Казалось бы, IT-бизнес, завязанный на онлайне, не должен был попасть под колеса эпидемии. Но не все так просто. СEO IT-компании FusionWorks Антон Перкин рассказал в интервью NM, как коронавирус затронул IT-сектор, почему молдавские IT-компании предпочитают работать на аутсорсинге, а не создавать собственные стартапы, и почему из Молдовы уезжают программисты.

Это — четвертая публикация из серии интервью NM с предпринимателями о бизнесе в эпоху коронавируса. Первые три — с совладельцем Bomba и Grand Hall Мирчей Бачу «Государство ничем не помогло», с совладельцем сетей Star Kebab и Trattoria Думитру Чеботареску «Оборот уменьшился на 90-95%, и это катастрофа», и с основателем винодельни Chateau Cristi Константином Шевчуком «Продажи упали на 70%».

Чем занимается ваша компания?

Мы разрабатываем программное обеспечение. Работаем по двум направлениям: создаем софт, но в основном для клиентов из-за рубежа, а в Молдове — коммерческие и некоммерческие IT-продукты, которые делаем и запускаем для себя.

Со стороны кажется, что IT — одна из отраслей, которая не то что не проиграла, а даже выиграла во время пандемии. Все переходят в онлайн, всем нужны услуги IT-компаний, айтишников легко можно перевести на удаленку и сократить затраты на офис. Это так?

Не совсем. Большая часть молдавских IT-компаний работает на зарубежный рынок. Их клиенты могли очень пострадать, что не могло не затронуть и работающие с ними IT-компании. Например, ваш клиент занимается продажей авиабилетов — у этого бизнеса полгода-год будут проблемы и не будет денег, чтобы платить IT-разработчикам. Поэтому, безусловно, пандемия сказывается. В разных компаниях на это реагируют по-разному: кто-то сокращает отделы, кто-то урезает зарплаты.

На нас ситуация с вирусом повлияла опосредованно: тоже потеряли одного из крупных клиентов. Но мы смогли переформатироваться, нам удалось избежать увольнений, переключив освободившихся сотрудников на другие проекты.

А финансово вы потеряли, выиграли или остались на том же уровне?

В краткосрочной перспективе — потеряли. Но у нас есть достаточная «подушка безопасности», чтобы перестроиться в этой ситуации и двигаться дальше. У нас было время, чтобы найти новых клиентов и направить освободившиеся ресурсы на собственные проекты, которые будут приносить деньги.

В карантине вы работали на удаленке?

Да, айтишники привыкли к удаленке. Это делается просто — все работают за ноутбуками и дополнительными мониторами. Ребята взяли ноутбуки, мониторы и перевезли домой. При этом мы изменили внутренние инструкции: пришлось чуть-чуть увеличить контроль над тем, что люди делают. Когда сотрудники в офисе, ты видишь, чем они занимаются. На удаленке они должны были сообщать, когда начинают работу, когда заканчивают, и отправлять отчет о том, что сделали за день. Мы до сих пор никого не заставляем приходить в офис. В офисе работают по собственному желанию. Тем, кто пользуется общественным транспортом, мы сразу говорим: не приезжайте.

Что еще вы изменили во время карантина?

Написали инструкции. Если подобное случится вновь, мы сможем за час перестроить всю работу. А еще научились проводить зум-конференции и пить вместе вино. Мы поняли, что такое тимбилдинг на удаленке, и поняли, что такой тимбилдинг невозможно проводить вечно. Но мы приостановили разные бонусные мероприятия в офисе, чтобы не соблазнять людей на работу в офисе. Например, в понедельник с утра обычно вместе ели круасаны и пили кофе, во вторник нам привозили свежие фрукты, в среду — молочные продукты, в пятницу — пиццу, и мы проводили пятничные вечеринки.

А с зарплатами как?

Зарплаты мы не сокращали, но приостановили их повышение. А второй соучредитель компании и я отказались от зарплаты. Сделали очень просто и честно: если мы говорим, что не будем повышать зарплаты, то должны показать на своем примере, что не получаем доходов, зарплат и т.д. Мы стали бережнее относиться к той «подушке безопасности», которая у нас есть. Потому что наши зарплаты [соучредителей] помогали съедать эту подушку. Это был вынужденный, но правильный шаг.

А как жить без зарплаты?

Нормально. Это интересный кейс. Как люди поступают? Очень просто — есть какие-то средства, которые заработал до этого. Моя жена работает, и есть накопленные деньги.

Как вам кажется, IT-сектор Молдовы пострадал или выиграл?

Я знаю IT-компании, которые серьезно пострадали. Тут есть один важный момент: люди — это постоянный ресурс IT-компаний. В Молдове всегда не хватает квалифицированных разработчиков и специалистов в сфере IT. Сейчас самое важное — сохранить этот ресурс. Лучше вложить деньги в зарплату сотрудников, пока они не приносят денег, чем сократить их и сэкономить эти деньги. Когда у тебя будут клиенты, ты уже не найдешь этих людей. Я надеюсь, что многие компании это осознают и берегут людской ресурс за счет собственных средств.

А с чем связана нехватка кадров: мало специалистов, плохое образование?

Здесь можно долго говорить, начав с образования. Не везде в вузах готовят хороших специалистов. Когда я учился, а я окончил вуз в 2006 году, нам преподавали люди, у которых не было никакого практического опыта. А привлечь практикующих IT-специалистов в вуз очень тяжело, я даже не знаю, что их может туда привлечь. Времени они будут тратить много, а получать мало.

Но основная проблема с опытными разработчиками, потому что они уезжают [за рубеж]. Именно за них идет такая война [между компаниями]. Причем они уезжают не из-за зарплаты. Если взять зарплату в Германии, вычесть все налоги, плату за аренду квартиры, то здесь, в Молдове, на руках останется больше. Вопрос в другом: если с человеком, не дай бог, что-то случится, например, у него выявят онкологию, то там его вылечат, а здесь он умрет, или понадобится огромная сумма на лечения. Вопрос в уровне жизни: условия жизни, работа общественного транспорта, здравоохранение, образование.

Какая вилка зарплат у программистов в Молдове?

Если брать официальные данные IT-парка, то средняя зарплата около 30 тыс. леев — это $1600-$1700. Начинающие могут стартовать от $300, а максимальные зарплаты могут доходить до $3-$3,5 тыс. Если из максимальной суммы вычесть аренду жилья и коммуналку, останется $3 тыс. В Европе айтишник может получать €5 тыс., но налоги и аренда существенно съедают пирог доходов. Здесь на эти деньги можно хорошо жить по сравнению с общим уровнем жизни, в Европе — как все. Но, как я уже сказал, не всегда зарплатой можно удержать человека. Особенно тех, у кого появляются дети: они просто хотят, чтобы дети росли не здесь.

Пару лет назад в Молдове появился первый IT-парк. Что он дал IT-бизнесу?

Это великая вещь. Смысл в том, что компании, которые «прописаны» в этом парке, платят единый налог 7% с дохода. Если мне пришла 1 тыс. леев, я заплачу 70 леев налога, и никого не волнует, что я сделаю с остальными деньгами. Сейчас просто бессмысленно не работать по-белому.

Многие бизнесмены в Молдове жалуются на чиновников, на то, что к ним приходят с проверками. К вам приходят?

Когда мы стали плательщиками НДС, то прошли проверку. И мы постоянно ее проходим, когда подаем на возврат НДС. Эта проверка обязательна. Внеплановых проверок у нас не было, но в каких-то компаниях они были.

А вообще IT-сферу донимают проверяющие органы?

На себе мы этого не чувствуем.

О ваших налогах. Про IT-парк. Со стороны это выглядит так, что кто-то, работая под эгидой IT-парка, получает $1 тыс. и платит с них всего 7%, а кто-то с зарплаты 5 тыс. леев платит налогов в три раза больше.

Можно посчитать в абсолютном значении налоги со средней зарплаты по экономике и с зарплаты айтишников и сравнить суммы. У меня, например, такой вопрос: почему кто-то платит больше налогов в абсолютном значении, а кто-то меньше, но, когда мы заболеем, лечить нас будут одинаково? Айтишники все равно платят больше налогов в абсолютном соотношении, поэтому я считаю такой налог оправданным.

Многие молдавские IT-компании работают на аутсорсинге. Со стороны кажется: есть страны, где айтишники создают стартапы, которые выстреливают на весь мир, а у нас просто все работают на аутсорс для иностранцев. Почему так?

У нас есть местные стартапы, которые получают международные инвестиции. Но, во-первых, надо понимать, что Молдова хороша для аутсорса. У нас недорогая рабочая сила и стоимость услуг по сравнению с Румынией и Украиной. В Молдове заказать аутсорс дороже, чем в Индии, но с Индией не все хотят работать — она далековато находится для европейских клиентов. В нормальное время мы можем сесть в самолет и через два часа быть у заказчиков или они у нас. У нас идеальная страна для аутсорсинга: умные ребята, европейское мышление, при этом не такие высокие расценки, как у соседей. За одним исключением: не очень много специалистов. В Украине можно сказать — дайте мне команду из 10 тыс. человек, и эту команду можно организовать. Не очень быстро, но быстрее, чем в Молдове найти команду из 1 тыс. человек.

Теперь о стартапах. Как они создаются? Это может быть инициатива разработчика, он может собрать команду, они могут прийти с какой-то идеей на хакатон (хакатон — мероприятие, на котором айтишники за ограниченное время, обычно за 24 часа или за уикэнд пытаются создать стартап. — NM). Команда это сделает за выходные, а в понедельник он захочет есть и пойдет работать на аутсорсе, потому что нет денег на собственный стартап.

Какой выход? Получать инвестиции. Это не все умеют, у нас нет внутреннего рынка инвестиций. За редкими исключениями у нас нет молдавского инвестора, который даст несколько миллионов долларов на развитие в Молдове. Надо добраться до американского или европейского рынка инвестиций. Это получается не у многих, а без инвестиций сложно что-то делать. У тебя есть выбор: работать на стабильную зарплату или рискнуть и начать проект, который, скорее всего, не выстрелит.

В нашей компании на прибыль от аутсорсинга мы создаем собственные стартапы и пытаемся сделать их экономически выгодными. Постоянно появляются какие-то идеи, в том числе некоммерческие, которые мы хотим воплотить в жизнь.

Вы же раньше тоже были программистом, а потом решили создать собственную компанию. Каким был путь от разработчика до бизнесмена?

Я был очень несмелым. Работал разработчиком в одной IT-компании, потом управлял в ней отделом. В какой-то момент захотелось создать собственную компанию, но это был большой риск. Потому что у тебя есть стабильная зарплата, а здесь неизвестно, что будет.

У меня появлялись собственные проекты, которые я делал в свободное от работы время, и это как-то постепенно-постепенно перетекло [в свой бизнес]. В той компании начались проблемы, а у меня стали появляться клиенты. Какие-то клиенты были у моего брата, и в какой-то момент мы решили объединить усилия.

Сколько времени занял этот процесс?

Это был мягкий переход в течение года. Самая главная задача руководителя — создавать условия для того, чтобы не закончились деньги. Сначала это может пугать, потому что ты отвечаешь за людей, которых нанимаешь: должен платить им зарплату и сам получать тоже. И ты засыпаешь и думаешь — а есть ли у меня деньги, чтобы выплатить зарплату.

Но в итоге все вышло в плюс.

Конечно, иначе этим не стоило бы заниматься. Но есть проблема: когда создаешь собственную компанию, у тебя нет пути назад. И я потерял навыки программирования. Это достаточно сложно — одновременно управлять и программировать.

Почему?

Потому что ты думаешь или как программист, или как руководитель. Хуже всего, когда человек общается с клиентом, думая, как программист. Думать, как программист, неплохо, но это чуть другой способ мышления. Ты не видишь клиента, говоришь на своем языке, а он тебя не понимает. Клиент хочет увидеть результат, а ты ему объясняешь, что это сложно или невозможно сделать, не понимая, что без этой фичи для него может быть теряется смысл. Руководитель должен уметь думать, в том числе, как клиент.

Что будет дальше с IT-сектором Молдовы? В какую сторону он будет развиваться?

Я оптимист и не вижу проблем для развития IT-сектора в Молдове. Наш главный ресурс — это люди. Если они будут оставаться и работать здесь, то мы должны увеличивать число людей, задействованных в этом секторе.

Как это сделать?

Их сейчас учат. Очень важно получать практические знания на реальных проектах в IT-компаниях. Сейчас все идет в неплохом направлении. Единственный вопрос, который нам сложно самим решить, — это образование. Когда я учился, не было преподавателей-практиков. И эта проблема остается.

Как сделать так, чтобы практик пришел преподавать? Первое — ему надо дать свободу. Если ему скажут: вот программа, преподавай. А программа эта устарела. И все, он уйдет, ему неинтересно. Второе — это деньги. Чтобы платить преподавателям больше денег, образование должно быть дороже. То есть с людей надо брать больше денег, но у них нет денег. Получается замкнутый круг. Надо или делать абсолютно неприбыльную систему на грантах и дотациях, или поднимать стоимость обучения, сделав его не очень доступным.