В начале мая Прокуратура по борьбе с оргпреступностью задержала 17-летнюю девушку, которую обвинили в торговле детьми для сексуальной эксплуатации. Как выяснил NM, в 13 лет девушка сама стала жертвой подобного преступления. NM вместе с экспертами разбирался, что происходит с детьми, ставшими жертвами трафика, и почему система не способна им помочь.
7 мая прокуратура сообщила, что задержала девушку, которая знакомилась в соцсетях с подростками из уязвимых семей, заставляла их употреблять наркотики и принуждала оказывать сексуальные услуги за деньги. Прокуроры сообщили, что девушка занималась этим последние два года. По словам прокуроров, она снимала квартиры для своих подопечных по всему Кишиневу, а иногда заставляла их оказывать услуги на улице. Девушке предъявили обвинение и арестовали на 25 суток. Теперь ей грозит до 12,5 лет лишения свободы.
politia.md
Источник NM, знакомый с ситуацией, рассказал, что в 13 лет девушка сама была жертвой торговли людьми для сексуальной эксплуатации. Затем ее неоднократно пытались поместить в центры временного размещения или в интернаты, но она несколько раз сбегала оттуда. В 15 лет она забеременела и родила ребенка. Она часто оставляла его со своей матерью, а сама пыталась «заработать».
Несколько раз она давала в прокуратуре показания по разным делам. Эту информацию NM подтвердили в Прокуратуре по борьбе с оргпреступностью. Там сообщили, что за последние четыре года девушка фигурировала как жертва или свидетель в нескольких делах, связанных с торговлей детьми для сексуальной эксплуатации. Часть этих дел еще расследуют, часть уже рассматривает суд.
«Возраст жертв снизился до 13-14 лет»
По словам директора правозащитной организации La Strada Анны Ревенко, за последние пять лет в Молдове снизился возраст жертв сексуальной эксплуатации. Так, по ее словам, жертвами все чаще становятся дети 13-14 лет. В основном это дети из интернатов или неблагополучных семей, которые часто сбегают из дома.
Она отметила, что реальный масштаб проблемы сложно определить, потому что, во-первых, правоохранители выявляют не все случаи, а, во-вторых, случаи, которые выявляют, могут по-разному квалифицировать.
«Кто-то может раскрыть один случай и разделить его на пять отдельных дел и в каждом из них кого-то назвать жертвой, а кого-то организатором. Они [правоохранители] редко задумываются, что, например, „не может она одна всем заниматься“. Зато им удобно представить хорошую статистику к концу месяца», — рассказала Ревенко.
«Никто, кроме него, о ней не заботился»
Адвокат Алина Калугер несколько раз сталкивалась со случаями, когда правоохранители предъявляют обвинения девушкам, которые сами были жертвами трафика. Одной из подзащитных Алины Калугер было 16 лет, когда она стала жертвой торговли детьми для сексуальной эксплуатации. Девушка росла в интернате, потом влюбилась и переехала жить к своему парню. Тот вскоре уехал на заработки за границу, а девушку оставил жить в квартире своего друга. Тот, в свою очередь, предложил девушке «заработать», и она согласилась.
«Примерно через два года его задержала полиция. Ее пытались допросить как свидетеля, но она отказывалась сотрудничать со следствием. Она утверждала, что он [задержанный] — ее спаситель, и никто, кроме него, о ней не заботился», — рассказывает Калугер.
Пока молодой человек был под следствием, девушка начала пускать в его квартиру других девочек, которые «работали вместе с ней». «Она думала, что тоже им помогает, ведь им негде было жить. Вскоре ее задержали и предъявили обвинение», — рассказывает адвокат.
«Им кажется нормальным то, что с ними происходит»
Адвокат отметила, что по закону за преступления, которые касаются торговли детьми, к уголовной ответственности могут привлечь подростков, начиная с 16 лет. «Проблема в том, что, когда их задерживают, правоохранительные органы не интересуются, были ли они жертвами торговли детьми. Дело в том, что, если девушка уже проходила по таким делам как жертва и согласна сотрудничать со следствием, по закону ее можно освободить от уголовной ответственности», — рассказала Калугер.
В итоге девушке предъявили обвинение, а дело передали в суд. «Только на суде случайно выяснилось, что она проходила как пострадавшая в другом уголовном деле», — рассказала Калугер. Адвокат отметила, что, если бы это выяснили раньше, дело могли бы закрыть.
Психолог Агнесса Магдич считает, что таких детей нельзя привлекать к уголовной ответственности с 16 лет. «С точки зрения психологии, до 18 лет дети не до конца осознают, что делают. Ребенок не готов осознать, что делает что-то незаконное. Большинство детей, которые стали жертвами трафика, не считают себя пострадавшими, им кажется нормальным то, что с ними происходит», — подчеркнула Агнесса Магдич.
«Деньги на лечение маме»
В другом случае адвокату Алине Калугер все же удалось добиться того, чтобы ее подзащитную вывели из-под уголовного преследования. Жертве тоже было 16 лет. Она приехала в Кишинев с матерью, которой должны были сделать операцию. Девушка остановилась у взрослой подруги, которая предложила ей «заработать», чтобы оплатить лечение матери. Девушка согласилась, часть заработанных денег она отдавала подруге.
Также она разрешала своим новым знакомым принимать клиентов в квартире, в которой жила. Когда правоохранители всех задержали, они разделили это дело на несколько отдельных. Так, по одному из них девушка проходила как жертва, а ее взрослая подруга — как обвиняемая. В другом деле девушка уже проходила как обвиняемая, а ее подруги — как жертвы.
Калугер добилась того, чтобы уголовное дело против девушки закрыли. «Она их ни к чему не принуждала, просто пускала в квартиру», — рассказала Калугер.
Как детям (не) помогают?
По словам Анны Ревенко, в Молдове вообще нет никаких специальных программ, которые помогают детям, попавшим в такое положение. «Программы, которые есть, вообще не работают», — отметила Ревенко. Если правоохранители находят детей, которые стали жертвами торговли для сексуальной эксплуатации, их передают в центр временного размещения. Там ребенка осматривает врач и психолог. Число мест в центре ограничено, к тому же там не могут держать детей больше нескольких недель. Затем ребенка возвращают в семью или передают в интернат.
Ревенко отметила, что, если ребенка возвращают в семью, то он попадает в ту же самую среду, в которой рос, где снова приходится бороться за выживание. «Чаще всего это дети из неблагополучных семей. Вернувшись, они не получают ни поддержки, ни заботы близких. В конце концов они смиряются с происходящим, и это становится стилем жизни. Многие не считают себя жертвами трафика, у них появляется ложная уверенность, что им помогли — дали возможность заработать. Они считают, что у них появляются друзья, связи, влияние», — отметила Ревенко.
По словам Ревенко, в таких случаях очень важно ограничить общение ребенка с так называемыми друзьями, которые у него появились, пока он был жертвой трафика. Иначе, по ее словам, на ребенка по-прежнему будут влиять. Однако сделать это не просто. Например, если в интернате или в центре временного размещения у ребенка отбирают мобильный телефон, он начинает сильнее сопротивляться и даже может сбежать. Она отметила, что жертвы трафика часто сбегают из интернатов или из дома. «Невозможно измениться за одну ночь. Ребенок начинает сопротивляться, когда чувствует, что его свободу ограничивают. На улице она чувствует себя взрослой, а тут ей приходится подчиняться» — отметила Ревенко.
По словам Агнессы Магдич, жертвы торговли детьми редко проходят курс реабилитации до конца. «У них просто нет желания что-то делать. С одной стороны, им не нравится, что им пытаются навязать какие-то правила или ограничения, а с другой — они не могут доверять взрослым», — подчеркнула психолог. Также она отметила, что, если ребенка передают из одного центра временного размещения в другой, это чаще всего приводит к повторной виктимизации.
Алина Калугер отмечает, что часто дети, которые проходят свидетелями или пострадавшими по таким делам, продолжают оказывать сексуальные услуги за деньги. «Она не считает себя жертвой, а полагает, что ей помогли. Пока она находится под следствием, ей кажется, что она осталась без денег, потому что не может продолжить свою деятельность. Очень сложно завоевать доверие таких детей», — отметила адвокат.
По ее словам, таких детей порой даже сложно привезти на допрос. «Если у полиции есть машина, и они привозят [пострадавшую] на допрос, то ни прокуроры, ни судьи не могут этого сделать. Чаще всего такие дела рассматривают в Кишиневе, а у пострадавших нет денег, чтобы приезжать на каждое заседание суда», — подчеркнула Калугер. Кроме того, адвокат рассказала, что с такими детьми сложно даже установить контакт.
Агнесса Магдич считает, что вина за происходящее лежит на взрослых: «Почти в каждом случае ребенок рос или в неблагополучной семье, или в интернате. Ему не хватало заботы и поддержки. Если ребенок был жертвой, а потом стал обвиняемым, значит, ему не смогли помочь. Социальные службы и программы, которые сейчас есть, не работают».
