«Смотрела на него ночью и думала об одном: пожалуйста, не дыши»
Как в Приднестровье (не) борются с домашним насилием
«Смотрела на него ночью и думала об одном: пожалуйста, не дыши»
Как в Приднестровье (не) борются с домашним насилием
В Приднестровье нет закона, который бы защищал женщин от домашнего насилия. При этом, по данным общественного центра «Резонанс», каждый десятый житель региона считает, что мужчина имеет право избить жену. И избивают, нередко зверски, защищенные общественными стереотипами и бездействием властей. История тираспольчанки Евгении тому доказательство. NM рассказывает, почему она семь лет терпела издевательства мужа, а власти смогли отреагировать, только когда он взялся за нож.
«Я тебя найду, куда бы ты не ушла, и сломаю, поэтому будет так, как я сказал»
Тираспольчанка Евгения вспоминает свои семь лет в браке как страшный сон (имя NM изменил по ее просьбе). Она рано потеряла родителей, росла с бабушкой. С будущим мужем была знакома с детства. Когда им исполнилось по двадцать лет, решили пожениться. Через год у них родился первый ребенок, и тогда же муж начал пить. «Он оправдывал это стрессом, объяснял, что не выдерживает ответственности», — говорит Евгения.
Ситуация ухудшалась, муж все больше пил и все чаще ей угрожал. «В пьяном угаре он говорил одно и то же: "Я тебя найду, куда бы ты не ушла, и сломаю, поэтому все будет так, как я сказал"», — вспоминает женщина.
Ситуация ухудшалась, муж все больше пил и все чаще ей угрожал. «В пьяном угаре он говорил одно и то же: "Я тебя найду, куда бы ты не ушла, и сломаю, поэтому все будет так, как я сказал"», — вспоминает женщина.
Вместе с угрозами, говорит она, появилась и беспочвенная ревность мужа, который запрещал ей общаться даже со своими друзьями: «Он боялся, что я найду поддержку и стану более независимой. За все семь лет брака мы практически никуда не выходили и ни с кем не общались. Я была полностью изолирована от общества».
По словам психолога приднестровского Центра «Резонанс» Светланы Беловой, часто насилие в семье начинается после появления детей, когда жизнь молодых изменяется: «В нашем обществе бытует стереотип, что женщина, став матерью, должна терпеть насилие ради детей. Способствует этому и одобряемая обществом роль мужчины как главы семьи». Психолог также отметила, что для мужчин, склонных к насилию, характеры ревность, резкая смена настроения, постоянный контроль и изоляция жертвы: «На ранних этапах отношений сложно выявить явные признаки потенциального агрессора. Тревожным звонком может стать радикальная смена моделей поведения "на людях" и наедине».
«Я просыпалась ночью, смотрела на него и думала об одном: пожалуйста, не дыши»
Через четыре года Женя родила второго ребенка. К этому времени ее муж стал законченным алкоголиком. Любые ее просьбы о том, чтобы он перестал пить, заканчивались погромами в квартире и побоями: «Были случаи, когда он в пьяном угаре пытался побить сына».
Евгении и родителям его мужа все же удалось уговорить его закодироваться. Но после этого стало «еще страшнее»: муж пристрастился к синтетическим наркотикам. «Он употреблял наркотики прямо на глазах у детей. Я не знала, куда нам податься. Помню, я просыпалась ночью, смотрела на него и думала об одном: пожалуйста, не дыши», — вспоминает Евгения.
Когда она рассказала о новом пристрастии мужа его родителям, их реакция ее удивила: «Свекровь внушала мне, что именно я должна помочь ее сыну. Я не знала, как помочь себе, не говоря уже о нем».
Евгении и родителям его мужа все же удалось уговорить его закодироваться. Но после этого стало «еще страшнее»: муж пристрастился к синтетическим наркотикам. «Он употреблял наркотики прямо на глазах у детей. Я не знала, куда нам податься. Помню, я просыпалась ночью, смотрела на него и думала об одном: пожалуйста, не дыши», — вспоминает Евгения.
Когда она рассказала о новом пристрастии мужа его родителям, их реакция ее удивила: «Свекровь внушала мне, что именно я должна помочь ее сыну. Я не знала, как помочь себе, не говоря уже о нем».
Как объяснила психолог «Резонанса», женщины не уходят от агрессора, потому что часто зависят от него психологически, и боятся, что не смогут прокормить детей. Также, по словам психолога, в насильственных отношениях жертву удерживает иллюзорная надежда, что ее муж изменится: «Общество не терпит разрыва отношений. Родственники часто высказываются в духе — я терпела, и ты терпи; детям нужен отец; он же тебя содержит. А в случае Евгении свекровь попыталась удержать ее рядом со своим сыном, утверждая, что именно она должна ему помочь».
По словам Евгении, любые просьбы прекратить употреблять наркотики ее супруг игнорировал. Тогда она перестала слушать свою свекровь и уже «без стеснения» вызывала милицию. Но это не помогло.
«Когда он в очередной раз был под кайфом и избил меня, я вызвала милицию. Но вместо помощи милиционер пригрозил оформить ложный вызов, так как никаких доказательств употребления наркотиков они не нашли. На побои они вообще не обратили внимания. После того, как милиция уехала, он продолжил меня избивать», — делится Евгения.
«Когда он в очередной раз был под кайфом и избил меня, я вызвала милицию. Но вместо помощи милиционер пригрозил оформить ложный вызов, так как никаких доказательств употребления наркотиков они не нашли. На побои они вообще не обратили внимания. После того, как милиция уехала, он продолжил меня избивать», — делится Евгения.
По словам юриста Жанны Вильховой, из-за отсутствия в Приднестровье закона о противодействии домашнему насилию милиция практически ничего не может сделать агрессору. «Если муж избил жену, при этом она не утратила трудоспособность, милиция не может ничего сделать, кроме как задержать агрессора на несколько часов и провести с ним профилактическую беседу», — пояснила юрист.
«Прощальным подарком от мужа было сотрясение мозга, синяки и ножевые порезы»
После семи лет совместной жизни Евгения решила уйти от мужа. Перед этим он добровольно поехал лечиться в кишиневскую клинику. А когда вернулся, Евгения решилась поговорить с ним о разводе. «Услышав об этом, он начал громить квартиру, швырял в меня все, что попадалось под руку. Потом начал избивать, а под конец схватился за нож. Все это продолжалось в течение полутора часов на глазах у наших детей», — вспоминает Евгения.
Милицию тогда вызвали соседи. Против ее мужа открыли уголовное дело по статье о покушении на убийство. По словам Евгении, семья мужа успела оформить ему инвалидность, и он отделался общественными работами.
Милицию тогда вызвали соседи. Против ее мужа открыли уголовное дело по статье о покушении на убийство. По словам Евгении, семья мужа успела оформить ему инвалидность, и он отделался общественными работами.
«Когда с меня снимали побои, оказалось, что прощальным подарком от мужа было сотрясение мозга, синяки и ножевые порезы. Чтобы в ситуацию вмешались правоохранители, он должен был попытаться меня зарезать».
«Когда с меня снимали побои, оказалось, что прощальным подарком от мужа было сотрясение мозга, синяки и ножевые порезы. Чтобы в ситуацию вмешались правоохранители, он должен был попытаться меня зарезать».
По словам юриста Жанны Вильховой, если речь идет о психологическом насилии или побоях без тяжелых последствий, агрессору, согласно приднестровским законам, ничего не грозит: «Его могут привлечь к административной или уголовной ответственности, если причинен вред здоровью или же агрессор угрожал или пытался убить жертву».
«Проблема гораздо шире, чем цифры, которые ее отображают»
Центр развития и поддержки гражданских инициатив «Резонанс» — одна из немногих организаций в Приднестровье, которая более 10 лет работает с пострадавшими от домашнего насилия. В Центре работает горячая линия для жертв насилия, по которой, в зависимости от необходимости, можно поговорить с психологом, юристом и соцработником.
«Часто после звонка женщина приходит к нам. И мы работаем с ней в том направлении, в котором она просит о помощи: выйти из состояния виктимности, повысить самооценку, собрать необходимые документы для оформления пособий, решить юридические проблемы. Женщина сама решает, какое будущее она видит для себя, это ее выбор», — рассказала глава «Резонанса» Юлиана Абрамова.
Официальной статистики о жертвах домашнего насилия в Приднестровье нет. По данным центра «Резонанс», за три года (2016–2018) к ним поступило 2794 обращения на Информационную линию . «Это и первичные, и повторные обращения. Если говорить о первичных, то их было около 900. Но проблема гораздо шире, чем цифры, которые ее отображают», — говорит Абрамова.
«Часто после звонка женщина приходит к нам. И мы работаем с ней в том направлении, в котором она просит о помощи: выйти из состояния виктимности, повысить самооценку, собрать необходимые документы для оформления пособий, решить юридические проблемы. Женщина сама решает, какое будущее она видит для себя, это ее выбор», — рассказала глава «Резонанса» Юлиана Абрамова.
Официальной статистики о жертвах домашнего насилия в Приднестровье нет. По данным центра «Резонанс», за три года (2016–2018) к ним поступило 2794 обращения на Информационную линию . «Это и первичные, и повторные обращения. Если говорить о первичных, то их было около 900. Но проблема гораздо шире, чем цифры, которые ее отображают», — говорит Абрамова.
По данным центра «Резонанс», в Приднестровье до 66% пострадавших от домашнего насилия вообще не обращаются за помощью.
По данным центра «Резонанс», в Приднестровье до 66% пострадавших от домашнего насилия вообще не обращаются за помощью.
Кроме горячей линии, центр «Резонанс» предоставляет женщинам в случае необходимости временное убежище. Также в центре работает программа получения профессии, которая помогает женщинам стать экономически независимыми.
По словам Евгении, она узнала о центре «Резонанс» случайно — увидела их плакат в больнице, когда снимала побои.: «Это было 2 января, поэтому я написала им в Facebook. Мне очень быстро ответили. В итоге мне оказали юридическую и психологическую помощь. К тому же на курсах в Центре мне помогли получить профессию, и я начала работать».
Кроме жертв насилия, «Резонанс» также работает с представителями силовых структур. Около 200 милиционеров прошли обучение на тренингах о пресечении домашнего насилия, организованных центром. А в августе этого года в приднестровском МВД разработали и утвердили инструкцию для сотрудников органов о предупреждении семейно-бытового насилия.
В «Резонансе» отмечают, что благодаря этому сотрудники МВД стали перенаправлять в центр больше таких дел. «Они советуют женщинам заполнить нашу специальную форму и обратиться к нам за помощью», — рассказала Юлия Абрамова.
Пока о кардинальном изменении ситуации говорить рано, но изменения уже ощутимы: «Во многих случаях женщины не обращаются вообще никуда, второе место по обращаемости после родственников занимает милиция. Проблема не в милиции, а в полномочиях, которыми она наделена по закону. Даже если уголовное дело возбудят, и суд признает агрессора виновным, это еще не значит, что его изолируют от общества и жертвы».
В «Резонансе» отмечают, что благодаря этому сотрудники МВД стали перенаправлять в центр больше таких дел. «Они советуют женщинам заполнить нашу специальную форму и обратиться к нам за помощью», — рассказала Юлия Абрамова.
Пока о кардинальном изменении ситуации говорить рано, но изменения уже ощутимы: «Во многих случаях женщины не обращаются вообще никуда, второе место по обращаемости после родственников занимает милиция. Проблема не в милиции, а в полномочиях, которыми она наделена по закону. Даже если уголовное дело возбудят, и суд признает агрессора виновным, это еще не значит, что его изолируют от общества и жертвы».
«Сколько убийств можно было предотвратить, если бы был охранный ордер»
В 2014 году в парламенте Приднестровья разработали законопроект «О социально-правовой защите от насилия в семье» (такие законы действуют в 140 странах, в том числе в постсоветских, кроме России и Узбекистана). Однако, как рассказал замглавы «Резонанса» Александр Гончар, законопроект получил отрицательные отзывы органов исполнительной власти и «мощное сопротивление» со стороны группы общественных активистов, выступающих за сохранение «традиционного общества» и «христианских ценностей».
По словам Гончара, в приднестровских СМИ тогда появилось огромное количество материалов о зверствах ювенальной юстиции в Западной Европе, большинство из которых оказались ложью. «Они подменили понятия, потому что в законопроекте не было никаких механизмов и действий по изъятию детей из семьи. Умудрились даже привязать к этому законопроекту пропаганду гомосексуальных отношений. В итоге проект сняли с рассмотрения», — рассказал Гончар.
В «Резонансе» уверены, что к этому законопроекту надо вернуться. «Посмотрите сводки МВД об убийствах на бытовой почве. Значительная их часть — результат многолетнего нахождения жертвы в ситуации домашнего насилия. Сколько из этих убийств можно было предотвратить, если бы был такой законодательный инструмент, как охранный ордер», — задался вопросом Гончар.
По словам Гончара, в приднестровских СМИ тогда появилось огромное количество материалов о зверствах ювенальной юстиции в Западной Европе, большинство из которых оказались ложью. «Они подменили понятия, потому что в законопроекте не было никаких механизмов и действий по изъятию детей из семьи. Умудрились даже привязать к этому законопроекту пропаганду гомосексуальных отношений. В итоге проект сняли с рассмотрения», — рассказал Гончар.
В «Резонансе» уверены, что к этому законопроекту надо вернуться. «Посмотрите сводки МВД об убийствах на бытовой почве. Значительная их часть — результат многолетнего нахождения жертвы в ситуации домашнего насилия. Сколько из этих убийств можно было предотвратить, если бы был такой законодательный инструмент, как охранный ордер», — задался вопросом Гончар.
По официальным данным, в Приднестровье с 2014 по 2018 год погибли от домашнего насилия 32 женщины. «И это не считая мужчин, которых убили их жены в ответ на многолетнее домашнее насилие», — отметил Гончар.
По официальным данным, в Приднестровье с 2014 по 2018 год погибли от домашнего насилия 32 женщины. «И это не считая мужчин, которых убили их жены в ответ на многолетнее домашнее насилие», — отметил Гончар.
При этом, по словам главы «Резонанса» Юлии Абрамовой, закон о домашнем насилии должен носить не только репрессивный или карательный характер, но должен улучшить реагирование властей на проблему, а также способствовать подготовке специалистов в этой области, например, с помощью спецкурсов для психологов, медработников, сотрудников МВД.
О том, что такой закон необходим, говорит и Евгения: «Все семь лет я жила в страхе. Оперативники мне говорили: если муж убьет меня дома — это квалифицируют как семейный конфликт, а вот если на улице — это совсем другое дело. Я спрашивала у них, кто меня может защитить, но они уходили от ответа. Если бы был закон и охранный ордер, это дало бы мне защиту».
Текст: Виталий Шмаков, Тирасполь
Оформление: Кристина Демиан
Фото: multimedia.europarl.europa.eu
Оформление: Кристина Демиан
Фото: multimedia.europarl.europa.eu
Будь с нами
Digital Magic by NewsMaker IT Team