В следующем, 2024 году у Молдовы есть шанс начать постепенный и необратимый процесс реинтеграции приднестровского региона, а, значит, не на словах, а на деле устранить одну из главных проблем на пути страны в ЕС. Это потребует от Кишинева колоссальных политических и дипломатических усилий, но они будут многократно вознаграждены — страна станет единым европейским государством с существенно возросшими шансами стать благополучным и полноправным членом ЕС. Политический обозреватель NM Евгений Чебан в авторской колонке объясняет, почему реинтеграционное «окно» может открыться ненадолго, и почему нынешней власти не стоит упускать эту возможность.
После 24 февраля 2022 года практически все профильные эксперты внутри Молдовы говорят о том, что в ближайшем будущем могут сложиться уникальные условия для разрешения приднестровской проблемы — появится то самое уникальное окно возможностей. Спешу вас поздравить. Есть все основания предполагать, что в ближайшие месяцы это окно будет открыто максимально широко. Возможно, шире, чем когда-либо в будущем. У Кишинева будут лучшие переговорные позиции с 1992 года. И уже сейчас можно назвать дату, когда это окно закроется — полностью или частично. Это 31 декабря 2024 года.
Как выглядит молдавский «oberliht»?
Уже сегодня можно сказать, что все участники переговорного процесса или заинтересованы в разрешении приднестровской проблемы, или не особо могут ему препятствовать. И зачастую не просто выражают дипломатическую заинтересованность на уровне деклараций, но готовы принимать в этом процессе самое непосредственное и деятельное участие. Давайте по порядку.
США и Евросоюз. Никогда раньше к нашему региону не было приковано такое внимание европейских и заокеанских партнеров. Никогда раньше молдавская власть и президент Молдовы не пользовались таким уровнем доверия у самых разных западных политиков. Первая и главная причина очевидна — российская агрессия против Украины. Вторая — личный авторитет и дипломатические успехи Майи Санду. Этого тоже нельзя отрицать. Поэтому в ближайший год действующую молдавскую власть в Вашингтоне и Брюсселе готовы будут поддержать в любых ее реинтеграционных начинаниях.
Более того, в Евросоюзе теперь более чем когда-либо заинтересованы в том, чтобы приднестровская проблема была решена. И чем дальше Молдова будет идти по пути евроинтеграции, тем выше будет эта заинтересованность. Можно, конечно, поверить Жозепу Боррелю, Майе Санду и Нику Попеску, что когда-нибудь Молдову возьмут в ЕС частями, как Кипр. Но тот, кто хоть немного понимает, как в Евросоюзе принимают решения, знает, что это, скорее, желаемое, чем действительное.
Украина. В Киеве с первых месяцев войны четко дали понять, что заинтересованы в скорейшем разрешении приднестровской проблемы. Благодаря тому, что тогда никто ни в Киеве, ни в Кишиневе дров не наломал, приднестровский вопрос по-прежнему можно решить мирно и на максимально приемлемых для обеих столиц условиях. В следующем году вес Киева в переговорах только возрастет.
Какими бы ни были условия реинтеграции, для Киева и западных партнеров возвращение Приднестровья под контроль Кишинева будет и их победой, а еще примером того, как подконтрольные России территории можно возвращать путем переговоров.
Приднестровье. В Тирасполе, вопреки всем бравурным заявлениям Игнатьева и Красносельского, прекрасно понимают свое положение. И холдинг «Шериф», и представители администрации региона сейчас хотят одного — гарантий для себя. «Шериф» и местный бизнес хочет экономических гарантий и сохранения капитала, региональные чиновники — личных гарантий безопасности. Поэтому главный раздражитель для них — статьи молдавского УК за сепаратизм. для них у вопроса статуса региона нет первостепенного значения. А, значит, тут есть достаточно пространства для торга.
Теперь самое сложное — Россия. Начнем с нескольких аксиом.
Во-первых, аргумент для самых непримиримых. Есть только одно решение приднестровского конфликта, которое не предполагает переговоров с Москвой — военное. Просто потому, что только так можно удалить российский военный контингент с молдавской территории, не договариваясь с его командованием, опосредованно или напрямую. К нашему молдавскому счастью, этот вариант абсолютно неприемлем ни для кого. Если выбирать самое страшное слово для молдаванина, этим словом непременно будет — «война».
Во-вторых, Россия никогда в принципе не была против реинтеграции Приднестровья. С одним большим «НО». Отдав Приднестровье, в Москве всегда хотели получить больше — всю Молдову. Другими словами, Приднестровье и в чуть меньшей степени Гагаузия должны были стать гарантами того, что страна останется в орбите российских интересов. Этого никто особо не скрывал. В Москве по-разному хотели добиваться для себя таких «гарантий». Либо разместив тут свой военный контингент еще на какой-то срок, либо добиваясь права для Тирасполя ветировать какие-то внешнеполитические решения Кишинева, либо добиваясь обещания хранить нейтралитет.
Но после 24 февраля 2022 года все изменилось. Теперь в Кишиневе совершенно справедливо замечают, что одним из условий урегулирования должно стать сохранение суверенитета и функциональности молдавского государства. А заодно добавляют, что переговоры по Приднестровью могут быть только о статусе региона, а не о том, что там будет с Молдовой. Теперь для Кишинева неприемлемо даже обещание нейтрального статуса. После того как, растоптав Будапештский меморандум, Кремль вторгся в Украину, любые гарантии нейтралитета, данные Москве, значительная часть молдавского общества воспримет как акт предательства национальных интересов. Хотелось бы, чтобы Молдова могла себе позволить оставаться нейтральной и не нуждалась в военных союзах, но решать это могут только молдавские граждане, без подсказок извне.
Есть тут этический и репутационный вопрос. В каком формате, где и как вести переговоры с российской стороной. Вопрос непростой, но тоже решаемый. Никто не мешает получить добро от Москвы на отдельных переговорах где-то в третьей стране.
Вполне вероятно, пример успешного диалога и участия в решении конфликтов нужен и самому Кремлю, чтоб показать, что они умеют решать территориальные споры не только с помощью танков.
Теперь самое главное. Почему все должно произойти в 2024 году? Потому что до 31 декабря 2024 года у Молдовы и Украины в руках будет находиться газовый ключ от Приднестровья. В конце 2024 года истекает срок действия транзитного контракта Москвы и Киева, подписанного в 2019 году. Продлевать его в Киеве не намерены.
От этих поставок зависит фактическое выживание приднестровской администрации. Да, из этого газа вырабатывают электроэнергию для правого берега Днестра. Но если для правобережной Молдовы перекрытие газового крана грозит болезненным, но не смертельным повышением тарифов на электроэнергию, то для Приднестровья это катастрофа, несовместимая с жизнью.
Это значит, что нужно либо организовывать новую схему доставки в Приднестровье условно бесплатного российского газа. Тут есть несколько вариантов, все они предполагают согласие и самое непосредственное участие Кишинева и в большинстве случаев — добро от Киева.
Либо заниматься спасением и реинтеграцией региона. Не воспользоваться этим рычагом, для того, чтобы согласовать дорожную карту будущей реинтеграции, будет просто преступно. Для этого, напомню, есть целый следующий год. У Кремля просто не будет никакой возможности помешать.
Почему не позже 2024-го?
В первый год войны в Европе и США сформировалась своя победная стратегия на войну с Украиной. Суть ее была проста: нужно помочь Украине эффективно обороняться и побеждать российскую армию на поле боя, что в перспективе, вместе с санкциями, должно было привести к политическим проблемам внутри России и краху путинского режима. Надеялись на это и в Кишиневе. Но этого не случилось и не похоже, что предвидится в ближайшем будущем. Даже если когда-нибудь в будущем в России к власти придет самое либеральное правительство из всех возможных, наивно полагать, что оно «уйдет» из Приднестровья без предварительных условий.
Сейчас, в конце 2023 года ситуация на фронте снова патовая. Российский блицкриг в начале 2022 года потерпел крах, что в какой-то момент привело к панике в Кремле. Потом паника прошла, а война продолжилась. В 2023 году контрнаступ не удался уже у Киева. Это привело к разочарованию многих украинцев, и что еще хуже — союзников и спонсоров Украины.
В этих условиях абсолютно никто наверняка не знает, куда вырулит российско-украинский конфликт. Кто завоюет стратегическую инициативу, сдвинется ли существенно фронт в ту или другую сторону. Пока абсолютно все понимают, что война затягивается, а это значит, что в перспективе не исключены переговоры с фиксацией текущих позиций сторон, что только усилит позиции России.
Огромное значение для российско-украинского конфликта имеют предстоящие выборы в США, где победа кандидата-республиканца сделает переговоры с Россией и уступки Путину еще более вероятными. Но следующий американский президент, кем бы он ни был, вступит в должность только в начале 2025 года.
Поэтому именно сейчас, пока страсти накалены, а российское руководство остается нерукопожатным для большей части мира, у Молдовы лучшие позиции в возможных переговорах по Приднестровью.
Что нужно, чтобы запустить реинтеграцию?
В первую очередь — политическая воля. Во-первых, в нынешних условиях не так уж важен консенсус главных политических сил. Правящая PAS пока безраздельно хозяйничает на правом фланге, их главные оппоненты вроде ПСРМ и полуразрушенного Шора дискредитированы.
Вместо этого есть задача посложнее. В короткие сроки нащупать консенсус внутри молдавского общества, в том числе на левом берегу Днестра. Своим планом урегулирования не разозлить окончательно своих избирателей справа и одновременно послать четкий сигнал жителям левобережья, что для партии власти они не страшилка — 300 тыс. «запутинцев» — а граждане Молдовы, с которыми в Кишиневе готовы считаться. Именно с ними и с их интересами, а не с Путиным и его имперскими мечтами.
Тогда, уверен, окажется, что та самая угроза для европейского курса, которую видят в жителях приднестровского региона, сильно преувеличена. Тем более, никто не говорит, что их реинтеграция должна случится за один день. Важно в 2024 году согласовать дорожную карту, модель урегулирования, а процесс этот может растянуться на годы.
Майя Санду и PAS образца 2021 года были способны сформулировать такой месседж. Могут ли сегодня — это большой вопрос.
Конечно, одной из гарантий урегулирования должен быть амбициозный и многомиллиардный план постконфликтного развития всей страны. Для этого есть наработки. И, если до этого дойдет, партнеры Молдовы будут готовы помочь с его реализацией. По вышеназванным причинам.
И последнее, для тех, кто скажет, что в предвыборный год подобные амбициозные задачи реализовать невозможно. Это вопрос к Майе Санду. Она хочет идти на выборы как государственный деятель, которому не жалко было бы когда-нибудь бронзовый памятник на главной площади поставить? Или как очередной политик, который готов пожертвовать исторической возможностью в страхе не переизбраться на новый срок?
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
