Марин Павлеску стал первым солдатом молдавской армии, открыто совершившим каминг-аут как гей. Теперь 18-летний призывник рискует попасть под суд за «дезертирство»: он решил не возвращаться в армию из-за издевательств. И уже сейчас молодой человек сталкивается с последствиями своего выбора жить открыто и не прячась.
В интервью NM Марин рассказал, как на воротах матери появились ругательства из-за его каминг-аута, как устроена обычная жизнь в армии, почему она может травмировать не только людей гомосексуальной ориентации, и почему он хочет уехать из Молдовы.
«Разговор с моим парнем записали»
Для начала расскажите, как вы попали в армию и почему решили не избегать ее, как многие делают в Молдове?
Мне исполнилось 18 лет. У меня в семье все служили. И мама сказала: «Иди и ты в армию, отслужишь один год и будешь свободен, чтобы тебя не искали, и не было проблем». Она тогда еще не знала про мою ориентацию, я не мог ей сказать. При этом нам с детства внушали, что нужно слушаться родителей. И я решил, что надо послушать маму и пойти в армию.
Я прошел комиссию и два психологических теста, после которых мне дали на подпись документ и сказали: «Поздравляю, с 20 апреля ты идешь в армию». И выдали листок о том, когда и где я должен быть.
Я вернулся домой, уволился с работы официантом, хотя понимал, что не хочу служить. Я живу в Резине. Но мой старший брат сейчас служит во французском легионе, средний брат тоже служил. И мама так объяснила: «У нас в семье все служили, иди и ты».
А как вы планировали вести себя в армии, скрывать своего молодого человека, отношения?
Да, я хотел, чтобы он навещал меня, но представлялся знакомым или другом. Я ему постоянно говорил, чтобы он никому не давал личные данные. Я понимал, что, если в армии узнают — произойдет то, что и произошло.
В какой момент вы поняли, что в части узнали ваш секрет?
Во время курса молодого бойца, который проводят для новичков перед присягой, я одолжил телефон у старшего, чтобы позвонить.
У курсантов не было мобильных. Поэтому полковник сказал, чтобы ответственные за нас контрактники дали нам возможность позвонить домой, по 5 минут поговорить с родителями. В первую неделю телефон так и не дали, на вторую я смог позвонить маме. А в следующий раз я уже позвонил своему парню. Меня никто не предупредил, что каждый звонок на этом телефоне записывался. И разговор с моим парнем записали. А у меня-то всего 5 минут. Мозг в такие моменты думает по-другому, ты ценишь те секунды, что у тебя есть. И я позвонил ему и ничего не заметил.
Примерно через неделю после присяги я начал слышать подколки и даже прямые вопросы: «А ты вот такой?» Я нескольких спросил у пацанов, почему они так думают. Ответ: «Ну, так есть запись, как ты разговариваешь с парнем, и в конце ты говоришь „я тебя люблю, береги себя“. А он отвечает „взаимно“». И вот они поняли, что это мой парень, и что мы в отношениях.
Меня начали постоянно обзывать. Я пошел к психологу из части. В первый раз не смог сказать, что именно происходит. Она говорила: «Что тебя мучает, что ты держишь внутри, скажи, я никому не скажу».
У меня не было уверенности, что она не разболтает. Я боялся. Все ЛГБТ-люди сначала должны подумать, прежде чем довериться кому-то. Но на втором визите я уже ей рассказал. А она мне: «А я уже знаю». Спросил, откуда. Она: «Так запись гуляет по роте, как ты разговариваешь по телефону со своим парнем, и в конце всякие „сюси-пуси, я тебя люблю“». Я был в шоке. Потом она пыталась говорить, что сделала выводы по тому, что я — сентиментальный и чувствительный. Но это невозможно.
В армии это вообще обычная практика — ходить к психологу? В Молдове даже вне казарм многие стесняются этого.
В армии есть такая практика. Можно пойти к психологу просто поговорить, сказать, что у тебя на душе.
Когда начал ходить к ней, всегда говорил конкретно. Меня мучает бессонница, меня постоянно оскорбляют и издеваются надо мной вот эти и эти. Я называл все имена, которые знал. Сейчас она это отрицает, якобы она не знала таких деталей.
Вообще в армии нормально ходить к психологу, никто не запрещает. Если говоришь старшему, что хочешь к психологу, то можно попасть. Разве что не так часто.
В части три психолога. Правда, двух из них я вообще не могу назвать психологами. Когда я пришел к одной из них в кабинет, такой диалог получился:
— Павлеску, снова ты?
— Снова я.
— Что случилось на этот раз?
Она не смотрит в этот момент на меня, сидит и свайпает TikTok в телефоне.
— Блин, когда я говорю с тобой, мне самой нужен психолог.
Как этого человека можно называть психологом? И это вместо помощи. Какую-то поддержку там получить можно, но это не реальная помощь. К этой женщине я больше не ходил.
«Он схватил меня за горло»
«Он схватил меня за горло»
Как складывались отношения с психологом? Вы ведь рассказывали ей, что над вами откровенно издеваются, а потом уже были и попытки избиений.
Когда она еще не знала про ориентацию, хотела помочь как-то. А потом — пыталась поддержать или убедить, что выхода нет. Она постоянно говорила: «Нет выхода из этой проблемы, ты никак не выйдешь отсюда, надо терпеть».
Она постоянно говорила, что я виноват в этом. Я спрашивал, почему? Она отвечала: «Ты не серьезный. Ты, как мальчик ведешь себя. Ты не заметил, что звонок записывается, ты обращаешь внимание на то, как тебя обзывают». Она постоянно говорила: «Не обращай внимания». Как не обращать, когда мимо тебя проходят солдаты, и называют «п***ом, «г***ом» и «педофилом»? Как не воспринимать это всерьез?
В армии солдаты важны, как «номерки». Там не стараются решить проблему. Я несколько раз даже просил психолога позвонить в GenderDoc, чтобы, может, они как-то помогли. Но она этого так и не сделала.
Она говорила вам о том, что вы первым обратились с такой проблемой?
Она говорила, что геи были в армии и раньше. Были и те, кто дослужил до конца. Раньше, давно, их «списывали», якобы у них психические расстройства.
Но сейчас подобных статей нет, поэтому она и говорила, что выхода нет. Она только все обещала поговорить так с теми, кто на меня нападал, «чтобы не сделать хуже».
Но в какой-то момент ведь все дошло до физических нападений.
Да, сначала были только слова, постоянные обзывательства и оскорбления. Психолог даже говорила на это: «Думаю, ты наговариваешь».
А на четвертом месяце солдат из моей роты начал оскорблять меня, когда мы были в казарме: «Тебе не нравятся девушки, ты вот такой, у тебя не будет детей, ты — п***ас». Я ему ответил, что у него нет права так со мной разговаривать. Тогда он встал со стула, и двинулся ко мне. Он ударил меня кулаком в грудь, а второй рукой схватил за горло. Потом снова попытался меня ударить, но я сопротивлялся. Все это длилось несколько минут. Потом старший по званию зашел в комнату, и он быстро отпустил меня.
У меня остался синяк на шее, был виден практически отпечаток руки, которой он сжимал меня. Состоялся вечерний обход. На синяки никто не обратил внимания, хотя их было видно. На следующий день ко мне на КПП пришел мой друг. От него я пытался спрятать синяки, чтобы он не волновался. Но он все же увидел и сразу позвонил моей маме, а она — командиру роты. Там пообещали разобраться.
Меня вызвали в кабинет к командиру. Он посмотрел на синяк, спросил, что случилось. Я не знал, чего ждать. А потом оказалось, что командир звонил маме и сказал, что того, кто меня ударил, якобы наказали. Но на самом деле никого не наказывали. Это наглая ложь. Тот же человек на следующий месяц уже бросил в меня стул.
Бывало, что ударяли раз и просто шли дальше. Они думали, что им можно, так положено даже. Обозвал, ударил и пошел дальше свои дела делать. Я все это рассказывал психологу. Но проблема не решалась.
Какая атмосфера среди солдат в части? Предполагаю, что если все это — норма, то с издевательствами могут столкнуться не только люди с вашей ориентацией.
Да, не только люди с «нетрадиционной» сексуальной ориентацией сталкиваются там с проблемами. «Обычные» солдаты тоже. Их тоже обзывают, иногда не дают звонить домой, их могут ударить.
У некоторых офицеров есть такая практика, например. Когда ты что-то нарушил или ему просто так нравится, он отдает приказ: «Ложись». И ты должен долго отжиматься. Говорят, что дедовщины в армии нет. Но иногда там могут и треснуть рукой по затылку. За что угодно — не пришел вовремя, что-то не услышал, могут и просто так. И это касается людей любой ориентации.
Все молчат, потому что боятся. Если они где-то об этом расскажут, виновного офицера накажут. И он будет думать: «Меня наказали из-за тебя». И снова продолжит нападки на этого солдата. Все понимают возможные последствия.
Какие в остальном условия в армии?
Солдат используют для того, чтобы они просто были «по спискам» и на них выделяли деньги. Но госденьги явно не тратят на солдат.
Какая там еда, например, какая гигиена. В части есть магазин. И вот ты получаешь жалованье 150 леев в месяц. А в магазине этом все дорого: больше 60 леев стоит маленький флакон пены для бритья. Сдачу в этом магазине выдают шоколадками, чтобы не отдавать деньги.
Кормят — каши, каши, потом борщ, который нельзя назвать борщом. Это кипяток с картошкой и специями. Нормальная еда появляется, когда приходят проверки. И еще по воскресеньям, когда у нас день отдыха и можно на КПП увидеться с родными.
Про медпункт в части я вообще не говорю. У тебя может быть температура 38, а говорят, что нет таблеток. В крайнем случае, когда выше 39, могут сделать укол. И все. Там бардак.
Что-то болит — говорят, что прием солдат с 15.00. Раньше нельзя. Терпи. А есть солдаты с серьезными проблемами со здоровьем. У меня в части есть солдат, который не слышит одним ухом. Но служит.
Если бы была возможность устроить внеплановую проверку с прессой, министром и поехать в часть неожиданно, то очень многое вскроется.
Запланированные проверки ничего не дают. Для них даже еду готовят лучше. Чистоту наводят на высшем уровне. Какой смысл этих проверок? Хотя я вообще не вижу смысла в этой армии. Это превратилось в отмывание денег.
«У мамы на воротах появились надписи — „гомик“, „п***ас“, „педофил“»
В какой-то момент вы взяли отпуск из армии и решили больше туда не возвращаться. Когда вы принимали решение, какие были «за» и «против»?
Я взял отпуск уже во второй или третий раз, потому что мама болеет. Вообще отпуска сейчас запрещены из-за пандемии. Исключение — срочные случаи, когда кто-то из родных заболел, умер и т.д. Мне нужно было купить маме лекарства. За ними нужно было ехать в Приднестровье, а она сама не могла из-за больной ноги.
Привез лекарства и уже на второй день отпуска задумался, что делать. Продолжать так бесконечно невозможно и слышать «педофил» в лицо. Первый раз меня так назвала, кстати, девушка 24 лет, контрактница, не из нашей роты. Вряд ли даже понимала значение этого слова. И сразу еще поиздевалась, что вот, мол, я снова побегу к психологу «плакать» после этого. Она так обзывала меня каждый раз, когда мы встречались в части.
Так вот я сидел в отпуске с моим другом, и говорил: «Я не могу вернуться в этот кошмар». И я не просто не хотел. Я уже резал руки. Психолог знает об этом. И она предупреждала, что, если я еще раз попытаюсь порезать вены, меня отправят на консультацию к психиатру. Она говорила, что оттуда я вернусь только с рекомендациями. И я предложил ей так и сделать, раз она только предлагает мне терпеть. Но она меняла тему каждый раз, когда об этом заходила речь. А потом сказала, что в заключении психиатра будет указана моя ориентация, и мне от этого станет только хуже.
Говорил с другом и не мог решить. Он предлагал вернуться в часть, закончить службу. Он только частично знал, что со мной происходило, я не все рассказывал. Он не знает, что я даже душ там спокойно принять не мог, потому что сразу начинались издевательства.
К психологу не всегда было возможно попасть сразу. Как-то просил начальников несколько раз, чтобы меня отпустили к психологу. А они: «Вижу, ты не умер, так что тебе надо? Она занята».
«Вижу, что ты не умер». То есть они готовы дожидаться, пока человек там умрет и потом разбираться с проблемой? Проверки министерства, например, не имеют смысла. Они знают за день, что к ним придет комиссия. Поэтому и казарму, и солдат к этому специально готовят.
Наутро после разговора с другом я подумал про GenderDoc. Я знал, что они занимаются консультациями с психологом и адвокатом. И я позвонил. Адвокату я сразу сказал, что не хочу возвращаться в армию.
После этого я решил сделать пост в интернете и рассказать публично, из-за чего на самом деле я не возвращаюсь. Они-то считают это побегом. Это статья о дезертирстве и наказывается большим штрафом или 5 годами тюрьмы.
Я собрал всю смелость в кулак и опубликовал пост. Я думаю, что все сталкиваются с подобным в армии. И я уверен, что я — не первый гей в армии Молдовы, и не последний. Надеюсь, я кого-то таким образом поддержал. А ЛГБТ-сообщество лишний раз задумается, и никто из него не пойдет в армию. Именно для ЛГБТ-людей там вообще почти тюрьма.
Какую реакцию ваш каминг-аут вызвал у семьи и близких, в социальных сетях, среди соседей?
В основном негативную. С родственниками я и раньше почти не общался. Средний брат в Польше, старший во французской армии, мы разговариваем редко.
Мама уже знала к этому моменту, что я — гей. Я сказал ей об этом в последний день, перед тем как идти в армию, и сразу познакомил ее со своим парнем. Это было 19 апреля. А 20 апреля я уже был в части.
Она не сразу приняла. «Может, ты передумаешь, может, найдешь девушку». Я сказал, что тема закрыта, и я достаточно взрослый, чтобы понимать, что делаю. Хочешь, принимай таким, не хочешь — нет.
И вот я сделал этот пост о том, что я — гей, и что не вернусь в армию. Это был последний день отпуска, я должен был в 16.00 вернуться в часть. Прошло полчаса, и мама звонит. С ней уже связались психолог из части и начальник роты. Они советовали, чтобы ни мне, ни им не создавать проблемы, вернуться до вечера в часть. Неважно, во сколько. Самое позднее — к утру. Они пообещали, что все будет хорошо, и что они разберутся с этой проблемой. Я сказал, что не вернусь. И впервые рассказал маме, через что там прошел. И понял, что мне придется самому с этим всем разбираться.
Старший брат, как мне передали, сказал, что у него «больше нет брата». Он не хочет со мной говорить. Зато меня поддержала его жена. Она написала в Facebook и сказала, что какой бы выбор ни сделал ее муж, она меня поддерживает и предложила обращаться за помощью, если что.
Дядя сказал, что не хочет обо мне слышать, что я «опозорил семью на все село и весь город». Сам он живет в Москве. Но молдаване за границей везде следят за новостями из дома. Дядя сказал, что в Москве уже все знают, вплоть до сестер бабушки. Вся семья. Он даже сказал что-то вроде «лучше бы мать тебя не рожала».
В понедельник утром у мамы на воротах появились надписи — «гомик», «п***ас», «педофил». И еще нарисовали один «орган», скажем так.
Только ненормальные могут делать такое. Понимаю, что не всем это может нравиться, но это мой выбор. У меня есть право на жизнь, право улыбаться, иметь семью, любить и быть любимым. Я, конечно, понимал, что не все это примут.
То же самое в социальных сетях. Есть очень хорошие комментарии, многие поддерживают. На некоторые сообщения можно смотреть часами, и душа радуется. Какие-то чужие люди, которых ты не знаешь, и, возможно, никогда не увидишь, тебя поддерживают. А близкие, люди одной крови, не хотят о тебе слышать. Больно не иметь поддержки семьи.
«Сейчас я чувствую себя свободным»
Как ваши ощущения, после того как вы публично рассказали обо всем?
Я стал более открытым. Могу идти вперед с поднятой головой. До сих пор приходилось прятаться, что-то выдумывать, когда меня спрашивали про девушек, чтобы не узнали, что я гей. Сейчас я чувствую себя свободным.
Конечно, в том числе и страшно. Потому что есть неадекватные люди, которые могут встретиться на улицах. ЛГБТ-людей иногда избивают. Я много думал об этом. Надеюсь, со мной такого не случится. Надеюсь, что разум восторжествует, и все позволят друг другу жить нормально. А пока для некоторых если ты — гей, то это ты почти что убил человека. С лесбиянками то же самое.
Еще было, кстати, много комментариев о том, что, якобы, как Майя Санду пришла к власти, ЛГБТ-люди стали более публичными. Но какое отношение это имеет ко мне?
Первые месяц-два мне будет трудно, но потом окружающие привыкнут, мне кажется.
Какие у вас сейчас планы?
Скажу честно, сам не знаю. Планов много. Но я не знаю, как решится эта проблема. От министерства нет никаких новостей. Не звонят, ничего не говорят.
Вообще я хочу выучиться на официанта и повара, пойти на курсы, работать. Накопить немного денег и потом уехать за границу.
Почему вы готовы уехать?
В Молдове с такими зарплатами невозможно нормально заработать на квартиру или еще что-то. Ты должен годами откладывать, сильно экономить, откладывать надо при этом вдвоем, при поддержке родителей и т.д.
Но все зависит от того, что будет дальше. В министерстве начали внутреннее расследование. Но пока ничего не ясно. Зато, кстати, выяснились детали. Адвокат еще накануне публикации моего поста дозвонилась до министра обороны. Оказалось, что он был уже в курсе, с кем я в отношениях. Он знал, сколько лет моему парню, как его зовут. Сказал, что у него даже есть наши фотографии, понимаете?
Фотографии у меня просила психолог из части, и я ей присылал. Она писала в Viber: «Присылайте мне фотографии, потому что, когда вам обоим будет лет 100, вам будет что вспомнить, и, надеюсь, что будут светлые моменты в вашей жизни». Вот под таким предлогом.
Она втирается в доверие и манипулирует. Я, будучи в отпуске, прислал ей фотографии со мной и моим парнем: на двух мы просто вместе, на одной целуемся. И все. Адвокат спрашивала, брала ли психолог у меня разрешение передать кому-то мои фотографии. Она об этом не спрашивала.
И теперь меня больше всего беспокоит, что она отправила фото моего парня и раскрыла его личные данные. Боюсь, чтобы эти фотографии не слили в интернет. Я понимаю, что я сделал публичный каминг-аут на весь мир. Молдаване повсюду, и они уже прочитали об этом в новостях. Но мой парень не готов раскрывать свою личность. Меня это волнует.
