжеловато, но теоретически возможно. Но я бы еще поработал на корабле, чтобы собрать денег. Если бы была собственная квартира, наверное, мне было бы достаточно. Но я еще решил заняться программированием.
Ты только что рассказал, как много времени занимает музыка, и что, в общем-то, на доходы от нее можно жить. Почему тогда ты решил заняться программированием?
Главное, наверное — понимание того, что денег мне все-таки не хватает. Особенно после заработка на корабле. Я мог себе позволить больше. А еще у меня есть жена и думать надо уже о двоих. У меня друзья программисты, я их расспрашивал о специфике работы, решил попробовать и мне понравилось. В итоге это оказалось гораздо интереснее, чем я ожидал. В этом тоже есть немало творчества. Я тоже что-то создаю.
Смогут ли сосуществовать две грани твоей личности — музыкант и программист? Или придется выбирать что-то одно?
Я хотел бы, чтобы музыка осталась.
Как профессиональное занятие?
На первое время, возможно, у меня будет меньше времени на музыку, но потом хочу продолжить профессионально. Было бы хорошо успевать и то, и другое.
Так вышло, что и ты, и я делали свои первые шаги одновременно с новой независимой Молдовой. И должны были прочувствовать дух того времени, которое большинство граждан развалившегося Союза вспоминают, как, мягко говоря, нестабильное и неприятное. Ты рос в Вулканештах в 90-е. Какие остались впечатления?
Я ничего особенного не ощущал. Может, были какие-то материальные трудности. Нас с братом особо не баловали, воспитывали нормально. До сих пор считаю, что у меня было нормальное детство.
Я хотел бы, чтобы музыка осталась.
Как профессиональное занятие?
На первое время, возможно, у меня будет меньше времени на музыку, но потом хочу продолжить профессионально. Было бы хорошо успевать и то, и другое.
Так вышло, что и ты, и я делали свои первые шаги одновременно с новой независимой Молдовой. И должны были прочувствовать дух того времени, которое большинство граждан развалившегося Союза вспоминают, как, мягко говоря, нестабильное и неприятное. Ты рос в Вулканештах в 90-е. Какие остались впечатления?
Я ничего особенного не ощущал. Может, были какие-то материальные трудности. Нас с братом особо не баловали, воспитывали нормально. До сих пор считаю, что у меня было нормальное детство.
Мы с тобой ровесники независимой Молдовы. Я для себя так и не могу до конца ответить на вопрос, насколько сильна моя связь с этой страной. И что нас объединяет, кроме общего возраста и того, что это место, в котором я живу. А насколько ты чувствуешь эту связь?
Сложно сказать, насколько я патриот, но связь со страной я чувствую. Сначала это были теплые чувства к Вулканештам. Когда уехал учиться в Кишинев, я нечасто приезжал домой и всегда, когда ехал в автобусе и подъезжал к Вулканештам, волновался. То же самое было, когда я с корабля летел домой, в Молдову, все было очень волнующе. Так я понял, что связь с этой страной у меня есть.
Если не думать о том, что тебе нужно заработать на квартиру и еще о чем-то подобном, то Молдова, и особенно Кишинев — очень хорошее место для жизни. Мне понравился этот город, когда переехал сюда, а теперь он стал мне вторым домом.
Сложно сказать, насколько я патриот, но связь со страной я чувствую. Сначала это были теплые чувства к Вулканештам. Когда уехал учиться в Кишинев, я нечасто приезжал домой и всегда, когда ехал в автобусе и подъезжал к Вулканештам, волновался. То же самое было, когда я с корабля летел домой, в Молдову, все было очень волнующе. Так я понял, что связь с этой страной у меня есть.
Если не думать о том, что тебе нужно заработать на квартиру и еще о чем-то подобном, то Молдова, и особенно Кишинев — очень хорошее место для жизни. Мне понравился этот город, когда переехал сюда, а теперь он стал мне вторым домом.
Ты когда-нибудь думал о том, что, возможно, если бы ты родился в другой стране или уехал бы учиться за границу, у тебя было бы больше перспектив для карьеры музыканта и не надо было бы учиться программированию, чтобы обеспечить себя?
Таких мыслей у меня не было. Есть стечение обстоятельств и судеб, это может быть в любой стране.
А сейчас ты не собираешься уехать из Молдовы?
Даже не знаю. Программирование позволяет мне жить здесь и работать на компанию из другой страны. Я пока не знаю, уезжать или нет. Мне интересно пожить и в других странах. Но речь не о том, чтобы где-то осесть. Мне очень понравилось путешествовать, и, может, я где-то бы подольше остался, скажем, на год. Но не уезжать отсюда навсегда.
Таких мыслей у меня не было. Есть стечение обстоятельств и судеб, это может быть в любой стране.
А сейчас ты не собираешься уехать из Молдовы?
Даже не знаю. Программирование позволяет мне жить здесь и работать на компанию из другой страны. Я пока не знаю, уезжать или нет. Мне интересно пожить и в других странах. Но речь не о том, чтобы где-то осесть. Мне очень понравилось путешествовать, и, может, я где-то бы подольше остался, скажем, на год. Но не уезжать отсюда навсегда.
Почему музыке и вообще культуре наше государство уделяет так мало внимания? Для спортсменов есть какие-то стипендии, а для музыкантов? Молдова такая бедная, что ей просто не до культуры или есть что-то еще?
Дело в людях. Хотя в каком-то плане у нас музыку поддерживают, а в консерватории есть президентская стипендия. Конечно, недостаточно того, что делают. Есть негосударственные проекты, люди собирают ансамбли и молодежные оркестры, ездят по разным странам и по молдавским городам. Может, все так, потому что люди, от которых это зависит, не до конца понимают, что культура — это важный элемент успешного общества и государства.
В Молдове много талантливых артистов. Наших музыкантов, танцоров и певцов часто приглашают в театры и ансамбли по всему миру. При этом Молдова не стала известной как страна выдающихся оперных певцов, музыкантов и балерин. Я это связываю с тем, что талантливым людям в Молдове некогда заниматься тем, в чем они талантливы, им приходится думать не об искусстве, а о том, как и на что жить.
Это одна из причин. Мои преподаватели рассказывали, что, когда в советские времена они были студентами консерватории, на свою стипендию могли летать в Москву и в Питер на концерты. А, когда стали работать, могли не думать о деньгах на самое необходимое. Один из профессоров говорил мне, что, когда думаешь о том, на что тебе хватит денег в этом месяце, о возвышенном думать не получается.
Дело в людях. Хотя в каком-то плане у нас музыку поддерживают, а в консерватории есть президентская стипендия. Конечно, недостаточно того, что делают. Есть негосударственные проекты, люди собирают ансамбли и молодежные оркестры, ездят по разным странам и по молдавским городам. Может, все так, потому что люди, от которых это зависит, не до конца понимают, что культура — это важный элемент успешного общества и государства.
В Молдове много талантливых артистов. Наших музыкантов, танцоров и певцов часто приглашают в театры и ансамбли по всему миру. При этом Молдова не стала известной как страна выдающихся оперных певцов, музыкантов и балерин. Я это связываю с тем, что талантливым людям в Молдове некогда заниматься тем, в чем они талантливы, им приходится думать не об искусстве, а о том, как и на что жить.
Это одна из причин. Мои преподаватели рассказывали, что, когда в советские времена они были студентами консерватории, на свою стипендию могли летать в Москву и в Питер на концерты. А, когда стали работать, могли не думать о деньгах на самое необходимое. Один из профессоров говорил мне, что, когда думаешь о том, на что тебе хватит денег в этом месяце, о возвышенном думать не получается.
"Молдова — страна талантливых людей. И, может, как раз своими талантами в музыке и танцах мы и стали знамениты"
А ты гордишься тем, что ты из Молдовы?
Да, горжусь. У нас сейчас такое время, так все получилось, но все еще может измениться. Я еще горжусь Молдовой в профессиональном плане. У нас хорошая школа музыки, в консерватории в классе фортепиано учат на основе традиций русской школы, которая ценится во всем мире: и в Китае, и в Европе, и в США. Поэтому я считаю, что мне очень повезло. И еще наша страна богата талантами. Весь мир знает Марию Биешу и ансамбль «Жок», а молдавскую народную музыку за границей считают очень интересной. Когда работал на корабле, там было много пассажиров из Англии, и им была интересна Молдова. Они всегда меня расспрашивали, а кто-то рассказывал, что бывал здесь.
Когда эти люди говорили о Молдове что-то хорошее, что ты чувствовал?
Мне было очень приятно, я испытывал гордость. Молдова — страна талантливых людей. И, может, как раз своими талантами в музыке и танцах мы и стали знамениты.
Но это было давно. А будут ли еще такие громкие имена?
Мне кажется, что все циклично. Сейчас, может, уровень падает, но появляются люди, которые выбиваются вперед. И через 10 лет таких людей будет достаточно, чтобы Молдова снова стала центром культурных мероприятий, ведь Кишинев когда-то был таким центром.
Да, горжусь. У нас сейчас такое время, так все получилось, но все еще может измениться. Я еще горжусь Молдовой в профессиональном плане. У нас хорошая школа музыки, в консерватории в классе фортепиано учат на основе традиций русской школы, которая ценится во всем мире: и в Китае, и в Европе, и в США. Поэтому я считаю, что мне очень повезло. И еще наша страна богата талантами. Весь мир знает Марию Биешу и ансамбль «Жок», а молдавскую народную музыку за границей считают очень интересной. Когда работал на корабле, там было много пассажиров из Англии, и им была интересна Молдова. Они всегда меня расспрашивали, а кто-то рассказывал, что бывал здесь.
Когда эти люди говорили о Молдове что-то хорошее, что ты чувствовал?
Мне было очень приятно, я испытывал гордость. Молдова — страна талантливых людей. И, может, как раз своими талантами в музыке и танцах мы и стали знамениты.
Но это было давно. А будут ли еще такие громкие имена?
Мне кажется, что все циклично. Сейчас, может, уровень падает, но появляются люди, которые выбиваются вперед. И через 10 лет таких людей будет достаточно, чтобы Молдова снова стала центром культурных мероприятий, ведь Кишинев когда-то был таким центром.
А 30 лет достаточно для страны, чтобы стать сильным государством с крепкими институтами?
Для нашей страны, возможно, мало. У нас мало природных ресурсов. Я смотрел на Дубай, который был рыбацкой деревней, а потом там нашли нефть. Мне кажется, у нас еще будут хорошие времена. Но многое еще зависит от людей, от того, что им нужно.
Что бы ты пожелал своей стране в юбилей?
Я бы пожелал, чтобы такие пандемии, как эта, не приводили к тому, что у людей опускаются руки. Моя жена доучивалась в консерватории, выступала на конкурсах и концертах, а когда в пандемию это все обрушилось, было очень тяжело. Раз в сто лет случаются такие неприятности, но надо идти своей дорогой. А стране я бы пожелал больше энтузиастов, неравнодушных к будущему страны, которые будут привлекать в нашу культуру людей из других стран, чтобы тут было больше музыки и условий для развития культуры.
Для нашей страны, возможно, мало. У нас мало природных ресурсов. Я смотрел на Дубай, который был рыбацкой деревней, а потом там нашли нефть. Мне кажется, у нас еще будут хорошие времена. Но многое еще зависит от людей, от того, что им нужно.
Что бы ты пожелал своей стране в юбилей?
Я бы пожелал, чтобы такие пандемии, как эта, не приводили к тому, что у людей опускаются руки. Моя жена доучивалась в консерватории, выступала на конкурсах и концертах, а когда в пандемию это все обрушилось, было очень тяжело. Раз в сто лет случаются такие неприятности, но надо идти своей дорогой. А стране я бы пожелал больше энтузиастов, неравнодушных к будущему страны, которые будут привлекать в нашу культуру людей из других стран, чтобы тут было больше музыки и условий для развития культуры.
«Мои чувства к Молдове — это любовь и боль»
Алина Писаревкер
Когда ты уехала из Молдовы и почему?
Я уехала, когда мне было 16 лет. Тогда я училась в еврейской школе. Уезжала не потому, что бежала за новой жизнью: в 16 лет это меня вообще не заботило. Мне просто хотелось каких-то новых эмоций, и это возраст, когда хочется независимости. Я тоже ее хотела. За год до этого моя подруга уехала по образовательной программе в Израиль и попала в хорошую школу. И мне тоже захотелось. Я не планировала уезжать в Израиль навсегда. Думала, что отслужу в армии и потом уеду из Израиля. А о том, поеду ли в Молдову или в какую-то другую страну, я тогда не думала.
Но жить в Молдову ты не вернулась.
После окончания школы я все-таки приехала домой. Не стало моего папы, и мне нужно было быть с семьей. Год я провела дома, надо было понять, что делать дальше. Мне было 19 лет. До того, что случилось с папой, у меня были планы на жизнь, у меня все было расписано, но все планы рухнули.
Когда ты уехала из Молдовы и почему?
Я уехала, когда мне было 16 лет. Тогда я училась в еврейской школе. Уезжала не потому, что бежала за новой жизнью: в 16 лет это меня вообще не заботило. Мне просто хотелось каких-то новых эмоций, и это возраст, когда хочется независимости. Я тоже ее хотела. За год до этого моя подруга уехала по образовательной программе в Израиль и попала в хорошую школу. И мне тоже захотелось. Я не планировала уезжать в Израиль навсегда. Думала, что отслужу в армии и потом уеду из Израиля. А о том, поеду ли в Молдову или в какую-то другую страну, я тогда не думала.
Но жить в Молдову ты не вернулась.
После окончания школы я все-таки приехала домой. Не стало моего папы, и мне нужно было быть с семьей. Год я провела дома, надо было понять, что делать дальше. Мне было 19 лет. До того, что случилось с папой, у меня были планы на жизнь, у меня все было расписано, но все планы рухнули.
Ты рассматривала вариант остаться в Молдове?
Так вышло, что я взяла на себя роль, которую не должна была брать. Роль отца, который должен зарабатывать и всех обеспечивать. Сначала я не планировала уезжать, а потом решила, что вернусь в Израиль, буду работать и помогать семье. В Молдове у меня, девятнадцатилетней, такой возможности не было. Мой отъезд в итоге обусловила необходимость зарабатывать и обеспечивать финансовое спокойствие семьи.
К 30 годам ты успела пожить в ЮАР, Замбии, Канаде и вернуться в Израиль. Эти переезды связаны с заработком или с чем-то другим?
Раньше мне почему-то казалось, что есть какая-то волшебная страна, в которую я прилечу и все изменится: я буду отлично зарабатывать, там все счастливы, и я тоже буду счастлива. Сначала я хотела попасть в Америку, мне казалось, что там очень хорошо. Но не получилось, и я полетела в ЮАР. Я переезжала, потому что искала лучшую страну. Моей целью всегда было найти место для себя и для семьи, где мы сможем спокойно и достойно жить. Но в итоге я поняла, что универсального решения нет. Но я не жалею, что все так сложилось. Тот путь, который я прошла, привел меня к себе сегодняшней, и я себе такой нравлюсь.
Так вышло, что я взяла на себя роль, которую не должна была брать. Роль отца, который должен зарабатывать и всех обеспечивать. Сначала я не планировала уезжать, а потом решила, что вернусь в Израиль, буду работать и помогать семье. В Молдове у меня, девятнадцатилетней, такой возможности не было. Мой отъезд в итоге обусловила необходимость зарабатывать и обеспечивать финансовое спокойствие семьи.
К 30 годам ты успела пожить в ЮАР, Замбии, Канаде и вернуться в Израиль. Эти переезды связаны с заработком или с чем-то другим?
Раньше мне почему-то казалось, что есть какая-то волшебная страна, в которую я прилечу и все изменится: я буду отлично зарабатывать, там все счастливы, и я тоже буду счастлива. Сначала я хотела попасть в Америку, мне казалось, что там очень хорошо. Но не получилось, и я полетела в ЮАР. Я переезжала, потому что искала лучшую страну. Моей целью всегда было найти место для себя и для семьи, где мы сможем спокойно и достойно жить. Но в итоге я поняла, что универсального решения нет. Но я не жалею, что все так сложилось. Тот путь, который я прошла, привел меня к себе сегодняшней, и я себе такой нравлюсь.
Что для тебя Молдова? Ты ведь уже перевезла за границу семью, но все равно стремишься приехать сюда хоть ненадолго.
Молдова — это дом. Мой парень смеется, что всегда, когда я рассказываю о Молдове, говорю: «как дома», «дом». Я не знаю, как объяснить это чувство. Может, уехав отсюда в 16 лет, я уже была связана с этой страной, поэтому я ее так воспринимаю.
При этом в 16 лет ты еще не столкнулась с реалиями взрослой жизни в Молдове.
Да, мне не надо было искать работу. У меня нет никакого негативного опыта, связанного с работой. Хотя после смерти отца мы столкнулись с другим негативным опытом. Тогда в Молдове ввели налог на роскошь, который коснулся и нас, так как мы жили в частном доме. Мы с мамой тогда пытались получить пособие на мою младшую сестру. С деньгами все было плохо, нужно было какое-то время, чтобы встать на ноги. Но у государства не было никакого гибкого подхода. Я люблю Молдову, но тогда было много негативных эмоций. Если говорить о моих чувствах к Молдове, то я бы сказала, что это любовь и боль.
Когда меня в Израиле спрашивают, откуда я, предполагают, что из России. А я говорю, что из Молдовы, и рассказываю о нашей стране. Это всегда будет частью меня. Но, когда приезжаю домой, всегда очень больно за людей. Мне обидно, что, если ты живешь в Молдове, тебе заранее надо думать о том, чтобы выучить английский, ведь потом все равно придется уезжать. Или получить образование, которое будет котироваться за границей. Мы изначально живем с этой установкой. Это нездоровое мышление целой нации, и ни к чему хорошему это не приведет.
Молдова — это дом. Мой парень смеется, что всегда, когда я рассказываю о Молдове, говорю: «как дома», «дом». Я не знаю, как объяснить это чувство. Может, уехав отсюда в 16 лет, я уже была связана с этой страной, поэтому я ее так воспринимаю.
При этом в 16 лет ты еще не столкнулась с реалиями взрослой жизни в Молдове.
Да, мне не надо было искать работу. У меня нет никакого негативного опыта, связанного с работой. Хотя после смерти отца мы столкнулись с другим негативным опытом. Тогда в Молдове ввели налог на роскошь, который коснулся и нас, так как мы жили в частном доме. Мы с мамой тогда пытались получить пособие на мою младшую сестру. С деньгами все было плохо, нужно было какое-то время, чтобы встать на ноги. Но у государства не было никакого гибкого подхода. Я люблю Молдову, но тогда было много негативных эмоций. Если говорить о моих чувствах к Молдове, то я бы сказала, что это любовь и боль.
Когда меня в Израиле спрашивают, откуда я, предполагают, что из России. А я говорю, что из Молдовы, и рассказываю о нашей стране. Это всегда будет частью меня. Но, когда приезжаю домой, всегда очень больно за людей. Мне обидно, что, если ты живешь в Молдове, тебе заранее надо думать о том, чтобы выучить английский, ведь потом все равно придется уезжать. Или получить образование, которое будет котироваться за границей. Мы изначально живем с этой установкой. Это нездоровое мышление целой нации, и ни к чему хорошему это не приведет.
Как думаешь, 30-ти лет достаточно для страны, чтобы стать «взрослой»?
Давай возьмем пример Израиля. Он вдвое старше Молдовы, но 30 лет назад он уже был сильным, а общество сплоченным. Мы говорим о стране, которую буквально построили в пустыне. Я не говорю, что эта страна самая лучшая в мире, но тут много сфер, в которых Израиль на лидирующих позициях. Тут у людей была общая идея, они понимали, что это их земля, и им тут надо строить дом. Может, дело в том, что им приходилось бороться за свою страну. Сегодня в Израиле уже нет этой сплоченности. А в Молдове, наверное, люди не до конца ценят свою независимость.
Да, существованию Молдовы, вроде бы, ничего не угрожает. При этом те, кто еще не уехал, уже сидят на чемоданах. Мне кажется, то, что сейчас происходит с Молдовой, похоже на затаившуюся болезнь, которая медленно, но верно убивает. И эта угроза не объединяет людей, потому что мы не воспринимаем ее как реальную.
Мне кажется, это раскачалось, как маятник. Может, сразу после объявления независимости, люди были полны надежд и планов, а потом все начало рушиться, появилась коррупция, бандитизм, и они перестали верить. И вот этот маятник безнадежности и отсутствия перемен к лучшему раскачался, и у целой нации выработался комплекс жертвы. Мы такие обделенные, нас обворовывают, поэтому лучше уехать. В итоге в погоне за лучшей жизнью мы потеряли свой дом. Мой дедушка после развала СССР не уехал, хотя все его друзья уехали. А дедушка верил в Молдову. Сегодня дедушка в Израиле, потому что ему нужна медицинская помощь, но Израиль для него — не родина.
Что бы ты пожелала Молдове в ее 30-летний юбилей?
Я бы пожелала Молдове стать той страной, в которую молодежь из других стран так же стремилась бы переехать, как мы мечтали переехать куда-то из Молдовы в ту же Америку. Чтобы люди мечтали жить в Молдове, потому что у нас классная экология, хорошая еда и самое главное — замечательные люди.
Давай возьмем пример Израиля. Он вдвое старше Молдовы, но 30 лет назад он уже был сильным, а общество сплоченным. Мы говорим о стране, которую буквально построили в пустыне. Я не говорю, что эта страна самая лучшая в мире, но тут много сфер, в которых Израиль на лидирующих позициях. Тут у людей была общая идея, они понимали, что это их земля, и им тут надо строить дом. Может, дело в том, что им приходилось бороться за свою страну. Сегодня в Израиле уже нет этой сплоченности. А в Молдове, наверное, люди не до конца ценят свою независимость.
Да, существованию Молдовы, вроде бы, ничего не угрожает. При этом те, кто еще не уехал, уже сидят на чемоданах. Мне кажется, то, что сейчас происходит с Молдовой, похоже на затаившуюся болезнь, которая медленно, но верно убивает. И эта угроза не объединяет людей, потому что мы не воспринимаем ее как реальную.
Мне кажется, это раскачалось, как маятник. Может, сразу после объявления независимости, люди были полны надежд и планов, а потом все начало рушиться, появилась коррупция, бандитизм, и они перестали верить. И вот этот маятник безнадежности и отсутствия перемен к лучшему раскачался, и у целой нации выработался комплекс жертвы. Мы такие обделенные, нас обворовывают, поэтому лучше уехать. В итоге в погоне за лучшей жизнью мы потеряли свой дом. Мой дедушка после развала СССР не уехал, хотя все его друзья уехали. А дедушка верил в Молдову. Сегодня дедушка в Израиле, потому что ему нужна медицинская помощь, но Израиль для него — не родина.
Что бы ты пожелала Молдове в ее 30-летний юбилей?
Я бы пожелала Молдове стать той страной, в которую молодежь из других стран так же стремилась бы переехать, как мы мечтали переехать куда-то из Молдовы в ту же Америку. Чтобы люди мечтали жить в Молдове, потому что у нас классная экология, хорошая еда и самое главное — замечательные люди.
Текст и оформление: Александра Батанова
Будь с нами
Digital Magic by NewsMaker IT Team