Три года назад Молдова первой из шести стран «Восточного партнерства» получила безвизовый режим с ЕС и подписала Соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Несмотря на это, из Брюсселя нередко слышна жесткая критика Кишинева. Корреспондент NM АЛЕКСАНДРА БАТАНОВА поговорила с главой делегации ЕС в Молдове ПИРККОЙ ТАПИОЛОЙ о том, как в Евросоюзе оценивают ситуацию в стране, кем считают лидера демократов Владимира Плахотнюка и спросила о том, какой должна стать республика, чтобы претендовать на членство в ЕС.
За время вашего пребывания в Молдове здесь многое случилось впервые. Впервые европейские чиновники – я о генсеке Совета Европы Турбьорне Ягланде – назвали Молдову захваченным государством. В 2014 году впервые сняли с выборов партию, впервые из банков украли миллиард, в стране впервые появились политзаключенные. Как это соотносится с декларируемым властями и лидером Демпартии Владимиром Плахотнюком курсом на евроинтеграцию? Как вы воспринимаете заявления о евроинтеграции на таком фоне? Верите?
Я хотел бы напомнить о роли дипломата. Я не буду давать публичную оценку молдавским властям, это не входит в мой мандат. В этой стране часто пытаются воспринимать иностранных дипломатов как часть внутренней политики, но я не часть этого процесса.
Я работаю, основываясь на европейских ценностях, какими мы видим их в Европе. Речь идет о реальном правосудии, о соблюдении прав человека, обеспечении гражданских свобод и развитии демократии – это наши ценности.
Заявления, которые делают здесь, – это одно, а мы сосредоточены на реальных действиях и достижениях, если они есть. Нужно разграничивать отношения с ЕС и внутреннюю политику страны.
Политическая жизнь – это не контракт между нами и политиками какой-то страны, это должно быть контрактом между избирателем и политической средой. Реформы ведь проводят для того, чтобы люди жили лучше, и важно, чтобы они чувствовали, что их жизнь меняется. Конечно, при реформах, как в случае с реформой пенсионной системы, всегда будет определенное недовольство, но жить надо по ресурсам и адекватно оценивать возможности. Иногда реформы, которые для некоторых граждан сложны, ведут к тому, чтобы страна становилась экономически здоровее, и позволяют в будущем развить потенциал страны.
В сентябре 2016 года вы говорили, что ЕС выделит деньги европейских налогоплательщиков только на реальную реализацию реформ. Это было до подписания нового соглашения с МВФ. Сейчас оно подписано, а финансирование разморожено. Это говорит о том, что ЕС положительно оценивает ход реформ в Молдове?
Платежи, которые были совершены, предусмотрены программами, запущенными до того, как финансирование было временно приостановлено. Это старые проекты и, конечно, мы сделали переоценку.
Требования, предусмотренные в этих программах, выполнены. Например, программа ESRA(проект стимулирования экономики в сельской местности. – NM). Тут нам легко было оценить выполнение своих требований по тому, сколько было построено бизнес-инкубаторов, сколько грантов выдано малому и среднему бизнесу и прочее. Некоторые программы мы продолжаем оценивать.
Международные неправительственные организации составляют ежегодные рейтинги, в которых Молдова теряет позиции. Недавно появился свежий «Индекс свободы прессы». По итогам 2016 года республика опустилась в рейтинге на четыре места. В рейтинге Freedom House Молдова попала в категорию стран с гибридной политической системой, в индексе восприятия коррупции мы опустились на 20 позиций. В докладе Amnesty International о соблюдении прав человека результаты тоже нельзя назвать впечатляющими. Как все же ЕС оценивает ход реформ в Молдове?
Думаю, что вы в конце года видели совместную реакцию глав дипмиссий ЕС по поводу соблюдения прав человека в Молдове. В ежегодном отчете мы отметили, что в 2016 году проделана большая законодательная работы. В то же время я не раз говорил о важности реального внедрения реформ.
Выводы, содержащиеся в заключение Совета ЕС, опубликованном в феврале 2016 года, остаются актуальными. Мы поднимаем эти вопросы: вы видели совместное заявление Совета по ассоциации в Брюсселе, где, на мой взгляд, достаточно однозначно говорили о том, что надо сделать.
У нас четкая позиция: мы хотим помочь Республике Молдова развиваться. Конечно, если говорим о бюджетной помощи, то продолжаем работать над запланированными программами. Я привел в пример бизнес-инкубаторы и гранты, есть еще реформа образования, там успехов меньше, поэтому и финансирование меньше. Мы продолжаем активно работать над конкретными проектами, если где-то есть проблемы, а где-то мы можем помочь, это не значит, что мы заморозим всю помощь.
В программе с МВФ важно было достичь макрофинансовой стабильности и реформ в банковском секторе. Необходимо было обеспечить такое администрирование банковской системы страны, при котором невозможно было бы то, что произошло в 2014-2015 годах (имеется в виду «кража века». – NM). Тут мы видим положительные движения.
Как вы считаете, почему идея евроинтеграции потеряла привлекательность для граждан Молдовы?
Я здесь как дипломат, а не политолог, хотя по образованию политолог. Тут надо разделять понятия. Первое – это внутренняя политика, это определенное разочарование, которое может быть у общества. Когда делают заявления, часто забывают разграничивать и обозначать, где действительно европейская идея, какая форма жизни в ЕС, какая там демократия и юстиция, все это конкретные европейские реалии и европейские ценности.
Наша повестка дня не связана со сферой влияния, это прерогатива других игроков в этом регионе, которые так видят международную политику. Наш интерес в том, чтобы Молдова выросла, трансформировалась в демократию, которая действительно работает, где есть правосудие, есть культура подотчетности, а борьба с коррупцией эффективна.
Мы открыли рынок ЕС, чтобы создавать возможности для Молдовы и усилить ее привлекательность как страны, в которую можно инвестировать. Конечно, мы хотим видеть положительную динамику, это и есть наша цель здесь. Я уверен в привлекательности европейской системы ценностей, типа жизни, уровня реформ. Нигде в мире вы не найдете места, где уровень экономического равноправия и демократии были бы так развиты как в Европе. Да, у всех есть свои проблемы, но если люди смотрят на ЕС, они видят, как работают наши государства.
В последнее время полным ходом идут аресты чиновников. Фигурантами уголовных дел стали чиновники мэрии, правительства. Недавно Апелляционная палата Кишинева удовлетворила заявку о регистрации инициативной группы для сбора подписей в поддержку проведения референдума об отставке мэра Дорина Киртоакэ, хотя суд первой инстанции отклонил заявку инициативной группы, а в прошлом году судебные инстанции отказались регистрировать инициативную группу. Как вы оцениваете происходящее: это реальная борьба с коррупцией?
Рано комментировать. Но моя позиция всем известна: любое расследование должно быть независимым и открытым. Судебные процессы, которые последуют, должны быть открытыми, потому что налогоплательщиков интересует, как используются их деньги. Важно, чтобы у профильных учреждений была независимость, соответствующая европейским стандартам.
Говоря об открытости судебных процессов, нельзя не упомянуть суд над бизнесменом Вячеславом Платоном, который был закрытым. Как вы это оцениваете?
Я могу отвечать только в общем и в том же духе, в котором мы реагировали на дело Владимира Филата. Очень важно, чтобы все судебные процессы по таким делам были прозрачными, и чтобы у общества к ним не возникало вопросов. Я не могу ничего говорить о виновности человека, но процесс – очень важен в системе правосудия.
Хочу обсудить еще один арест и последовавшее за ним судебное разбирательство – мэра Бессарабки Валентина Чимпоеша. Я проведу параллель с делом против мэра Тараклии Сергея Филиппова, который чуть не получил тюремный срок за вырубку деревьев. Тогда вы назвали приговор суда Филипову политически мотивированным. Что думаете о деле Чимпоеша?
Мы исследуем эту ситуацию. Принцип, о котором я уже говорил, распространяется и на нее. Важно, чтобы не было сомнений в правильности дел. Когда я говорил что-то о деле Филипова, это было гораздо позже, когда у нас была гораздо более детальная информация.
Ситуации этих двух мэров отличаются?
Пока не могу сказать, но очень важно, чтобы соблюдались европейские принципы, чтобы судебная система не использовалась в политических целях. Это правило должно действовать во всех демократических странах.
Кто для ЕС Владимир Плахотнюк? Партнер? Обычный молдавский политик? Хозяин страны?
Я отталкиваюсь от того, что он – лидер влиятельной политической партии.
В докладе Freedom House, в котором нашу страну отнесли к странам с гибридной политической системой, сказано, что Демпартия Владимира Плахотнюка контролирует политическую повестку дня. Плахотнюк часто встречается с европейскими представителями, в том числе с вами. А вот у журналистов, к сожалению, нет возможности напрямую задавать ему вопросы и узнать, какие цели он преследует. Вам это ясно? Зачем ему сейчас понадобилось изменение избирательной системы? Чтобы удержать власть или он искренне верит в то, что это позволит повысить уровень демократии в РМ?
Я встречаюсь со всеми лидерами парламентских партий – от социалистов и либералов до внепарламентских партий, это часть моей работы. Чего я никогда не делаю, это не объясняю им что-то, им самим приходится во всем разбираться. Я не игрок на вашем политическом поле. Теперь вы спросите меня о том, что я думаю об изменении избирательной системы.
Да.
Это неоднозначный вопрос. Каждая суверенная страна имеет право определять свою избирательную систему. В ЕС есть разные избирательные системы. В то же время Молдова – член Совета Европы и страна-участница ОБСЕ. Поэтому мы должны опираться в этом вопросе на европейские стандарты. Я знаю, что Венецианская комиссия должна посетить Молдову и очень важно, чтобы их замечания приняли.
ОБСЕ наблюдала за выборами в Молдове и делала замечания: их тоже надо учесть. Мы, как Евросоюз, неоднократно говорили, что крайне важно в развитии демократии и в установлении правил игры, которые существуют в государстве проводить такие серьезные изменения в условиях широкого консенсуса между политическими силами Молдовы.
Является ли желание Демпартии и Партии социалистов изменить избирательную систему знаком широкого политического консенсуса?
Тут надо осторожно относиться к определению понятия политический консенсус. Мы тоже проводим социологические исследования. Надо действительно гарантировать, чтобы политический консенсус в обществе соответствовал реалиям внутри государства. Надо определить, кто является реальными игроками, кто обладает поддержкой общества. В моем понимании, надо строить широкий консенсус.
Как соотносятся смешанная или одномандатная избирательные системы с развитием демократии? Есть ли вообще связь между этими понятиями? В большинстве стран с высоким уровнем демократии пропорциональная избирательная система.
Избирательная система и политическая культура – это факторы, которые следует учитывать вместе, как и степень развития демократии. Здесь я не судья, многим хотелось бы, конечно, чтобы я играл эту роль, но это не входит в мандат дипломата.
После избрания Игоря Додона президентом у многих сложилось впечатление, что внешняя политика Молдовы стала двуглавой. Одна голова – правительство – смотрит на Запад, а другая – президент – на Восток. У вас какое впечатление?
Мы видим, что существуют заявления, направленные в разные стороны. ЕС проведет анализ конкретных политических действий всех сил, управляющих этим государством.
Как вы оцениваете подписание Игорем Додоном меморандума о сотрудничестве с Евразийской экономической комиссией и перспективы предоставления Молдове статуса наблюдателя в Евразийском экономическом союзе?
У нас есть наши двухсторонние отношения, в основе которых лежит Соглашение об ассоциации. Если мы посмотрим на статистику, то увидим, что оно дает позитивные результаты для развития Молдовы. Экспорт в ЕС вырос, это продолжение тенденции, существующей с 2003 года. Мы полностью соблюдаем наши обязательства перед Молдовой. Мы неоднократно говорили, что наши отношения, касающиеся свободной торговли, не являются эксклюзивными. Молдова уже была частью зоны свободной торговли в рамках СНГ, и действия ЕС никогда не мешали успешной работе этой зоны. Важно, чтобы отношения, которые есть у Молдовы с другими странами, не вредили ЕС и не шли вразрез с юридическими аспектами Соглашения об ассоциации с ЕС.
Подписанный Додоном меморандум идет вразрез с юридическими аспектами, о которых идет речь?
Этот меморандум не носит обязательный характер.
Можете честно ответить: какой должна стать Молдова, чтобы претендовать на членство в ЕС?
Мы сейчас не говорим о членстве Молдовы в ЕС, хочу обозначить это. Качество и близость наших отношений напрямую связаны с качеством демократии и темпом реформ в Республике Молдова. В ЕС есть определенные критерии уровня демократии, реформ, правосудия и прочего. Чем реальнее будут положительные изменения, тем ближе будут наши отношения.
