25 июля 1941 года в Кишиневе было создано гетто, куда согнали всех евреев, находившихся тогда в городе. Почти никто из его обитателей не выжил. 25 июля 2017 года я опубликовал в Facebook небольшую заметку, в которой предложил объявить 25 июля национальным Днем памяти жертв Холокоста. Мы отмечаем этот день 27 января, но эта дата связана с событием, которое не имеет отношения к Холокосту на территории нашей страны: 27 января 1945 года советские войска освободили узников лагеря смерти Освенцим. Эта же дата является и Международным днем памяти. Я считаю, что нам нужен свой День памяти, связанный с Холокостом в Бессарабии.
В комментариях к моей заметке традиционно преобладали обвинения в манкуртизме и румынофобии, а также предложения, выраженные преимущественно в грубой и агрессивной форме: заняться изучением депортаций, которым подвергли, в том числе «твоих» (моих. – прим. автора) предков, а также не забывать, что в Сибирь молдаван ссылали «комиссары- евреи».
К такого рода реакциям я давно привык и почти никогда на них не реагирую. Но был один комментарий явно антисемитского характера, который содержал все стандартные элементы – рекомендацию заняться депортациями, не забывать о «комиссарах-евреях», – но было и кое-что новое: предложение оставить евреев самих оплакивать своих погибших, поскольку они знают, как это делать.
Этот комментарий показателен, возможно, больше, чем все остальные. Но об этом чуть позже.
Параллельная история
Недавно молдавские либералы поставили палатки на столичной площади Великого национального собрания перед мемориальным камнем, установленном в память о жертвах советских репрессий. По словам либералов, дежурство у камня призвано не допустить, чтобы его вывезли с площади и разрушили люди Додона, который обещал убрать камень до конца августа.
Этот камень был установлен 28 июня 2010 года по указу Михая Гимпу и в соответствии с решением мэра Кишинева Дорина Киртоакэ. Гимпу тогда временно исполнял обязанности президента Молдовы. На мемориальной доске, прикрепленной к камню, говорится, что на этом месте будет установлен памятник жертвам коммунистического тоталитарного режима.
Хотя камень и был установлен с нарушением норм законодательства, за прошедшие семь лет он стал символом памяти жертв политических репрессий советской власти. В первую очередь для самих жертв — депортированных и их потомков. В этом смысле мемориальный камень приобрел легитимность, которая никоим образом не связана с законодательными нюансами его установки.
Попытки Партии социалистов и президента Игоря Додона убрать его в одностороннем порядке увеличат число сторонников сохранения камня на площади и превратят в символ сопротивления силам, восхваляющим сталинизм. Тем более, что среди социалистов есть люди, открыто восхищающиеся «вождем народов».
Я предложил не трогать «камень Гимпу», а попытаться начать открытый разговор о том, какой памятник жертвам советских репрессий необходимо воздвигнуть и где. Этот открытый диалог мог бы стать шире: о сохранении памяти о пережитых страной трагедиях. В нем нашлось бы место и дискуссии о национальном музее Холокоста и вообще о формах и методах сохранения памяти жертв массового уничтожения евреев и ромов в Бессарабии. Кому как не президенту начинать такой публичный диалог, содержащий огромный стабилизирующий потенциал?
«Камень Гимпу», написал я в том же Facebook можно убрать только в результате некоего консенсусного решения об установлении полноценного памятника жертвам политических репрессий советского периода. Репрессии эти были, жертвы были и есть, а память о страданиях тысяч людей, о преступлениях государства против собственных граждан необходимо сохранить.
Комментарии под этим постом, как и о Холокосте, были ожидаемыми: «камень установлен незаконно и должен быть убран», «это камень не мемориальный, а румыно-унионистский», «раздробить на гравий». И никто не задумался, что камень установлен в память жертв советских репрессий, и поэтому требование его разрушить может быть воспринято как оскорбление тех, кто от этих репрессий пострадал. Никто не высказался и за поиск компромиссного варианта увековечивания памяти с помощью диалога и широкой публичной дискуссии.
Под постом про «камень Гимпу» появились и комментарии, оправдывающие сталинские репрессии и репрессии вообще. В крайних формулировках это звучало так: «… при Сталине Советский Союз сделал грандиозный скачок вперед, а это, к сожалению, без жертв не обходится. Обожаемая нашими евроинтеграторами Германия имела Гитлера, который за какие-то пять лет вытащил Германию из большой задницы, и делал он это тоже не в белых перчатках, а, тем не менее, его в Германии помнят и не всегда с плохой стороны…»
Похожие комментарии в изобилии есть и под опубликованными в соцсетях устными свидетельствами жертв депортаций: «лес рубят, щепки летят», «это были предатели родины», «так диктовала международная обстановка», «выслали мироедов и фашистов». Комментаторы легко перескакивали через тот факт, что среди высланных в 1941 году было несколько тысяч детей. А в 1949 году среди высланных было 12 000 детей, которые по определению не могли быть ни мироедами, ни предателями, ни фашистами.
Общее вместо частного
Зачем я все это пишу? Не для того, чтобы сравнить или уравнять преступления двух тоталитарных режимов. Я не сторонник концепции «двух геноцидов», активно продвигаемой в некоторых странах Восточной Европы. Две трагедии – да, но не два геноцида. Это тема отдельного труда. Цель моей статьи другая. Я хочу обратить внимание на феномен отсутствия в исторической памяти определенных категорий наших людей событий прошлого, в частности, тех, которые мы с полным основанием можем назвать катастрофами национального масштаба. Катастрофами, долженствующими затронуть всех жителей страны, являющимися общим горем, общей трагедией.
Феномен отсутствия чувства общей судьбы мы видели в прошлом, наблюдаем и сегодня.
Убийство сотен тысяч евреев в Бессарабии в 1941-1942 гг. остальное, не иудейское население Бессарабии не воспринимало как общебессарабскую трагедию. Хотя убивали не абстрактных евреев, откуда-то появившихся в городах и селах провинции. Убивали соседей, односельчан, друзей, любимых, одноклассников, собутыльников, партнеров по бизнесу, убивали бессарабцев, тех, которые жили рядом многие десятилетия. Но эти массовые убийства оправдывали, а порой даже приветствовали. Участие в убийствах, отказ выжившим в помощи, доносы на ищущих убежища евреев стали социально приемлемым действием для не иудеев. В отношении евреев перестали работать законы общечеловеческой морали и государства. Их исключили из числа людей, из состава «бессарабского народа». В своей книге «Кишиневское Гетто. 1941-1942 гг.»
Пауль А. Шапиро пишет о том, что после заключения всех евреев Кишинева в гетто, их появление (даже под конвоем) в городе при следовании на работы или с другой целью, пугало и раздражало не иудейское население города. Христиане исключили евреев из своей ментальной матрицы, из мироздания, и их «возвращение» в мир, из которого они были исключены, попадание на глаза горожанам вызывали у последних глубокую фрустрацию.
О какой общебессарабской трагедии могла идти речь?! Тогда, правда, это было общеевропейским феноменом – евреев никто и нигде не брал под защиту, убивали все и везде. Поэтому говорить о том, что жители Бессарабии выделялись на общеевропейском фоне (вот тогда мы были «европейцами» – какая жестокая ирония!) нельзя.
Сегодня, однако, Западная Европа строит свою идентичность на ответственности за Холокост. Но не мы. Не Молдова.
У нас Холокост – трагедия евреев и ромов, но не молдавского народа. Отсюда и комментарии, схожие с упомянутыми: давайте оставим евреев самих оплакивать своих погибших. Отсюда Национальный день памяти жертв Холокоста, не привязанный к местным событиям. Это же не наша проблема – это проблема евреев. В крайнем случае, проблема тех, кто убивал евреев в газовых камерах, в лагерях смерти, а у нас таких не было.
76 лет назад евреи в Бессарабии исключили из числа людей, сегодня — из коллективной памяти молдавского народа. Это, говорят молдаване, случилось с кем-то, но не с нами. Такой пример коллективного беспамятства.
Коллективное беспамятство ведет к рецидивам. Поэтому я постоянно говорю о том, что все может повториться. Не по отношению к евреям – их у нас почти не осталось. По отношению к другим . Могут, например, «разобраться» с гагаузами. В 1990 году уже был «поход волунтаров на Гагаузию»: официальный Кишинев отправлял их на юг убивать. В 2012 году один неумный глава молдавского государства — Николае Тимофти, назвал гагаузов врагами государства. «Разберутся», и у нас это не станет общенациональной трагедией.
А если в нашей поголовно православной стране решат избавиться от сектантов: свидетелей Иеговы, Адвентистов седьмого дня, баптистов? Избавятся и это не станет общенациональной трагедией. Могут в качестве «нелюдей» выбрать румын, или нерумын и «разобраться» с ними. И это не станет общим горем, общей бедой и сопротивления убийствам опять не будет. Все может повториться. Никаких уроков мы не усвоили.
Если кому-то это кажется преувеличением, напомню – даже после принятия Нюрнбергских расистских законов, после «Хрустальной ночи» мало кто в самой Германии и в остальном мире (вспомните об Эвианской конференции) думал, что нацисты пойдут на физическое уничтожение миллионов невинных людей, на «окончательное решение еврейского вопроса». Пошли.
Вот почему я говорю о том, что необходимо вернуть Холокост в социальную память молдавского народа. В нашей памяти евреев нет. А они должны в ней быть, потому что они — часть нашей истории. Необходимо так воспитывать подрастающие поколения, чтобы они воспринимали то, что произошло с нашими соотечественниками, евреями и ромами, как собственную катастрофу, как собственную трагедию. Трагедию, касающуюся всех. Это больше нужно не евреям — их практически уже нет здесь. Это нужно нам, живущим в Молдове, чтобы выжить. Вот почему я говорю о Национальном дне памяти жертв Холокоста, связанном с местными событиями.
Советские репрессии. По некоторым сведениям, в 1940 году в тюрьмах НКВД на территории Молдовы находилось 2624 человека, в 1941 году — 3951. Уголовники среди них составляли не более 5%.
В 1944—1946 годах по обвинениям в шпионаже, предательстве и коллаборационизме арестовали 5197 человек. В 1947—1948 гг. 266 человек арестовали по обвинениям в терроризме, подстрекательстве к мятежу, антисоветской пропаганде.
Органы советской власти в 40-е и в начале 50-х годов прошлого века организовали в МССР три массовые депортации населения. В ночь с 12 на 13- июня 1941 года из МССР депортировали 18 392 человека. Людей, по мнению советской власти, враждебных новому режиму. Пять тысяч глав семей отправили в лагеря, в которых большинство из них погибли, остальных членов семей депортировали в «спецпоселения» в отдаленные районы РФ и Казахстана.
Для решения задачи поголовной коллективизации сельского хозяйства МССР, другими словами, чтобы заставить всех крестьян вступить в колхозы (в МССР, как и везде, было сопротивление этому процессу), 6 июля 1949 года из МССР выслали на «вечное поселение» в отдаленные регионы РСФСР и Казахстана свыше 35 тыс. человек – молдаван, русских, украинцев, гагаузов, болгар, евреев и др. Из них примерно 12 тысяч были детьми. Выслали без суда и следствия. В вагонах для перевозки скота. 30 эшелонов.
Сопротивление советской власти было сломлено. К концу 1949 года коллективизация сельского хозяйства в советской Молдавии практически завершилась – после июльской депортации запуганные репрессиями крестьяне стали массово вступать в колхозы.
В апреле 1951 года из МССР были высланы около 2 тыс. т.н. «сектантов» – представителей религиозной организации «Свидетелей Иеговы».
Депортации были в 1940 году и в 1944. Они, можно сказать, не прекращались до начала 50-х. Но массовыми были эти три упомянутые волны насильственного выселения.
Голод 1946-1947 гг., был вызван не столько засухой, сколько людоедской политикой советской власти, при которой у крестьян в счет выполнения плана государственных поставок забирали в буквальном смысле все продовольственные запасы, включая семенной резерв.
Чрезмерные поборы, отказ государства пересмотреть план заготовок, запрет крестьянам передвигаться в поисках продуктов питания (в частности, из сел в города, где ситуация с продовольствием была не столь драматична), отсутствие на начальном этапе помощи государства — все это обрекло на голодную смерть тысячи людей. Голод был таким страшным, что были случаи людоедства. Погибшие от голода, а это, по подсчетам исследователей, не менее 123 тыс. человек, тоже жертвы советской власти, хоть эту преступную политику партийных органов и органов советской власти репрессиями назвать нельзя.
Память и политика
Про политические репрессии можно продолжить. Это и годы «Большого террора» 1937-1938 гг. в МАССР, и мобилизации в трудармию, и насильственное направление молодых людей на т.н. фабрично-заводское обучение и т.д. Но и перечисленного достаточно, чтобы понять несколько очень простых вещей:
Во-первых, репрессии были, и оправдать их невозможно. Ни о каком соблюдении правосудия (даже советского) во многих случаях и речи не было. Людей наказывали за несовершенные преступления. Депортации – разновидность коллективного наказания, хотя был провозглашен принцип «сын за отца не отвечает».
Во-вторых, совершенно очевидно, что политические репрессии привели к огромным физическим и моральным страданиям десятков тысяч человек. Немало людей погибло в лагерях, большинство глав семей первой волны депортации (1941 год) из лагерей не вернулись. Погибали и в ссылке. Особенно тяжелыми были первые зимы (зимы 1941-1942 гг. и 1949-1950 гг. были очень суровы), когда ссыльные жили в плохо оборудованных для жилья местах, не имели зимней одежды и были вынуждены заниматься непривычным для хлеборобов и виноградарей тяжелым физическим трудом – валить лес. Потом привыкли, но первую зиму многие не пережили.
В-третьих, важно понимать, что для многих людей в Республике Молдова тема советских политических репрессий очень чувствительна, и об этом всегда надо помнить. А говорить обо всем, что связано с репрессиями, надо тактично и должным уважением.
В-четвертых, политические репрессии в МССР, память о жертвах – это часть (так должно быть, во всяком случае) нашей общей социальной памяти, нашей общей истории. Тут нет места разделению: это, дескать, «их проблемы», а это «наши проблемы». И за эти преступления, как и за Холокост, мы все несем ответственность. Чтобы не повторилось.
Поэтому манера, в которой Игорь Додон и его сторонников заявили о том, что они до конца августа уберут «камень Гимпу», «раздробят его на щебень», неприемлема. Эти заявления звучат кощунственно.
Понятно, что Михай Гимпу и Либеральная партия используют тему репрессий для решения некоторых текущих политических задач. Но даже понимая это, обо всем, что связано с государственными преступлениями тоталитарных режимов в прошлом, надо говорить иначе, поскольку затрагиваются чувства десятков, а то и сотен тысяч людей.
Я бы предложил главе государства публично, четко и ясно заявить, что Молдова должна выработать государственную политику, которая гарантирует сохранение памяти обо всех значимых событиях истории нашей страны, включая память о Холокосте и жертвах этой трагедии, память о советских репрессиях и их жертвах.
Необходимо ясно заявить, что во времена СССР были совершены государственные преступления, были жертвы этих преступлений, и память о них необходимо сохранить. Главе государства было бы логично предложить обсудить сохранение этой памяти, ее формы и методы, включая памятник жертвам советских репрессий.
А может глава государства (у государства в вопросах сохранения памяти – главная роль) предложить создать общий мартиролог жертв политических репрессий ХХ века? Установить общий памятник жертвам преступлений государства? Не сравнивая преступления, не приравнивая их, исследуя и оценивая все преступления отдельно и т.д. Но, думаю, к жертвам должно быть одинаковое отношение: их нельзя делить на «правильные» и «неправильные», на «наши» и «не наши». К дискуссии при этом следует пригласить политиков, ученых, гражданских активистов.
Такой подход был бы верным для главы государства. Это правильное поведение и правильная постановка проблемы. Тут появится шанс на нормальное решение. В противном случае агрессивное действие спровоцирует агрессивное противодействие, и никакие аргументы правового и иного порядка не помогут.
«Камень Гимпу» может стать, а ситуация пока идет к этому, началом очередного острого противостояния внутри страны. Но может послужить началом общенациональной дискуссии о том, как нам быть со своим прошлым и памятью о нем? О том, как включить в коллективную память всех жителей Молдовы все, что происходило в нашей истории, включая ее трагические страницы.
Научившись быть ответственными за собственное прошлое, научимся отвечать за настоящее и будущее. Нам, 25 лет независимости находившимся в поисках нового Хозяина за пределами страны: в Москве, Бухаресте, Вашингтоне, Брюсселе – пора прекратить эти поиски и взять судьбу Молдовы в собственные руки. Открытая, честная дискуссия о прошлом и о сохранении памяти о нем – неотъемлемая предпосылка для достижения этой цели.
Автор – магистр истории Центрально-европейского университета (Будапешт), бывший постпред Молдовы в ООН и бывший постпред Молдовы в Совете Европы
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
