Вице-премьер, министр экономики ОКТАВИАН КАЛМЫК рассказал в интервью корреспонденту NM НАТАЛЬЕ МЕЛЬНИК о том, почему в Молдову не идут инвесторы, какие еще госактивы выставят на приватизацию, почему власти сдерживают проекты внедрения возобновляемых источников энергии, когда в Молдову придет румынский газ и почему не договорились с украинскими поставщиками электроэнергии.
Приватизация: «Мы присматриваемся к Red Nord, Red Nord Vest и Moldtelecom»
На прошлой неделе завершился осенний раунд приватизации госсобственности. Почему такие плохие результаты?
Да, по сравнению с весенним раундом приватизации, когда было продано семь активов на сумму более 312 млн леев, нынешний раунд оказался более чем скромным. Кроме восьми акций одного из винзаводов мы продали магазин Fantezia, который расположен на бульваре Штефана чел Маре. Но только предприятие, бумаги, без здания, без ничего. Хотя, в этом случае можно сказать, что результат оказался вполне приемлемым — стартовая цена была 80 тыс. леев, а продали за 1,2 млн леев. Но это не та приватизация, которую мы ждали.
Причин тут несколько. Первая — инвесторы не уверены на 100%, что в стране наступила политическая стабильность, и продолжают присматриваться к происходящим процессам. И вторая — завышенные цены. Нет реальных оценок стоимости предприятия с учетом его рыночной стоимости и промышленного потенциала. Те оценки, которые были выполнены раньше, устарели. Поэтому сейчас разрабатываем новые механизмы оценки каждого пакета акций или актива, который будем выставлять на приватизацию, чтобы его стоимость соответствовала рыночной. Более того, собираемся работать напрямую с инвесторами. Сегодня есть много заинтересованных компаний, в том числе и иностранных, которые присматриваются к разным активам — и к винзаводам, и к табачному комбинату, и к предприятиям энергетического комплекса и т.д. Только с ними нужно работать более активно и напрямую, минуя посредников.
А почему сначала не пересмотрели цены ?
Не пересмотрели, потому что еще должны проанализировать реакцию рынка, провести аудит этих компаний. Обычно аудит делают в начале года, когда есть результаты деятельности за предыдущий год. Поэтому мы дождемся уже конца года, когда будут хотя бы предварительные результаты.
Получается, раз вы ждете, то и на следующий раунд активы будут выставлены по старой цене?
В принципе, в большинстве случае пока так и будет, но могут появиться другие активы, более весомые. Например, мы присматриваемся к дистрибьюторским электроэнергетическим компаниям Red Nord и Red Nord Vest, и к Moldtelecom.
Уже есть на примете покупатели?
К нашим RED-aм, например, проявляет интерес румынский оператор Electrica SA. Я имею ввиду, что у них есть план расширения инфраструктурных энергетических проектов на территории Молдовы с участием румынского капитала и румынских операторов. И они сейчас в комплексе рассматривают возможность войти на молдавский энергорынок.
И их не смущают миллионные убытки RED-ов по итогам прошлого года?
Они убыточны из-за тарифов, которые поздно утвердили. Но, учитывая одобренный Нацагентством по регулированию в энергетике (НАРЭ) механизм, который предусматривает компенсацию финансовых отклонений в последующие четыре года, в будущем эти предприятия будут работать нормально. У них дефицит баланса, но, в принципе, это прибыльные предприятия.
Прибыльные? За счет чего?
По крайней мере, в этом году прибыль есть. В тариф заложена небольшая рентабельность. Еще проведем организационные меры, которые дадут дополнительную экономию по содержанию и менеджменту этих компаний.
То есть существует вероятность, что эти компании будут выставлены уже в декабре?
Да, вероятность их включения в следующий приватизационный пакет очень высока.
А какие еще планы у министерства относительно госсобственности? Судя по отчету о деятельности госкомпаний за прошлый год и исследованиям экспертов, очень много убыточных, неэффективных предприятий.
Эта проблема есть, но она относится, в основном, к крупным предприятиям. Например, Молдавская железная дорога работает в убыток, и, к сожалению, профильное министерство еще не знает, как решить системные проблемы. Доходы падают и у Moldtelecom, потому что появились новые операторы и технологии. Меняется структура телекоммуникационного рынка, поэтому в этом секторе потребители переходят на другие виды услуг. А убытки Air Moldova, например, связаны с нестабильным менеджментом.
Что значит нестабильный менеджмент?
Мы еще не сделали диагностику, но считаем, что дела на этом предприятии ведутся неправильно — полетов много, самолетов мало, а персонал большой. Поэтому те доходы, которые есть, идут не на развитие, модернизацию, а на зарплату, офисы и т.д. Такая же проблема у Маркулештского аэропорта. У них тоже существенное снижение продаж, и доходы не покрывают расходы.
Почему? Несколько лет назад они активно начали привлекать инвесторов…
Обсуждали активно, но пока еще никаких инвестиционных проектов так и не привлекли. Мы эту проблему обсуждали во время моего недавнего визита в Китай, где встречались с инвесторами, которые рассматривают аэропорт в Маркулештах как карго-хаб для транзитных товаров из Китая в Европу, но с определенной переработкой на территории Республики Молдова, чтобы эта продукция соответствовала требованиям европейского рынка. Но это пока на уровне проекта.
Планируем изменить стиль менеджмента государственных компаний. Сделаем акцент не на уровень продаж, а на уровень прибыли, которую получает предприятие. Потому что продажи растут, но в то же время рост расходов намного выше, чем доходов.
Но об этой проблеме ведь давно известно. Почему так долго ничего не меняли?
Во-первых, из-за того, что за последние годы несколько раз менялся менеджмент во многих компаниях. Исключение — лишь энергетический сектор, где мы стараемся оставить действующее руководство, только дать ему новый импульс и новое видение ведения дел. С другой стороны, государственные предприятия работают в основном на регулируемых рынках. Из-за политической конъюнктуры власти не разрешали пересматривать тарифы. Это в конечном итоге приводило к возникновению убытков. Поэтому сегодня одна из наших главных задач ограничить возможность политиков вмешиваться в дела регуляторов.
Вы же, наверняка, знакомились с отчетом Энергетического сообщества о НАРЭ. Почему вы его не опубликуете, не переведете на государственный язык? Такое впечатление, честно говоря, что премьер и спикер сами себя высекли.
Мы ничего не замалчиваем. Например, на прошлой неделе обсуждали в парламенте проект закона об энергетике, внесли в него некоторые улучшения, согласованные с Секретариатом ЕЭС. Они касаются и проблемы администрирования Нацагентства по регулированию в энергетике, избрания и увольнения директоров. Это же поручал и спикер Андриан Канду.
Думаете, если будет новый закон об энергетике, на решения НАРЭ невозможно будет влиять?
Считаю, что с принятием нового закона появится более системный и независимый подход к принятию решений. По крайней мере, с нашей стороны будет полная независимость, и мы постоянно будем придерживаться принципа, что лучше ежегодно пересматривать тарифы, чем раз в пять или семь лет, исходя из политической конъюнктуры. В принципе, это есть и в методологии, и в законах, чтобы каждый год регулятор пересматривал тарифы. Эта система работала до 2012 года, и у нас не было финансовых отклонений.
А что тогда произошло?
Политические факторы начали сильнее давить на регуляторы. То выборы, то предвыборная кампания.
Торговля: «Мы не делаем преференций для местных производителей, но хотим дать им возможность попасть на полки сетевых маркетов»
Почему в законе о внутренней торговле государство пошло на поводу у местных производителей в отношении платы за размещение продуктов на полках (marketing feed) и отменило их в ущерб импортной продукции?
Почему в ущерб? Это горизонтальная норма, она относится ко всем продуктам. Мы не делаем никаких преференций для местных. Тем более вопрос еще обсуждается. Внутренний, потребительский рынок — это достояние страны. И мы думаем над некоторыми мерами не для того, чтобы сбалансировать доступ иностранных товаров на полки, а чтобы дать возможность нашим мелким предприятиям попасть на полки сетевых маркетов и конкурировать с иностранными товарами. В отличие от крупных зарубежных компаний они не могут позволить себе демпинг цены и другие способы продвижения товаров. Было совместное заседание с министерством сельского хозяйства, где мы обсуждали регулируемые меры внутренней торговли: доступ к полкам, неприменение других платежей кроме торговой надбавки. Мы предлагаем применить в этой области международный опыт, в том числе стран ЕС.
То есть все-таки их хотят освободить от marketing feed?
Да. Но это будет относиться ко всем товарам — и к импортным, и к местным. Это будет общая норма.
Не боитесь, что торговым сетям Metro или Kaufland будет невыгодно работать на нашем рынке?
Есть торговая надбавка. Если недостаточно 25%, ставь более высокую, но должен быть общий подход ко всем товарам, независимо от страны происхождения.
А сейчас он разный?
Конечно. Если хочешь быть на полке на уровне глаз, то это дороже. Если выше, дешевле. Если ниже, еще дешевле и так далее.
Бизнес приводит в пример Болгарию, Румынию, Польшу, где при обязательстве сетей принимать 40-50% продукции местного производителя мало предприятий, которым по карману такса, а также возможность гарантировать бесперебойность поставок. Как собираетесь решить проблему?
Хотим разобраться с ней системно. Мы обратили внимание минсельхоза на необходимость того, чтобы поставки молдавских производителей были постоянными по объему, не зависящими от сезона и более широкого ассортимента. Кроме того, они должны серьезно выполнять договорные обязательства. Поэтому у нас будет селективный подход. Возьмем только некоторые группы товаров — фрукты, овощи, консервы, алкогольную продукцию.
Но во всем мире есть плата за выгодное расположение на полке…
Нет. Есть страны, где marketing feed не применяется. Даже в Румынии они законом запретили эти пошлины. Есть только торговая надбавка, которую к тому же может проконтролировать Налоговая инспекция.
Но это не излишнее госрегулирование? Если ты конкурентоспособен, можешь производить много товаров, то в любом случае попадешь в магазин.
В Молдове каждый крупный магазин или гипермаркет доминирует в регионе. Даже можно сказать, доминирует на уровне муниципия Кишинев. Например, Совет по конкуренции доказал, что сети изначально обладают более высокой позицией на переговорах с поставщиками и постоянно ставят свои условия.
С этим можно бороться?
Только законом, ограничив их возможности. Исключив, например, все дополнительные платежи, которые вынуждены платить поставщики. Опять же, есть разные идеи, поэтому мы еще не пришли к единому мнению. Я знаю, что большие операторы рынка очень чувствительны к таким предложениям.
Бизнес вообще очень чувствителен к любым нововведениям. Компаниям, например, не совсем ясно, что предполагает новый закон о возобновляемых источниках энергии. Они хотели бы инвестировать в эту сферу, но не понимают, как все будет работать?
Закон вступит в силу в марте следующего года. До того момента министерство должно разработать регламент проведения тендерных процедур. Мы будем распределять квоты через прозрачные тендеры для разных энергетических проектов, чтобы между ними был баланс. На первое время доля возобновляемой энергии в общей энергетической корзине будет в пределах 100-150 мегаватт, или примерно 10%. Кроме того, разные источники должны быть сбалансированы между собой, чтобы не дестабилизировать наш энергетический сектор. Допустим, если мы дадим больше квот на солнечную энергию, которая производится только днем, когда падает потребление, или больше квот получат ветряные технологии, зависящие от погоды, то не будет гарантий стабильности поставок. Поэтому их надо сбалансировать с биогазом и биомассой, потому что это более стабильное производство электроэнергии, к тому же оно решает некоторые вопросы экологии.
Вторая проблема — более высокие тарифы на энергию из возобновляемых источников. И соответственно, чем выше их доля в общей потребительской корзине, тем сильнее они давят на общий потребительский тариф. Поэтому мы пойдем по принципу малых шагов.
А почему у бизнеса такой большой интерес к этому рынку?
Интерес особенно возрастает, если дело касается старого оборудования, которое уже окупилось в европейских странах, и экономические агенты хотят установить его здесь и еще раз снять цену. Поэтому в законе мы зафиксировали, что в тех проектах, для которых будет установлен тариф, нужно использовать новое оборудование. Во-вторых, это хороший бизнес, за этими проектами — большие компании, которые готовы дать оборудование и в лизинг, и на льготных условиях. Нет никаких проблем и по администрированию этого бизнеса. Установил оборудование — и смотришь издалека, сколько энергии переработано и сдано в сеть. Это очень интеллигентный бизнес. Нет никакого риска, просто ждешь и в конце месяца считаешь.
Почему тогда эта энергия дороже?
Потому что технологии стоят очень дорого, окупаемость обычно устанавливается в пределах 5-7 лет, а тариф утверждается на 15 лет, поэтому они за время эксплуатации этих технологий могут два раза себя окупить.
И получается, вы хотите немного их сдержать?
Мы хотим иметь продуманный и эффективный механизм сдерживания, чтобы в случае чего исключить дестабилизацию энергетической системы и давление на общий потребительский тариф.
Просто как-то странно, ведь все выступают за возобновляемые источники энергии.
Потому что никто не говорит о том, какие проблемы с этим связаны. Есть же еще инфраструктурная проблема. Наши сети не готовы принимать эту электроэнергию. Мы должны еще достраивать наши высоковольтные линии.
Почему они не готовы? Они старые?
Потому что не везде есть возможность эти линии построить. Компания, допустим, сделала расчеты, что на этом холме самый хороший ветер, а у нас там рядом нет линий, чтобы принять выработанную электроэнергию. Кто-то их должен построить. Это все будет, просто не так быстро.
По вопросу с украинским импортом молочной продукции — как-то продвинулись в переговорах с Киевом?
Мы договорились, что защитную меру по ограничению украинского импорта оставляем только до конца года, потому что сейчас идет макроэкономическая стабилизация украинского рынка, и цены у них поднимаются. Украинские товары уже смогут конкурировать с нашими по качеству, а не давить их низкими ценами.
Кроме того, в конце года состоится первое после шестилетнего перерыва заседание молдавско-украинской межправкомиссии, где будут обговорены многие вопросы взаимной торговле. Ожидается также встреча наших премьер-министров в Черновцах. Будем продвигать идею совместных таможенных постов по северному и южному сегменту границы.
Энергетика: «У нас спросили, как мы смотрим на то, чтобы Москва согласовала с приднестровским оператором отдельный газовый контракт»
Вы договорились с Российской Федерацией по вопросам газа? Как проходят переговоры по долгу за газ?
Во-первых, на уровне админсовета Moldovagaz мы предложили российской стороне перейти на трехгодичные контракты поставки газа, вместо того, чтобы продлевать их каждый год. Кроме того, еще в 2010 году предложили заключить новое межправительственное соглашение в области энергетики, которое решило бы проблему исторических и текущих долгов и с контрактом на поставку газа: разделить поставки в Молдову и Левобережье. Но, к сожалению, последние четыре года диалога не было, и этот вопрос не рассматривался. Надеюсь, его затронут на двусторонней межправкомиссии, которая будет в ноябре в Москве.
Москва согласна разделить поставки?
Они поддерживают наши предложения.
В чем тогда проблема?
Например, с учетом потребления двух берегов. Нужны отдельные контракты, так как в Приднестровье есть свой дистрибьютор, свой экономический агент, который распределяет природный газ.
То есть вы имеете в виду «Тираспольтрансгаз»? Чтобы Газпром отдельно заключал контракт с ним и с Moldovagaz?
Есть разные видения. Российская Федерация еще не определилась, как это будет. У нас только спросили, как мы смотрим на то, чтобы Москва согласовала с приднестровским оператором отдельный контракт? Проблема в том, что контракт на импорт может быть только один, потому что только Moldovatransgaz имеет право на транзит газа. Поэтому должен быть комплексный подход. Общее потребление Республики Молдова составляет 2,1 млрд кубометров — один миллиард приходится на правобережную Молдову, остальное — на Приднестровье. Сейчас нужно разобраться: или весь газ пройдет через Moldovatransgaz, но будет два инвойса, или контракт заключат отдельно с дочкой Moldovagaz напрямую на Левобережье. До конца года должно состояться совещание админсовета российского «Газпрома», где этот вопрос будет решаться. Пока согласовали, что перейдем на трехлетний контракт.
Что это даст?
Стабильность и предсказуемость.
Сейчас же договор на поставку продлевается в принципе автоматически.
А если не продлевается? У нас каждый год перед Новым годом стресс. А так мы будем знать, что в последующие годы у нас будут поставки по европейской формуле, можно рассчитать, спланировать.
Каков сейчас долг молдавской стороны?
В пределах $700 млн — общий исторический долг, плюс пеня, плюс штрафные санкции. Есть еще текущий долг $80 млн, хотя и его можно назвать историческим, поскольку это долг, накопившийся за 2012-2015 годы.
Соблюдается обещание, данное в начале года, о том, чтобы не накапливать долги?
Да, 2016 — единственный год, когда мы заплатили за поставки газа и даже с авансом 265 млн. леев. Его, кстати, заплатила наша теплоэнергетическая компания Termoelectrica.
Как это удалось?
За счет реорганизации и смены менеджмента. Кроме того, увеличили уровень сбора платежей от населения. Если пару лет тому назад он был в пределах 60-65%, то сейчас 85-90%. Значит, население более активно участвует и оплачивает свои фактуры.
А мы получаем хотя бы немножко румынского газа?
Получаем. Чуть больше миллиона кубов. Больше не позволяет инфраструктура. Поэтому наша задача — достроить трубопровод до Кишинева, чтобы по полной подключиться к европейской газовой системе.
Расскажите подробнее, когда начнется строительство газопровода Унгены-Кишинев?
Завершено технико-экономическое обоснование проекта. Мы начинаем тендерные процедуры по проектированию. Не исключаю возможность, что его профинансирует румынская сторона из выделенного ранее Молдове гранта 100 млн евро, и который до конца так и не был потрачен. Подготовка проекта займет 7-10 месяцев. К тому же мы переходим на европейские стандарты проектирования, поэтому здесь для нас есть небольшая проблема. По действующему закону в строительстве газопровода должны применяться ГОСТы, которые не соответствуют европейским… Поэтому придется законом сделать исключение.
Осенью следующего года мы ждет начало процедур финансирования и внедрения этого проекта.
Но нужно найти подрядчиков.
Мы рассматриваем два варианта выполнения этой задачи. Первый — с участием внешних партнеров. Рассчитываем, что около 50% проекта они профинансируют за счет грантов, которые они выделяют Молдове. Остальная необходимая сумма будет за счет Европейского банка реконструкции и развития или Всемирного банка как кредитная линия для Молдовы на 10-15 лет. Этот вопрос решим весной следующего года.
Есть и второй вариант — публично-частное партнерство, когда иностранный оператор приходит со своими инвестициями. Он получает лицензию на транспортировку газа, идет в НАРЭ за тарифом и участвует в рынке параллельно с нашими структурами.
О какой компании может идти речь?
Например, о румынском Transgaz. Этот вопрос обсуждался и при встрече с румынским премьером Дачианом Чолошем во время его визита в Молдову. Они готовы, потому что 100 км трубопровода по их меркам — это небольшие инвестиции.
Какая им выгода?
Это бизнес.
Поставлять их газ нам? Но некоторые эксперты говорят, что Румыния не хочет поставлять свой газ кому-то, потому что их дешевле, им приходится покупать российский, и при смешивании он получается дороже.
Нет, у них же есть проекты на юге, где рядом с Констанцей идет добыча более дешевого природного и сланцевого газа. У них по программе есть задача до 2018 года вообще не импортировать природный газ. В таком случае наше потребление для них — мизерное. Они могут покрыть наше потребление за исключением Приднестровья, потому что туда мы не можем подать газ. Сеть трубопроводов построена так, что газ в Приднестровье заходит с территории Украины, а потом идет к нам. Можно, конечно, внести изменения, но нужны дополнительные инвестиции.
Не боитесь, что Москва будет ставить палки в колеса?
В этом вся загвоздка, потому что, когда частный проект — у государства никакого риска. Это означает свободная конкуренция по ценам. Есть газпромовская цена, есть европейская цена. Мы будем покупать у того, кто дает нам дешевле и более выгодные условия.
То есть вы за второй вариант?
Для нас меньше риска. Бизнес-проект — это означает, что они должны взять на себя все затраты и к тому же найти покупателей этого газа. И цена должна быть соответственно ниже, чем та, что у нас есть сейчас.
Получается, румыны у нас скупят RED-ы, построят газопровод, линии электропередач… Представляю, что здесь начнется!
Это же инфраструктурные проекты, работающие по принципу build-operated-transmitted. Они покупают, делают бизнес, администрируют и, когда инвестиции возвращаются или заканчивается лицензия, все передается нашему национальному оператору. Это нормальная схема. Они ж ничего не отбирают. Вся инфраструктура находится на наших территориях. Все ресурсы — на их территориях, поэтому такое сотрудничество оправдано. Кроме того, большие инвестиции они должны сделать и на своих территориях. Трубопровода Унгены-Кишинев — недостаточно. Румыния должна построить еще ветку протяженностью в 150 километров до Онешть. Если они не построят, нам вообще не нужны эти инвестиции в 150 млн евро.
Если все будет по графику, когда газопровод будет достроен?
В конце 2019. В следующем году мы объявим тендер на поиск подрядчика. Если будут финансировать доноры, тендер продлится 3-4 месяца. Если это будет частное партнерство, они сразу смогут приступить к работе. Примерно полтора года продлится строительство. Вот и выходим на 19-й год.
Еще раз хочу задать вопрос о закупках электроэнергии. Наши источники говорят, что Молдове выгодно покупать ее у Приднестровья, потому что там используются серые схемы и всем это удобно. Поэтому и затягивается строительство ЛЭПов для взаимоподключения с Румынией.
Первый раз об этом слышу. Во-первых, вся загвоздка в технико-экономическом обосновании, которое разрабатывали эксперты Всемирного банка, без него никто не будет финансировать строительство линий. Презентация последнего варианта технико-экономического обоснования по высоковольтной линии Исакча-Вулканешты — Вулканешты-Кишинев будет в начале октября. После этого мы сразу начинаем проектирование, деньги на это заложены в бюджет. Возможно, удастся получить на проектирование грант в пределах 1 млн евро.
Что касается импорта электроэнергии. У Молдовы пока два варианта — из Украины через энергетическую систему Приднестровья или из Приднестровья. Все, других возможностей сейчас нет. Украина зависит от Приднестровья, и Приднестровье зависит от нашего рынка, потому что они получают здесь лицензии, они могут экспортировать только на наш рынок или в Одесскую область. Когда мы этой весной проводили тендер, цены, которые мы получили от украинской компании, были выше, чем у оператора из Приднестровья. И этому есть письменное подтверждение. К тому же на просьбу дать подтверждение, что поставки электроэнергии из Украины были согласованы с приднестровским оператором по техническим параметрам, они сказали, что не могут это согласовать. Кроме того, за счет украинской электроэнергии, исходя из существующей инфраструктуры, мы могли бы покрыть только 40% нашего потребления.
Была бы какая-то диверсификация…
Да, но тариф, который первоначально был предложен украинской стороной (а не потом, когда контракт с приднестровской стороной уже был подписан), был выше.
Намного?
Нет, но 0,1 цент при объемах в миллионы мегаватт — это существенные деньги. Когда ведутся переговоры по электроэнергии, там все обсуждается на уровне шести цифр после запятой, потому что в денежном выражении — это миллионы. После Нового года мы опять начнем переговорный процесс. Если украинским партнерам удастся решить все свои проблемы: и с дисбалансом, и с согласованием — то в следующем году с удовольствием заключим договор и с ними.
А если мы будем у них закупать большую часть, пострадает Приднестровье? Получается, все связаны?
Конечно, все связаны, потому что наша энергетическая система была синхронна с украинской и российской. И ничего не было сделано, чтобы хоть что-то изменить. Будет построен газопровод, высоковольтная линия по югу. Вот тогда появится реальная возможность не зависеть от одного поставщика или от одного рынка. Но не раньше, чем в 2020 году.
