«Смотришь африканскую историю и удивляешься: как это актуально для нас». Интервью NM с директором фестиваля Queer Voices

Зачем в Молдове смотреть квир-кино? Чем оно отличается от фильмов об ЛГБТ-сообществе? Как молдавский зритель реагирует на истории о сексуальных и гендерных меньшинствах? Как вышло, что большими премиями все чаще отмечают фильмы о темнокожих и геях, и почему это важно? Обо всем этом в интервью NM рассказал директор фестиваля квир-кино Queer Voices Максим Кырлан.

В этом году фестиваль Queer Voices пройдет в Молдове уже в третий раз. С 18 по 20 декабря показы будут идти в режиме онлайн. С полной программой фестиваля можно ознакомиться на сайте Queer Voices. Там же покажут и фильмы. NewsMaker — медиа-партнер фестиваля.

«Квир — это значит постоянно искать себя, находить и терять снова»

Давай начнем с банального: что тебя подтолкнуло создать фестиваль, посвященный именно квир-кино? В условиях Молдовы — не самая очевидная идея, если ты не Genderdoc-M.

Да, мы не Genderdoc. Но нас интересуют социальные перемены во всех сферах. И понятно, что проблема меньшинств — сегодня одна из базовых для всего мира. Эта тема все может перевернуть за секунду. И, конечно, она очень актуальна для Молдовы.

При этом ее часто избегают. Берутся же за нее очень редко. Да, тот же Genderdoc — молодцы, мы очень уважаем их, они много лет защищают права ЛГБТ. Но мы подумали, что и в теме ЛГБТ должно быть разнообразие. Мы захотели его внести именно через квир, причем увиденный через искусство (термин «квир» объединяет все сексуальные и гендерные меньшинства, людей, которые не считают себя гетеросексуальными или чей гендер не совпадает с биологическим полом — NM).

То есть вы ушли от монополизации этой темы.

Можно и так сказать. Но я думаю, что и они очень рады этому, и все. Должно быть много разных дискурсов на эту тему. Думаю, не очень интересно, когда ты один или одна на всю страну занимаешься чем-то. Хочется диалога.

Все началось с Moldox (фестиваль документального кино в Кагуле — NM). В 2016 году, когда мы только запускали этот фестиваль, я не мог себе представить, что мы сможем показать какой-то фильм на тему ЛГБТ. Хотя, когда подавали на грант, был вопрос об этом, но у нас не было конкретного плана на эту тему. Но мой коллега из Швеции спросил: «Ну что будем показывать?» Тогда у меня сработала жесткая самоцензура: «Не-не-не, вы что? Нас в Кагуле не поймут, у нас будут проблемы».

Но мы таки показали фильм, причем подобрали довольно интересный. Это была короткометражка о двух бабушках-лесбиянках из Швеции, которым по 90 лет. Одна из них умирала. Это очень болезненная, но трогательная история. Не могу сказать, что люди были в восторге…

Но демонстративных выходов из зала не было?

Но демонстративных выходов из зала не было?

Нет, ничего такого не было. Потому что фильм держал, хотелось досмотреть. Ведь на самом деле — это просто человеческая история.

Тогда, пять лет назад, для нас это было маленькое открытие. Так мы поняли, что наши люди не настолько негативно настроены к ЛГБТ. Надо просто правильно и в правильный момент преподнести. Причем контент на их языке, более понятный. Не обязательно провоцировать зрителя. Для любого фильма есть своя аудитория.

Кстати, об аудитории. Тем, что это — специальный фестиваль, не создается ли некая резервация для квир-кино? Не получается ли, что это для тех, кто все и так понимает и принимает? Или у вас были такие случаи, когда на показ пришел предубежденный человек, посмотрел кино и решил, что «геи все-таки не плохие, и вообще это нормально»? 

Очень интересный вопрос. Уже с первого года на показы приходили незнакомые нам люди. Не из ЛГБТ-сообщества, не из Genderdoc’а или другой организации, не из наших тусовок. Большинство мы не знали. Мы смотрели и думали: кто это, какие вообще у них позиции? Но никто не вставал и не уходил. Наоборот, очень заинтересованно смотрели. В наших программах есть и более «лайт» фильмы, и такие, которые даже для тех, кто в теме, — шаг вперед, и они открывают для себя новое.

Я думаю, что это все, наоборот, поддерживает квир-людей и их позицию. Они видят, что есть и другие люди, которые думают так же, есть такие же проблемы, общее сопротивление чему-то.

Правда, на квир-кино не придут люди, которые вообще не знают слова «квир». Думаю,  из всех зрителей не знала только одна пришедшая на показ женщина в возрасте. Она была там, как черная овечка. Это было очень интересно. Причем она смотрела самый-самый хардкорный фильм прошлого года. И досидела до конца.

Хардкорный в чем?

Это был фильм о Йонатане Агасси, порнозвезде из Израиля. Там все очень явно и в лицо. Но это очень хороший, глубокий фильм о  его жизни и суицидальных наклонностях. И вот та женщина была до конца. Ее ничего не удивило настолько, чтобы уйти. Именно такую аудиторию мы бы хотели видеть на фестивале.

В квире еще много вопросов без ответа. Само понятие квир — не о том, чтобы давать готовые ответы. Квир — это значит постоянно искать себя, находить и терять снова.

Мне, например, это очень нравится в квире. Его частью могут быть люди, совсем не согласные политически. Но создается хороший диалог, и он должен быть.

«То, что именно иностранцы поддерживают нашу свободу, — это отдельная тема»

Как в квир-кино соотносятся социальная конъюнктура и искусство? Помню, когда пару лет назад «Оскар» вручили «Лунному свету», например, очень многие говорили, что просто «Оскар» старается выполнять социальную повестку, а награды заслуживал другой фильм. И, вроде как, «Оскар» дали, потому что там история о гееях и темнокожих.

Думаю, все большие фестивали и премии хорошо знают, что делают. И почему они дают кому-то «Оскар». Это не просто социальная повестка. Они понимают, что это на самом деле может привести к большим политическим переменам. Потому что «Оскар» — это «Оскар».

Это статус.

Да, и это означает, что у них за спиной есть поддержка, кто-то ждет и готов поддержать этот стейтмент. Это, конечно, стейтмент со стороны академии. И это означает, что что-то меняется в мире. Что еще что-то мы хотим позволить, разрешить. Это показывает, что мы должны открыть еще и это окно, и вот это. Эти окна и дальше нужно открывать, чтобы идти дальше, и мы на самом деле достигли какой-то свободы. Свободы для каждого не бояться разных странных ситуаций, не бояться быть, кем он хочет, если никому этим не вредит. Потому что, конечно, фашисты тоже думали, что у них есть право.

Интересно, что такой стейтмент понадобился и в США, где, казалось бы, уже и однополые браки легализованы, и в принципе эта повестка не настолько закрытая, как у нас. Но и там есть что проталкивать дальше.

Конечно, там еще очень важный вопрос — цветные люди. В «Лунном свете»  как раз были не белые привилегированные мужчины, которые просто влюбились. В цветных комьюнити точно нелегко быть геем. И это особая история.

Мы понемножку затрагиваем подобные темы через наше ателье квир-кино. Как и в Moldox, на Queer Voices мы всегда проводим воркшопы. Мы не хотим всегда показывать в программе фильмы только из других стран. У нас тоже полно историй, которые можно рассказать и показать. И вот почему мы включаем в фестиваль школу, где люди, которые придут учиться кино и снимать короткие фильмы, смогут работать на эти темы, и их никто не будет останавливать. Потому что в Молдове, если пойдешь куда-то с проектом с квир-тематикой, 99% вероятности, что ничего не получишь.

Ну почему? Как раз вполне реально получить европейские гранты. А вот Национальный центр кинематографии (CNC вряд ли одобрит такую заявку.

Да, я имею в виду именно наши организации:  министерство, CNC. То, что именно иностранцы поддерживают нашу свободу, — это отдельная тема.

Вот мы и подумали, что не хотим ждать, пока наши госорганы будут согласны на такие проекты. И решили собирать таланты, из которых хоть один-два человека потом пойдут стучаться в то же министерство и просить поддержку для своих фильмов. Однажды их наберется так много, что их невозможно будет игнорировать.

И у нас уже неплохо получается. В этом году даже решили провести такой эксперимент. Выделили премии для самого многообещающего короткометражного фильма, который можно за короткое время — скажем, за год — превратить в полнометражный.

Так уже делал Максим Куклев. На первом Queer Voices он начал делать документальный фильм Listen на 15 минут. А потом продолжил и развил его. Получился полноценный часовой фильм об ЛГБТ. Максима приглашали на телевидение, и т.д. Это замечательно и именно то, чего мы хотим. Появляется больше фильмов. Кто-то что-то в них услышит, захочет эту тему обсудить. Это именно те голоса, которым нужна платформа для того, чтобы высказаться. Причем сделать это в окружении единомышленников.

О чем ребята снимали в этом году?

Темы были замечательные. Был, например, фильм про гормональный дисбаланс. Про одну небинарную девчонку, у которой из-за гормонов заметно растет борода. Описан весь этот стресс, боязнь просто выйти на улицу. И при всем этом она чувствует, что тело снаружи «высказывает» то, что у нее внутри. Пока это короткометражный фильм, мы его покажем на закрытии фестиваля 20 декабря. Все жюри были в восторге. Говорили, что в мире  об этом вообще мало снято. И это история, которая нашлась где-то в молдавской глубинке.

Другой фильм — тоже документальный, про парня-гея. Он рассказывает о насилии, которое в детстве совершил над ним мужчина. Происходило это где-то в маленьком молдавском городе. Его мы тоже покажем.

Третий — про арт-пространство Cocosul Rosu как хаб для квир-людей, где они могут выражать себя. Нам все больше нужны таких пространства.

«Смотришь африканскую историю и удивляешься: как это актуально для нас»

Если вернуться к программе фестиваля. По какому принципу вы подбирали фильмы? В основном в списке показов — фильмы о борьбе: или внутренней — человека с самим собой за принятие своей идентичности, или с обществом. Почему так получилось? Всегда ли история квир — это история о борьбе?

Да, квир-люди вынуждены всегда бороться за свою свободу. У них очень высокая планка свободы. Очень мало стран, где для этого в принципе есть пространство.

Плюс ко всему, это Молдова. И фильмы, которые показали бы, например, в Швеции или других странах, у нас еще не актуальны.

Какого типа фильмы, например?

Например, о фетишизме. Уверен, что и у нас много людей, которым близка эта тема, но сейчас нам надо еще побороться за базу — идентичность, противостояние обществу или признание самого себя. Потом уже можно будет пойти дальше.

Фестивали, которые показывают более нишевые истории, существуют минимум 10-15 лет. Уверен, что и у них сначала были схожие с нами темы. Кроме того, из-за пандемии в этом году у нас онлайн-фестиваль, и мы не могли показывать нецензурированный контент.

На живых показах мы видим, что происходит. А в онлайне непонятно, кто и какого возраста смотрит наши фильмы. Некоторых провокационных фильмов мы решили избежать. Когда будем собираться физически — we’ll get physical.

Для тебя в понятие «квир-кино» входят более мейнстримовые фильмы, которые иногда критикуют за то, что там слишком мало той самой борьбы и слишком все гладко? Например, «Называй меня своим именем» (англ. Call me by your name) называли слащавым. Были вопросы и к «Жизни Адель». Это просто истории людей и их любви, где нет противостояния из-за гендерной или сексуальной идентичности, хотя все это — истории о гомосексуальных парах. Для тебя это квир-кино?

Нет.

Почему?

Я это называю ЛГБТ-кино, и чаще всего подобные фильмы — это истории именно о привилегированных белых людях. Это проблемы богатых, так называемые first world problems. Квир совсем не об этом. Некоторые, конечно, могут сказать и квир-людям, мол, «у вас бабло есть, у вас все хорошо и поэтому разбирайтесь со своими „они-оно“».

Вроде как «нечем заняться».

Да. Но очень часто в квир-кино можно увидеть проблемы темнокожих людей, истории людей, у которых по разным причинам вообще нет денег, и т.д. Эти два примера — Call me by your name и «Адель» —   очень «лайт» фильмы, которые, скорее, подходят для ЛГБТ-фестиваля, чем для квир.

А в чем разница?

Подход другой. Обычно фильмы про ЛГБТ ближе к «Жизни Адель».

Или к фильмам канадца Ксавье Долана, например.

Именно. Хотя Долан «ходит по краю». Для ЛГБТ-тематики он немного экстремален, есть crazy элементы. Он большой молодец, но его вряд ли бы взяли на квир-фестиваль. Для квир-историй хочется больше «грязи», больше настоящего.

Что-то менее приглаженное.

Именно. В ЛГБТ-программе не будет девочки, которая не лесбиянка, но одевается и выглядит как мужчина, занимается активизмом и любит лошадей. В ЛГБТ все более прозрачно и понятно. А в квире все более подвижное и изменчивое, и можно встретить всечто угодно.

Герои этих фильмов — не обязательно геи или лесбиянки.

Кстати о ярлыках. На многие фильм сейчас стараются повесить эти ярлыки — феминистское кино, квир-кино, ЛГБТ-кино. Хотя и 50 лет назад снимали, в том числе, феминистские фильмы, но их так не называли. Почему появилась нужда в четких определениях?

Наверное, так проще для маркетинга и для привлечения конкретной аудитории. Думаю, наш мир меняется. Сейчас мы все больше понимаем, что все базируется на маленьких сообществах. Семья, друзья, своя тусовка — все складывается в систему. И очень важны именно комьюнити. Это отражается и на маркетинге.

В отличие от ЛГБТ, квир — это не всегда вопрос о сексуальной ориентации. Это, скорее, общая проблематика гендерной самоидентификации. Акцент немножко другой. Квир-персоной может быть парень, который чувствует себя девчонкой, но в отношениях с другой девчонкой, например.

Например, на предпоказе этого фестиваля у нас был фильм «Семья и переход» (англ. Family in transition). Это история трансгендера, который совершил переход и стал женщиной. При этом у него уже было четверо детей и жена.

Напоследок назови свои любимые фильмы этого фестиваля.

В этом году программа получилась очень сладкая, потому что много художественных фильмов. Ни в один год такого не было. О том, что мне очень нравится:

Mother’s balls — нидерландский фильм про вогинг. Там все очень «вау».

Rafiki — африканский фильм, история двух девчонок-лесбиянок. Смотришь и удивляешься: насколько это и для нас актуально. Классно видеть такие истории не только из «стран первого мира».

The strong ones — очень сильная чилийская драма, эдакая «Просто Мария». Очень красивый фильм.

The distance between us and the sky — этот короткометражный фильм в прошлом году получил награду на Каннском кинофестивале. Это ЛГБТ-история, и для Канн — это, конечно, тоже был определенный стейтмент.

Подробнее о фестивале читайте на официальном сайте Queer Voices. А также подписывайтесь:

Facebook > https://www.facebook.com/queervoices.md  

Telegram > https://t.me/queervoicesmd 

Instagram > https://www.instagram.com/queervoices.md/ 

TikTok > https://vm.tiktok.com/ZS4TkWY8/