В начале июня NM опубликовал статью о секретной рабочей группе, которая с лета 2013 года занималась ситуацией на банковском рынке. Тогда материал и комментарии для нее на условиях анонимности предоставил бывший замглавы Службы по предупреждению и борьбе с отмыванием денег Национального центра по борьбе с коррупцией (НЦБК) Михаил ГОФМАН. Теперь он согласился говорить открыто и дал NM интервью о том, что предшествовало «краже века» и почему она стала возможна.
Это интервью появилось в результате серии встреч журналистов NM с Михаилом Гофманом, состоявшихся задолго до того, как он решил прийти в программу Interpol на TV7. Нам неизвестны причины, почему бывший высокопоставленный борец с коррупцией, которого СМИ называли «самым богатым сотрудником НЦБК», решил заговорить именно сейчас. Мы не знаем, действует ли он по собственной воле или в чьих-либо интересах. Очевидно одно — во время работы в НЦБК он имел доступ к информации, которая, по нашему мнению, имеет общественную значимость и позволяет получить представление о том, что происходило в банковской системе страны. Считаем, что читатели, для которых мы работаем, имеют право знать эту информацию и на ее основании делать выводы о «краже века», ее бенефициарах, действиях и бездействии чиновников, а также о работе молдавских государственных структур в целом.
«Это очень мощный монстр, который мог решить любые вопросы»
Сколько лет вы проработали в Службе по борьбе с отмыванием денег?
Почти 11 лет – с января 2003 по апрель 2014 года.
Какие операции и банки попадали в поле вашего зрения?
Какой период вас интересует?
Интересует, что видела служба, о каких транзакциях она могла знать, какую банковскую информацию могла получать, какие у нее были возможности?
Очень обширные, потому что мы имели доступ к банковской информации. По закону «О предупреждении и борьбе с отмыванием денег и финансированием терроризма» операции с наличными на сумму не менее 100 тыс. леев или перечисления, а также связанные операции на сумму более 300 тыс. леев представляются Службе по предупреждению и борьбе с отмыванием денег. Сюда относятся и любые операции, подпадающие под статус «сомнительных». В последнем случае размер суммы значения не имеет. Кроме того в НЦБК есть следственный отдел. Учитывая все компоненты, получается, что НЦБК очень мощный монстр, который мог решить любые вопросы.
То есть вы могли сканировать буквально все?
Все или почти все. Плюс еще в те времена я разработал первый гид сомнительных транзакций — как их надо выявлять. Разработка была в виде рекомендаций, потом в виде книжки, которые отправляли всем. Первоначально передали банкам, и они стали руководствоваться этими рекомендациями.
Когда в поле зрения вашей Службы попал Banca de Economii (BEM) и в связи с чем? В каком году и почему вы обратили внимание на ситуацию в этом банке?
Надо различать разные периоды, когда BEM попадал в поле зрения Службы. Учитывая, что в Banca de Economii государство было мажоритарным акционером, он всегда служил для тех, кто у власти, в каком-то смысле дойной коровой. Те, кто был у власти, занимались получением преференциальных кредитов. Тут бывали разные ситуации. Виорел Цопа (глава Banca de Economii с 1999 по 2001 годы. – NM) и Виктор Цопа брали кредиты под аэропорт, потом под другие нужды. Много ситуаций было.
Когда Виорел Цопа был главой Banca de Economii?
Да. Но это не только к нему относится. Ко всем, кто руководил банком. Они всегда занимались своими вопросами.
То есть и до коммунистов, и во времена коммунистов, и после них?
Да.
Получается, что ваша Служба это видела, но мало что предпринимала.
У нас не было компетенции открывать уголовное дело или проводить уголовное преследование. Мы выявляли схему, транзакции, сомнительную сделку, составляли отчеты. Директор НЦБК визировал это, и отправлял материалы в следственное управление Центра. Если были основания для открытия уголовного дела, следователь шел к прокурору. Прокурор говорил: «Да, идет». И потом нас, как специалистов, подключали, чтобы довести до суда, потому что у банковского сектора своя специфика.
Что дошло до суда?
Разные вещи. И по Цопе, и по Григорию Гачкевичу (глава BEM c 2004-го по 2012 год. – NM), и много кредитов, которые были выданы по сомнительным сделкам. Открывались уголовные дела по кредитам на €2 млн, €2,5 млн, €3,5 млн. Это громадные деньги, но стоимость залогов была завышена. Но это отдельные кредиты. Комплексный анализ ситуации на банковском рынке, проведенный мною в 2013 году, показал, что 68,3% банковского сектора подконтрольны нескольким группировкам, которые работали сообща: группа Илана Шора, группа Владимира Филата, группа Вячеслава Платона и группа Владимира Плахотнюка.
К моменту ухода коммунистов из власти в банке уже были вопросы по старым залогам и кредитам – примерно 6 млрд леев. Конечно, коммунисты тогда еще хотели продать банк, даже выставили на аукцион, давали какие-то заявки в зарубежных газетах, что продается банк. Интерес проявляли и китайские корпорации, и российский «Внешэкономбанк», французы и австрийская группа Raiffeisen. Но коммунисты затягивали процесс. Тут было много подводных камней, и они не хотели, чтобы о них стало известно. Поэтому тянули время. Потом наступил 2009 год, когда сменилась власть.
«Изначально не было никакого интереса красть миллиард»
Давайте с этого места подробнее. Кража миллиарда, какое она занимает место по важности в истории BEM?
Основное. Banca de Economii был выбран как платформа, чтобы обанкротить банковскую систему. На самом деле не было никакого интереса красть миллиард. Просто некоторые банкиры или, правильнее сказать, люди, которые стоят за этой ситуацией, хотели администрировать валютные резервы Нацбанка.
Каким образом?
Каким образом? В один прекрасный вечер меня просто спросили: «Почему Нацбанк держит свои валютные резервы за границей и почему местные банки не администрируют валютные резервы?». Вопрос мне показался очень странным.
Кто спросил?
Вам надо это?
Да.
Кому?
Всем. Это общественно важная информация.
Я не могу назвать имя из соображений личной безопасности.Но в свое время поговорим и об этом.
Этот человек занимал государственные должности или нет?
На тот момент нет.
Но имеет отношение к банковскому сектору?
Да. Прямое.
Хорошо, идем дальше. Вам задали этот вопрос, и он вам показался странным.
Да. Даже заинтересовало, как профессионала.
И все же, кто это?
В свое время поговорим и об этом. Координатор хищения миллиарда еще на свободе.
Вас спросили, а что вы ответили?
Что когда Международный валютный фонд приходит подписывать с государством меморандум на выдачу кредитов под преференциальные проценты – под 3%–4%, эти валютные резервы хранятся в международных финансовых корпорациях и подконтрольны им в виде надзора. В банках, где гарантирован вклад. Это международная практика, которая принята во всем мире. И поэтому валютные резервы Нацбанка находятся там. И они в любой момент могут вернуть эти деньги в Молдову.
Что происходило дальше?
Я сказал, что невозможно, чтобы молдавские банки, которые я всегда называл «карманными»», администрировали валютные резервы страны. Это нигде не принято – ёто аксиома. Тема больше не поднималась, но было четко видно, что шло мощнейшее потрошение банковской системы: из Banca de Economii, Unibank, Banca Sociala под видом выдачи разных кредитов под сомнительные залоги извлекались денежные средства.
«Появились другие силы, которые хотели стать банкирами и контролировать финансовые потоки»
Почему стал возможен вывод миллиарда из трех банков? Что этому предшествовало?
Потому что все было подготовлено до мелочей для этого: законодательство, люди, инфраструктура, политика, исполнители, даже общественное мнение. Экономически это было выгодно всем [заинтересованным сторонам] для того, чтобы закрыть свои старые вопросы. И, конечно, начать все заново.
Этому предшествовал 2012 год, когда в банке уже появились другие силы, которые хотели стать банкирами и контролировать финансовые потоки.Кстати, до сих пор от транзита этих денег через Молдову бюджет страны не получал ни копейки, хотя можно было решить очень много вопросов с дефицитом бюджета.
Правильно ли мы понимаем, что точка отсчета, с которой началась проблема миллиарда – это 2012 год?
Да.
Что произошло тогда?
В марте-апреле 2012 году контроль над банком получила группировка Шор-Филат (бизнесмен Илан Шор и экс-премьер, бывший лидер Либерально-демократической партии Владимир Филат. – NM), которая начала, якобы, находить пути, как закрыть старые сомнительные кредиты и вести этот бизнес дальше.
А как эта группа получила контроль над банком?
Когда встал вопрос о том, кто будет контролировать BEM, за него воевали все кланы. Тогда шла схватка за контроль над банком между кланами Шора-Филата, Плахотнюка-Яралова (первый вице-председатель Демпартии Владимир Плахотнюк и бизнесмен из его близкого окружения Сергей Яралов. – NM), [бизнесмена Вячеслава] Платона. Чтобы не развалить первый «Альянс за евроинтеграцию» (АЕИ-1), банк отдали Филату. Помните, он хотел тогда выйти из АЕИ, говорил: «Мы больше не альянс».
Как было оформлено получение контроля над банком?
Вы должны понимать, что те, кто были в банке с 2009 по 2012 годы, не могут за день просто закрыть дверь и уйти. Ведь у них были необеспеченные кредиты в этом банке. Эти согласились и дали полгода, чтобы те убрались из банка.
Были заседания в здании профсоюзов, где участвовали и миноритарные акционеры. В них участвовал и я со своим подчиненным, чтобы оценить ситуацию оперативно и понять, какие меры нужно предпринять. Миноритарии предложили взять на себя обязательства оздоровить банк, но чтобы государство не вмешивалось в его работу. Им этого не дали, сказав, что у государств контрольный пакет, и оно само разрулит ситуацию. Мы с моим подчиненным участвовали в двух-трех таких заседаниях, чтобы разобраться. Ну, соответственно, делали доклады, которые представляли директору НЦБК Виорелу Кетрару и руководству страны.
Миноритарии воевали, чтобы остаться. В итоге они ушли, и пришел [генсек Госканцелярии] Виктор Бодю (возглавил админсовет BEM в июле 2012 года. – NM) как представитель государства. И получается так, что, хотя администратором государственных активов является минэкономики, в случае Banca de Economii управление было передано минфину. Все просто – минэкономики возглавлял ставленник Демпартии, а минфин — Либерально-демократической партии. Потом в админсовете снова начали появляться новые люди, в основном подконтрольные этой группировке. В частности, заместитель председателя Национальной конфедерации профсоюзов Молдовы Михаил Хынку (возглавил админсовет Banca de Economii в июле 2013 года. – NM).
На руководящие должности были поставлены люди, которые ничего не имеют с государством, хотя якобы работали на госпредприятиях. В итоге они работали на своих хозяев, которые стояли за ними – Шора и Филата.
Если Шор и Филат контролировали банк с 2012 года, зачем надо было в 2013 году проводить допэмиссию банка и лишать государство мажоритарного пакета?
Чтобы чувствовать себя комфортно. Снижение доли с 56% до 33% ограничило влияние государства на админсовет банка, так как его представители в совете остались в меньшинстве. Чтобы это провернуть, были внесены существенные изменения в законодательство. Вопрос в другом: как была проведена эмиссия? Она была оплачена за счет кредита BEM
То есть акции банка были куплены за счет денег банка?
Правильно. Получается, что 80 млн леев на допэмиссию и $50 млн кредита просто крутились в информационной системе банка. Деньги были выданы якобы на покупку оргтехники, но она до сих пор не прибыла в Молдову. Кредит, полученный из BEM, просто прокрутили через четыре-пять офшоров, и эти же деньги вернулись уже под покупку акций. Все знали с самого начала, что государство участвовать в этой эмиссии не будет. Де-юре ее не было.
Эмиссия была проведена в августе 2013 года. Через какое время у вас появилась информация, что де-юре сделки не было? Ведь ответы на такие запросы из-за рубежа приходят долго.
У нас была информация максимум в течение недели. Мы ее получали, используя личные связи с профильными службами в странах Балтии, в Новой Зеландии. Есть негласная договоренность – если надо срочно, то будет срочно.
Недели было достаточно, чтобы приостановить эту сделку?
Да. Еще такой есть момент. В августе 2013 года мы запросили 20 млн леев на спецоперацию, чтобы во время эмиссии через брокера выкупить акции банка по высокой цене — 2,1-3 тыс. леев за акцию. Я хотел устроить панику на этом рынке, и миноритарии свои акции скинули бы. Даже государство это сделало бы. Это могло сорвать всю аферу с приватизацией банка, потому что цена на акции государства, путем манипуляций, была тогда снижена с 50 леев за акцию до 14 леев за акцию. Но денег мне не дали, и операция не состоялась. Сказали, что у минфина таких денег нет.
Кто тогда был премьером?
Лянкэ.
Уже Лянкэ?
Да, он стал премьером в апреле, а в августе была эмиссия.
В августе, если мы все правильно понимаем, власти озаботились ситуацией в банках, и была создана секретная рабочая группа, членом которой были и вы.
Да.
Расскажите подробнее об этой группе. Как она создавалась, кем, для чего?
Механизм выбирали не мы. Нам сказали, что есть указание премьер-министра Юрие Лянкэ создать рабочую группу из представителей разных министерств, чтобы разобраться, что происходит в банковской системе и с BEM. Из Генпрокуратуры пришла бумага, что по указанию премьер-министра мы создаем эту рабочую группу. От НЦБК туда направили меня.
Кто еще был в группе из тех, кого вы знаете, и можете назвать?
Я не имею права называть их по разным соображениям. Многие уже созрели для того, чтобы говорить. Пусть выходят и говорят. Но [главе Управления менеджмента непрерывности деятельности, безопасности информации и надзора в области информационных технологий ] Михаю Болокану уже все равно (Болокан отравился газом в собственной квартире 25 января 2015 года. – NM).
А от Нацбанка?
От Нацбанка там участвовали многие. В принципе занимался Департамент банковского надзора и главное управление IT и проверки транзакций .
Куратором кто был?
Шефом группы был Александр Никита из Генпрокуратуры. Вся информация собиралась у него.
Сколько проработала группа?
Вы меня спрашиваете? До моего увольнения она была.
Вас уволили весной 2014 года.
Да.
Вы говорите, что информация вся стекалась к Александру Никите. Какая информация?
От разных министерств. Каждый по своей линии давал ему информацию, или они ее запрашивали, или мы сами выявляли что-то. Самая существенная информация поступала от НЦБК, СИБа, Нацбанка.
Информацию о чем?
Например, о том, что я выявил, что эмиссия акций BEM – фиктивная, что кредиты давались под сомнительные залоги.
То есть в сухом остатке у нас такая ситуация: власти, начиная с августа 2013 года по ноябрь 2014, получали всю информацию о незаконных сомнительных операциях между банками и в банках.
Да.
Какими были бы действия, если бы все это происходило, скажем, в Великобритании? Что должны были сделать власти: Нацбанк, НЦБК Генпрокуратура? Давайте смоделируем ситуацию, при которой все госорганы Молдовы работают так, как должны работать.
Вы что, не понимаете, что произошло? Просто везде были расставлены свои люди, изменены нужным образом законы.
Представьте себе, что Республика Молдова – это Швейцария. И складывается такая ситуация в одном из банков этой Молдошвейцарии. Какими были бы действия регуляторов? Нацбанка, НЦБК?
Запретить все схемы и карусели, которые возникали.
Каким образом?
Что значит, каким образом? Законы позволяли это сделать.
Как запретить? Выходит глава Нацбанка и говорит: «Я запрещаю»? Как это должно выглядеть пошагово?
Нацбанк должен был поставить своего администратора в банке. Не когда уже все разворовали, а именно тогда.
На момент эмиссии в BEM?
Еще раньше, потому что кредиты возникли не в 2013 году, и не в 2012, их выдавали постоянно.
Кто должен был быть главным центром, принимающим решения при предотвращении кражи? Нацбанк или кто?
Нацбанк, конечно.
В итоге все пути ведут в Нацбанк?
К Нацбанку и остальным.
И в Генпрокуратуру, наверное.
Ко всем.
Теперь можете высказать вашу версию о том, почему это не было сделано.
Ждите второй отчет Kroll. Или надо рассекречивать засекреченные материалы. Замешаны все, в этом-то и суть вопроса, что замешаны все.
Вы понимаете, кто именно замешан и кто какую долю получил?
Ну, насчет доли, извините, это очень кропотливая работа.
Вы ее еще не проделали?
Часть я знаю.
Хоть часть назовите, чтобы мы тоже знали.
Вам надоело хорошо спать по ночам?
Какая доля вины Филата?
Да, у него была своя доля.
Большая или меньшая?
Меньшая.
А кто имел большую?
Ну, кто-кто? Шор. Он был непосредственным исполнителем.
«Схемы были более грубые, более нахальные и даже беспардонные»
Что происходило в банке после того, как государство лишилось контроля над ним?
Дальше происходило все то же самое – выдача сомнительных кредитов. Только схемы были более грубые, более нахальные и даже беспардонные. Залоги на 200-300 млн леев. У нас просто нет таких залогов. Использовались залоги третьих лиц, акции каких-то банков. Там просто оформляли, что это акции чего-то, кого-то, откуда-то и все. Или если Иванов не заплатил за кредит, то третье лицо за тебя рассчитается. А за тем вообще ничего нет.
И Михаил Гофман, который сидел в кресле заместителя руководителя Службы по предупреждению и борьбе с отмыванием денег и финансированием терроризма, за всем этим наблюдал, и все это видел.
Да.
И что же он делал, наблюдая за этим?
Каждый подчиненный, который курировал эти сегменты, писал рапорты, выявлял схемы и отправлял в следственное управление НЦБК или в Антикоррупционную прокуратуру.
Вам известно, что было дальше?
Конечно. Открывались уголовные дела, мы тоже подключались в разных ситуациях на оперативных мероприятиях. Мы брали особо крупных.
Помните, в 2014 году – незадолго до парламентских выборов – СМИ много писали о том, что фирма Caravita, аффилированная с Филатом, брала кредит в Banca de Economii. Брала ли она необеспеченные кредиты или все-таки фирма платила по этим кредитам. Как на самом деле обстояли дела с Caravita?
Во-первых, им давали преференциальные кредиты. Невозможно взять миллионный кредит за пару дней. Она тоже брала их под неэффективный, дутый залог. Там тоже серые схемы. Caravita брала кредиты, потом брали другие, Caravita закрывала старые. Вот такая карусель. И таких компаний было много, в частности PMR-Agro, Valiexchimp и все другие.
«В итоге те не вернули деньги, а эти просто захлебнулись»
То есть продолжали выдавать необеспеченные кредиты?
Да. Новые владельцы параллельно начали делать то же самое, что делали и предыдущие [до 2012 года]. Понимаете? В итоге те не вернули деньги, а эти просто захлебнулись. И эти, когда начали показывать залоги в виде зданий, которые были не зданиями, а, извините за выражение, туалетами какими-то, оцененными в миллионы, встал вопрос: «Что происходит?».
Деньги заканчивались, объемы кредитов росли, они залезли в соцфонд и перевели его обслуживаться в BEM. Начали собирать в BEM госпредприятия. В какой-то момент деньги просто закончились. Банк остался пустым. Надо как-то выходить из этой ситуации. И тут пришли другие ребята и довели эту схему до ума. Вот как можно было украсть этот миллиард. А чтобы провернуть такую комбинацию, надо собрать все системные банка и работать как единый организм. А системные банки у нас кто? Moldova Agroindbank, Moldindconbank, Victoriabank, Banca de Economii.
Что произошло в ноябре 2014 года, когда были выданы кредиты, если банк уже до этого был пустой?
В разграблении этого банка участвовали все, начиная от бизнесменов, кончая политиками. В итоге банк опустошили и начали думать, что дальше. Потом появился вопрос с миллиардом. Схему просто доработали, использовали Banca Sociala и Unibank. Главным было, чтобы Нацбанк мог дать кредиты под гарантии правительства. Когда банк опустошили, начали создавать ажиотаж: вот, уважаемые граждане Молдовы, денег у нас нет, и все потянулись за своими вкладами. Специально создавался ажиотаж на уровне чиновников и политиков. Вот и были выданы госгарантии. Сначала правительством Юрие Лянкэ в размере 9,5 млрд леев, а потом правительством Кирилла Габурича – 5,3 млрд леев.
«Им просто подсунули эту свинью»
А вы понимаете, кто именно виноват, замешан и кто какую долю получил?
Вы же понимаете, что все с этого имели, и все носили и наверх тоже. Просто все молчали. Сейчас, когда все взорвалось, люди сели и задумались о том, что делать. И решили – давай этого сделаем крайним.
Шора?
Шор еще будет сидеть, для него все еще впереди. Сейчас это Филат. Его группировка, скажем так, в марте и апреле 2012 года получила контроль над этим банком.
Они хотели сделать крайним бывшего генпрокурора Корнелия Гурина и уволить его с должности, чтобы снять напряжение. Но тут возникли сомнения, что этого не хватит, что нужна фигура потяжелее. И выбрали Филата.
Какая связь между тем, с чего мы начинали, — с желания некоего человека контролировать валютные резервы и кражей миллиарда?
Потому что, если бы те люди выиграли и контролировали BEM, они бы его не развалили, а так как контроль над BEM получила другая группировка, а именно группировка Филата, им просто подложили эту свинью. И все.
Все крупные банки: Moldova Agroindbank, Moldindconbank, Victoriabank – почему-то держали свои леевые резервы в BEM, который был пуст. Кто размещает свои деньги в пустом банке с плохом репутацией? Так вот деньги этих банков из BEM опять шли на выдачу сомнительных кредитов и так далее. Получается, что активы каждого банка выводились через BEM. Т.е. я разместил в ВЕМ свои деньги, выкачал их через подставные фирмы, а потом, когда начали говорить, что ВЕМ пуст, Нацбанк дал «на спасение» банковской системы эти пресловутые миллиарды из валютных резервов. И миллиарды просто вернулись обратно, часть из которых – в эти крупные банки. Чем вам не схемы? Просто, четко и ясно.
А теперь уже несколько российских банков высказали претензии к Молдове для возврата долгов. И это только начало. Сейчас, когда будут обвинять госструктуры в бездействии при краже миллиарда, те подадут в суд на Молдову. Теперь понимаете, куда мы идем?
Куда?
Кто-то отдал всю банковскую систему одной стороне. А другая сторона максимально воспользовалась этой ситуацией. Эта схема банкротства государства, банковской системы Молдовы была организовано извне.
Кем?
Всему свое время.
