Полиция вечером 16 октября снесла палаточный городок партии «Шор» и выгнала протестующих из центра Кишинева. Это вызвало противоречивые реакции. Президент, премьер-министр и спикер парламента в унисон поддержали «мирное и оперативное вмешательство» правоохранительных органов для «противодействия дестабилизации ситуации в стране». Народный адвокат, несколько НПО и оппозиционных политических партий обвинили государственные органы в нарушении права на протест. Эксперт Института стратегических инициатив Инна Шупак рассуждает в своей колонке о том, были ли мотивы для демонтажа палаток, и может ли оплата участия в протестах послужить аргументом для разгона или запрета протеста?
В Молдове редко найдется закон, в который бы ни разу не вносили изменения. Закон «О собраниях» в этом смысле не исключение. Правда, за 14 лет изменяли его только один раз. В 2018 году режим Плахотнюка внес в текст всего лишь несколько несущественных технических деталей, не коснувшись сути процедур. Однако прогрессивное законодательство в области организации протестов не мешало захваченному государству чинить препятствия неудобным акциям.
Так, 31 июля 2015 года силой был разогнан палаточный городок перед домом Влада Плахотнюка. Тогда полиция пожаловалась в мэрию на «агрессивное поведение протестующих, антисанитарию и громкую музыку», что было использовано судом как один из аргументов для решения о запрете данной акции протеста. Исполняющим обязанности главы Генерального инспектората полиции тогда был Георгий Кавкалюк. Тот самый, который осенью этого года из Лондона поддержал протесты партии «Шор» и вошел в созданный организаторами Комитет национального спасения.
Утром 27 августа 2018 года силовой разгон был применен полицией у памятника Штефану чел Маре в отношении протестующих, среди которых были Майя Санду, Игорь Гросу и многие из нынешних депутатов партии PAS. В итоге, тогдашний министр внутренних дел Александр Жиздан заявил, что «есть процедуры, которые надо соблюдать», поблагодарив полицию за правильные действия. А занимавший должность президента Игорь Додон назвал протесты опасными для страны. Получается, что на силовой разгон полиции по отношению к протестующим публичная реакция власти во времена захваченного государства и в период кандидатства в ЕС одинакова. Даже в случаях, когда во власти оказываются люди, еще совсем недавно чувствовавшие на себе эффект того самого «мирного, оперативного вмешательства» правоохранительных органов.
Закон о собраниях vs Комиссия по чрезвычайным ситуациям
И вот, спустя 14 лет с момента функционирования Закона о собраниях, 11 октября 2022 г., Майя Санду публично обратилась к правительству о необходимости внесения временных поправок, которые «позволят полиции обеспечить общественный порядок» во время протестов партии «Шор». На критику со стороны Promo-Lex об «опасном прецеденте для демократии» президентура отреагировала заверениями, что изменения «ни в коем случае не ограничат право граждан на собрания и протесты». Последующие события показали, что именно решение Комиссии по чрезвычайным ситуациям (ЧС), принятое по настоянию Майи Санду, полиция использовала для силового разгона протеста и демонтажа палаточного городка.
Вот, как Комиссия по ЧС развязала руки полиции, внеся 13 октября изменения в Закон о собраниях на период действия чрезвычайного положения в Молдове:
- пункт 3.1 полиция использовала для сноса палаток на проезжей части бульвара Штефана чел Маре вечером 16 октября, так как перекрытие дороги длилось больше 4 часов;
- пунктом 3.3 полиции дается возможность самостоятельно, без участия представителя органа местного публичного управления, требовать от организатора незамедлительного прекращения собрания;
- пункт 3.4 разрешает полиции применить силовой разгон собрания без участия организатора или представителя органа местного публичного управления.
Таким образом, вследствие решения Комиссии по ЧС полиция имела легальное основание снести палатки на проезжей части бульвара Штефана чел Маре после окончания 4 часов с момента начала перекрытия дороги.
Существовали ли законные мотивы для демонтажа палаточного городка на тротуаре у здания парламента и президентуры?
Закон «О собраниях» определяет, что запрещаются собрания, целью которых является:
а) призыв к агрессивной войне, национальной, расовой, этнической или религиозной розни;
b) подстрекательство к дискриминации или общественному насилию;
с) подрыв национальной безопасности или территориальной целостности государства, совершение преступлений, нарушение общественного порядка или организация беспорядков, нарушение общественной морали, прав и свобод других лиц или создание угрозы их жизни или здоровью.
В течение дня 16 октября Генеральный инспекторат полиции выпустил два пресс-релиза. Из приведенных ими фактов: среди протестующих были люди под алкогольным опьянением, с неадекватным поведением, были найдены опасные предметы (ножи, хирургические ножницы, металлические пруты, ветки, пиротехнические изделия). Именно для разрешения таких ситуаций, в случае, когда запрещенные/опасные предметы обнаружены у отдельных протестующих, Комиссия по ЧС с помощью пункта 3.2 своего решения от 13 октября дала право полиции удалить этих лиц из протеста, даже если не смогли дозвониться до организаторов.
А вот запрет/разгон митинга осуществляется только, когда есть неоспоримые доказательства того, что цель протеста подпадает под один из вышеуказанных пунктов о призывах к войне, подстрекательству к насилию, подрыву нацбезопасности и т.д. Полиция таких доказательств цели протеста 16 октября не представила. Более того, такое впечатление, что сама полиция, равно и как власть, осознавали отсутствие весомой доказательной базы. Так, 18 октября Игорь Гросу заявил, что «в ближайшее время будут заявления о том, что нашли в так называемом «Городке перемен». И надо же было случиться такому совпадению, что через пару часов полиция выпустила новый пресс-релиз с видео найденных ранее запрещенных предметов вроде пиротехники, к которым добавился пистолет. Судя по видео, полиция нашла его прямо в день протестов 16 октября. Однако публикация полицией этого видео спустя двое суток (!) после разгона протеста и вследствие призыва спикера парламента оставляет больше вопросов, чем ответов.
Стоит отметить, что Комиссия по ЧС могла бы, ради создания видимости демократичности процедуры, обязать полицию обратиться в суд по запрету протеста, с предоставлением суду убедительных доказательств о злостных намерениях организаторов, а не отдельных лиц. При Плахотнюке разгон палаточного городка в 2015 году был «прикрыт» решением суда. Но нет, власть дала в руки полиции право самой молниеносно решать вопрос силового разгона митинга.
Более того, спустя 4 суток после разгона, полиция так и не опубликовала протокол по факту разгона протеста, в котором, согласно ст. 22 (4) З, указываются причина и основания. Собственно, точки над «I» расставил сам Генинспекторат полиции в своем пресс-релизе от 18 октября. Более бездоказательной аргументации сложно себе представить: «Согласно информации, которой владеет полиция, у организаторов и участников было намерение дестабилизировать общественный порядок, а правоохранительные органы не могут этого допустить».
В связи с приведенными выше аргументами, можно констатировать, что у полиции не было законных мотивов для демонтажа палаточного городка на тротуаре у здания парламента и президентуры. При этом полиция имела право задерживать нарушающих общественный порядок протестующих, в том числе тех, у кого нашли запрещенные предметы.
При чем здесь визиты официальных делегаций?
Закон «О собраниях», ст. 5 (3) дает право местному органу власти, по заявлению заинтересованных органов, объявить закрытыми для публики определенные места в связи с проведением официальных мероприятий или ремонтных работ. В недавней истории протестов были разные реакции их организаторов на попытку использовать эту статью. Так, например, 30 июля 2016 года ПСРМ и «Наша Партия» после многомесячного протеста добровольно демонтировали палатки перед парламентом, согласившись с требованием мэрии убрать палаточный городок в связи с ремонтом на проспекте Штефана чел Маре.
На этой неделе в Кишиневе была череда визитов официальных иностранных делегаций. Первый такой визит начался с утра в понедельник, 17 октября, когда Майя Санду встретилась в президентуре с президентом Грузии. На 11.15 была заранее запланирована их совместная пресс-конференция. Накануне таких визитов существует соответствующая практика. Служба государственной охраны (SPP), находящаяся в подчинении президента, направляет запрос в мэрию с просьбой перекрыть для доступа общественности определенные участки столицы.
Как правило, SPP делает запросы в мэрию как минимум за несколько суток до визита. Однако в случае с визитом президента Грузии и других официальных делегаций на этой неделе, SPP направила запрос 17 октября (!). По крайней мере, об этом свидетельствует подписанное мэром Ионом Чебаном в этот же день распоряжение о временном закрытии на 17-22 октября доступа общественности в периметре зданий парламента и президентуры для проведения собраний, манифестаций, а также монтаж временных конструкций на тротуаре.
Получается, Служба государственной охраны, хотя заранее знала о предстоящих визитах иностранных делегаций, предпочла направлять запрос в мэрию не заранее, а прямо параллельно с началом визита президента Грузии, утром 17 октября! Как эта госструктура могла проявить такую халатность и дожидаться последнего момента? А ведь если бы там был палаточный городок, то его пришлось бы разгонять прямо на глазах у грузинского президента (причем имея на руках законное основание в виде ст. 5 (3) Закона о собраниях). Либо, руководство SPP предполагало, что к понедельнику утра 17 октября палаточного городка уже не будет? Хотелось бы получить Службы государственной охраны внятные разъяснения от на этот счет.
А что примэрия и организаторы?
На официальном сайте мэрии в разделе «Распоряжения» доступен архив с 2008 года. Однако в этом разделе ко времени написания статьи нет ни одного опубликованного распоряжения примара о протестах партии «Шор» осенью 2022 г. Единственное очень короткое упоминание об этих протестах можно найти в рубрике «Публичные акции», согласно которому партия «Шор» будет проводить марши и митинги протеста против нынешней власти у президентуры с 18 сентября по 31 декабря 2022 г.
В то же время, если бы у общественности был доступ к распоряжениям мэра о протестах этой политической силы, мы могли бы сравнить реальность с информацией организаторов, утверждающих о подаче нескольких разных запросов на имя мэрии. Также из распоряжения мэра можно было бы узнать конкретные фамилии представителей организатора, которые несут ответственность за законное проведение собрания. Полиция утверждает, что пыталась созвониться с ними 16 октября, прежде чем принимать решение о разгоне, но якобы те отказались разговаривать. Думается, это отдельная тема для журналистских интервью и с партийными ответственными за проведение протеста, и с депутатами парламента от этой партии. Поскольку это кажется первым случаем в истории молдавских протестов, когда в самый ответственный момент разборок с полицией рядом с обычными протестующими нет ни одного организатора и/или депутата парламента. Все-таки, призывая людей на протест, организатор берет на себя ответственность не только вещать в мегафон, но и защищать протестующих от произвола правоохранительных органов.
Публикация хотя бы одного пресс-релиза от мэрии по поводу процедурных вопросов протестов была бы более чем уместна. Так, стоило бы прояснить ситуацию с призывом партии «Шор» 16 октября перейти на площадь Великого национального собрания. Собственно, этот призыв и последовавшие за этим действия впоследствии были, в том числе, использованы полицией для аргументации силового разгона.
В своем запросе на имя Генпрокуратуры (странно, что опубликована лишь первая страница запроса, а не весь текст) партия «Шор» возмущается, что «16 октября протестующим около 15.00 – 15.30 запретили передвинуться на площадь. Полицейские блокировали доступ. Более того, они допустили потасовки и провокации с мирными протестующими». Но партия «Шор» не могла не знать, что кроме них, есть две другие заявки по мероприятиям на площади на этот день. Партия «Шор» не могла не знать, что мэр подписал распоряжение о проведении на площади другого мероприятия в этот день с 9.00 до 18.00. Остается под знаком вопроса: пригласила ли мэрия, исходя из ст.11(1) Закона о собраниях, партию «Шор» на заседание, чтобы найти приемлемое решение при проведении всех одновременных собраний на площади 16 октября?
Так что пока есть впечатление, что в контексте разгона протеста и демонтажа палаточного городка все стороны – организаторы в лице партии «Шор», полиция, центральные власти, мэрия – что-то не договаривают.
Может ли оплата за участие в протестах служить аргументом для силового разгона или запрета протеста?
Нет. Среди мотивов запрета вопрос финансирования всего протеста или некоторых протестующих не фигурирует. Молдавское законодательство защищает всех мирных протестующих. И тех, кто приходит по велению сердца, и тех, кто получает деньги за свое участие.
Борьба с коррупцией
Выходящие на протест молдавские граждане не виноваты в том, что:
– Декларация о захваченном государстве осталась лишь на бумаге;
– реформа юстиции топчется на месте;
– депутаты от PAS «забыли» об инициативе, соавторами которой они являются. 22 июля 2019 года депутаты от блока ACUM и ПСРМ зарегистрировали проект обращения парламента к международному сообществу о необходимости ввести личные санкции против Илана Шора и Владимира Плахотнюка, а также оказать содействие в расследовании и возврате незаконно нажитых активов. Проект предусматривает, что МИДЕИ направит партнерам запросы на введение личных санкций не только против Плахотнюка и Шора, но и их сообщников, включая ограничения на путешествия и замораживание счетов. Однако за два года этот проект ни разу не включили в повестку дня парламента, соответственно, он считается недействительным. А ведь можно было немедленно начать борьбу с олигархами, с первого заседания нового парламента 29 июля 2021 года. Тем более что к тому времени Александр Стояногло как Генпрокурор уже назвал Плахотнюка и Шора главными бенефициарами кражи миллиарда. Тем более что к тому времени Евросоюз принял новый санкционный механизм, облегчающий введение персональных санкций за грубые нарушения прав человека.
Инна Шупак, эксперт Института стратегических инициатив
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
