В кишиневском международном аэропорту задержан таджикский оппозиционный политик Собир Валиев. Валиева задержали по запросу властей Таджикистана, где его обвиняют в экстремизме. Правоохранительные органы Молдовы ждут от Душанбе пакет документов для экстрадиции. Адвокат политика считает, что Валиев не может быть выдан, поскольку то, что в Таджикистане трактуется как экстремизм, «у нас рассматривается как свобода слова».
Зампредседателя Конгресса конструктивных сил Таджикистана Собир Валиев был задержан в кишиневском аэропорту пограничной полицией 11 августа по запросу властей Таджикистана. В Душанбе 27-летнего политика обвиняют в экстремистской деятельности, в связи с чем он был объявлен в розыск.
В пресс-службе погранполиции Молдовы NM подтвердили факт задержания «гражданина Киргизии». Но от дополнительных комментариев отказались. Стоит отметить, что Собир Валиев с 2008 года является гражданином Киргизии, тогда же он отказался от таджикского гражданства.
Адвокатом Собира Валиева назначена Светлана Мазур. Ее помощник Ион Мазур в беседе с NM рассказал, что Валиева обвиняют в преступлениях по статьям 307 (1) ч.2 и 307 (2) ч.1. УК Республики Таджикистан — публичные призывы к экстремистской деятельности и создание экстремистского сообщества. По словам Мазура, Валиев был задержан в момент, когда он планировал вылететь в Стамбул.
Ион Мазур обратил внимание на то, что Собира Валиева объявили в розыск по СНГ в марте. В Молдову же он приехал после объявления в розыск и жил здесь около трех месяцев. «Как, будучи в розыске, он въехал в Молдову и жил здесь — вопрос к правоохранительным органам», — говорит помощник адвоката.
Глава Бюро миграции и убежища при МВД Ольга Поалелунжь в беседе с NM сообщила, что Собир Валиев был объявлен в розыск по СНГ Таджикистаном. «Его задержали, передали материалы генпрокуратуре. Она решит, что делать и выдавать ли. Если лицо объявлено в межгосударственный розыск, то мы не вникаем в детали — передаем лицо прокуратуре», — сказала Поалелунжь.
В Генпрокуратуре NM сообщили, что ожидают оригиналов документов об экстрадиции со стороны Таджикистана (законом для начала этой процедуры предусмотрено 40 дней — NM). «На сегодняшний день будет подано ходатайство о заключении под арест на срок 18 дней», — сказала NM прокурор в отделе международной юридической помощи и европейской интеграции Ирина Гратий.
Защита таджикского оппозиционера считает, что процедура экстрадиции невозможна, поскольку преступления, в которых обвиняют Валиева, в частности экстремизм, «не предусмотрены Уголовным кодексом Молдовы». «Суд должен отказать в экстрадиции. У нас в УК нет понятия „экстремизм“, у нас это трактуется, как свобода слова. Есть международные конвенции и Уголовно-процессуальный кодекс, где указано, что мы не имеем права его экстрадировать, если такое преступление не предусмотрено нашим Уголовным кодексом», — сказал Ион Мазур.
На вопрос NM, в каких конкретно действиях обвиняют таджикского оппозиционера, Мазур сказал, что речь идет о распространении в интернете фотографий, плакатов и видеороликов с призывами к проведению несанкционированных митингов и совершению преступлений экстремистской направленности. Помимо этого Валиев является заместителем руководителя оппозиционной организации «Группа 24», которая осенью прошлого года была признана экстремистской Верховным судом Таджикистана.
Соратники Собира Валиева считают обвинения в экстремистской деятельности политическими, настаивают на ненасильственных методах своей борьбы и призывают международные правозащитные организации не допустить экстрадиции Валиева в Таджикистан, «где существует угроза его здоровью и жизни».
По словам проживающего в Берлине председателя Конгресса конструктивных сил Таджикистана Дододжона Атовуллоева, в экстремизме и антигосударственной деятельности в Таджикистане обвиняют всех оппозиционных политиков. «Любой, кто критикует власть, требует демократических преобразований и перемен, выступает против коррупции, трайбализма и вечного президента, попадает в „черный список“ таджикских спецслужб», — заявил Атовуллоев.
По его словам, десятки таджикских оппозиционеров уже задерживались по запросу Душанбе в разных странах. «Ни одна демократическая страна не выдавала их таджикским властям, кроме России. Те, кого заполучили власти Душанбе, подвергались пыткам и издевательствам. Многим дали по 15-17 лет тюремного срока», — утверждает он.
В беседе с NM Атовуллоев сказал, что единственное преступление Валиева состоит в том, что «он пытался говорить правду о происходящем в Таджикистане»: «Он был активен в соцсетях, открыто говорил и писал о недостатках таджикской власти, о необходимости изменений. У него был авторитет среди ровесников и его слова и выступления имели эффект».
Известный российский эксперт по Центральной Азии политолог Аркадий Дубнов назвал объявление Валиева в розыск «проявлением фобии таджикских властей» и «кампанией против оппозиционной активности в соцсетях». «Валиев отец троих детей. Это хорошо образованный молодой человек из интеллигентной таджикской семьи. Он был активным пользователем соцсетей, критиковал власть. Дело в том, что в Таджикистане сегодня нет действующей легальной оппозиции. Остаются какие-то очаги сопротивления в соцсетях, которые раздражают власть и лично президента Эмомали Рахмона. Этот парень теперь оказался среди таких же таджиков, которые сегодня задержаны в России и ждут депортации в Таджикистан, где им грозят огромные тюремные сроки от 15 до 20 лет. Таких около десятка. Если Молдова выдаст его, это будет означать, что его просто отдадут на растерзание Рахмону. Его в Таджикистане осудят по сфабрикованным обвинениям в терроризме и экстремизме. Если Молдова его выдаст — ее нельзя бдет считать европейской страной»,— сказал NM эксперт.
Подписаться на NM Espresso
Ежедневный дайджест главных новостей Молдовы на вашей почте
«Если экономические решения политиков звучат сладко, скорее всего, они нерабочие». Василий Тофан о продаже Purcari, «суперсиле» Молдовы и о правлении PAS. Интервью NM
Почему винодельней Purcari заинтересовался польский инвестор? Легко ли молдавские банки дают кредиты бизнесу? Упадут ли цены на жилье? Нужны ли Молдове рабочие-мигранты? И как PAS справляется с экономикой? На эти и другие вопросы ответил старший партнер инвестиционного фонда Horizon Capital (акционер Purcari и maib) Василе Тофан в новом выпуске проекта NM «Есть вопросы» с Николаем Пахольинцким.
«Шанс погибнуть от ракеты или дрона в несколько раз ниже, чем в автокатастрофе»
Расскажите для начала, чем занимается фонд Horizon Capital?
Если коротко, мы инвестируем в компании, помогаем им расти, развиваться. Мы выступаем в роли стратегического инвестора, поэтому очень вовлечены в этот бизнес. Ну и через какое-то время, это может быть и 10, и 15 лет, начинаем на этом зарабатывать. [Помимо Purcari и maib] мы инвестировали, например, в такие компании как Glass Container Company — это главный производитель бутылок в Молдове. Мы также были акционерами Natur Bravo и Efes.
Вы не раз говорили, что живете на два города: Кишинев и Киев. Насколько я понимаю, в Киеве вы бываете гораздо чаще, чем в Кишиневе. Это рабочая необходимость или ваш личный выбор? Ведь в Киеве сейчас гораздо опаснее находиться, чем в Кишиневе.
Я переехал в Киев 15 лет назад, когда присоединился к фонду Horizon Capital. До этого жил в Голландии, в США. И выбор Киева — это рациональный выбор. У нашего фонда в Украине в 10 раз больше инвестиций, чем в Молдове. Понятно, что последние три года и были сложными. Я перевез семью в Молдову. Трое моих детей ходят здесь в школу, а жена делит свое время между Кишиневом и Киевом.
Я человек очень рациональный, поэтому просчитал, что статистически шанс погибнуть от ракеты или дрона в несколько раз ниже, чем в автокатастрофе. Хотя, конечно, когда слышишь звук летящего «шахеда» или работающего ПВО, есть какой-то страх.
«Я горжусь тем, что впервые молдавская компания вышла на биржу»
В мае стало известно, что польская компания Maspex хочет купить контрольный пакет акций, связанный с группой Purcari. О чем идет речь? Сейчас ведь группа Purcari включает заводы Purcari, Bostavan, Bardar в Молдове, две винодельни в Румынии и одну в Болгарии.
Позвольте коротко рассказать новейшую историю Purcari . В 2010 году наш фонд инвестировал в компанию Purcari. Тогда, объективно говоря, ситуация была сложной. Еще ощущался эффект российского эмбарго 2006 года, а также последствия мирового финансового кризиса 2008–2009 годов. Но несмотря на это, мы вложили тогда в компанию около $15 млн. Постепенно дела стали налаживаться. Но основной фокус по-прежнему был на российском рынке. И в сентябре 2013 Москва вела новое эмбарго. На тот момент у компании была отрицательную прибыль, долг $20 млн и просроченная дебиторская задолженность — деньги, которые нам должны были клиенты. Задолженность клиентов составляла $6–$7 млн, а задолженность по зарплате — три-четыре месяца. Кроме того, у нас была кредиторская задолженность поставщикам — примерно $1–1,5 млн за бутылки, этикетки, пробки и так далее.
В том же 2013 году мы решили полностью отказаться от работы с Россией и сосредоточиться на рынках Центральной и Восточной Европы: Польши, Румынии, Чехии, Словакии, а также стран Балтии и Западной Европы. За следующие пять лет нам удалось построить достаточно успешный бизнес, и в феврале 2018 года компания Purcari. провела IPO в Румынии. Что такое IPO? Это когда частная компания становится публичной, и любой желающий может купить или продать ее акции на бирже. С 2018 года мы торгуемся на румынской бирже, и акции Purcari.по-прежнему доступны.
Кроме того, мы привлекли одни из самых уважаемых инвестиционных фондов мира. Я горжусь тем, что впервые молдавская компания вышла на биржу, благодаря чему глобальные инвесторы узнали о Молдове и молдавском виноделии.
А почему вы выбрали Бухарестскую биржу?
Потому что там есть факторы, которые помогают молдавским компаниям выходить на рынок. Во-первых, это понимание Молдовы как страны. Во-вторых, там тот же язык — румынский. К тому же наш бренд был очень хорошо известен в Румынии, что значительно облегчало продажи, в том числе на розничном рынке. Румынские семьи могли покупать акции компании, так как они хорошо знали бренд.
Кроме того, в 2010-х в Румынии провели пенсионную реформу, согласно которой каждый работающий румын ежемесячно отчисляет средства в какой-нибудь частный пенсионный фонд. Эти фонды получают ежемесячно от граждан около €200 млн и инвестируют эти деньги, в основном, в акции румынских компаний на местной бирже. Эта пенсионная реформа вызвала высокий спрос на румынские акции. Биржа в Бухаресте за последние 15 лет стала одной из самых успешных в Восточной Европе, опередив даже Варшавскую биржу, которая раньше была лидером региона. Поэтому наш выбор Румынской биржи был очевидным.
У Purcari была отличная репутация, и спустя какое-то время появился крупный стратегический инвестор — компания Maspex, которая проявила интерес к покупке контрольного пакета акций. Это означает, что часть финансовых инвесторов заменит стратегический партнер.
Почему это хорошо для Молдовы?
Здесь надо быть осторожным, так как сделка еще не завершена и существует множество регуляторных и инсайдерских ограничений. Но я считаю, что это позитивный шаг, поскольку Maspex — одна из ста крупнейших компаний Восточной Европы не только в пищевой индустрии, но и по обороту — около €3,5 млрд в год. Они владеют такими известными брендами как «Зубровка» (крупнейший производитель водки в Восточной Европе), а также Carlo Rossi — самое продаваемое вино в Польше.
Такой инвестор важен для нас, потому что у нас действительно очень хорошее вино — возможно, одно из лучших по соотношению цена-качество. Но нам не хватало рыночной силы, чтобы открывать двери в крупные сети — такие как Tesco, Auchan, Biedronka (польская ритейл-сеть) и другие. Уверен, что сотрудничество с Maspex увеличит нашу рыночную силу в разы. Для Молдовы это означает многократный рост экспорта.
Кроме того, Maspex все больше интересуется Молдовой, как базой для закупки фруктов. У них есть крупный бренд Tymbark, и они уже закупают у нас много черешни, вишни, яблочного концентрата. Думаю, инвестиции в эту сферу только ускорятся.
У кого Maspex планирует выкупить акции Purcari? Сейчас часть акций у Horizon Capital, часть — у основателя бренда Виктора Бостана, а часть — в свободном обращении на бирже, и их может купить любой желающий.
Из того, что было объявлено публично — основатель компании Виктор Бостан сохранит около 75% своих акций, то есть продаст только часть и останется у руля компании. Остальные инвесторы должны самостоятельно принимать решения. И я сейчас говорю без лукавства, не подумайте, что я что-то скрываю. Просто это очень строго регулируемая сфера.
По цене: Maspex предложили 21 RON за акцию, тогда как ранее торги проходили примерно на уровне 14 RON. Это примерно 50-процентная премия к рыночной цене акций. Каждый инвестор Purcari должен решать сам, принимать ли такое предложение. Чтобы вы понимали, у нас около 70 фондов-инвесторов и около 11 тыс. рядовых акционеров, то есть простых людей, которые купили акции.
«Это одна из самых приятных историй в моей жизни»
Но зачем продавать прибыльную компанию? В прошлом году EBITDA компании (прибыль до вычета налогов, амортизации, процентов кредитам) была около 100 млн RON, а компания собирается удвоить прибыль к 2027 году. Зачем продавать?
Вы задаете мне этот вопрос, как аналитик или сторонний наблюдатель, но на самом деле каждый акционер решает за себя. Поступившее предложение — это 50-процентная премия к текущей биржевой цене. Хорошая это цена или нет — каждый оценит по-своему. Если вы спросите меня лично, я считаю, что это хорошая цена.
Просто пытаюсь понять: люди инвестировали, получили прибыль и теперь выходят?
Да, в финансовом мире, все рационально. Инвесторы оценивают цену с учетом ожиданий будущих доходов, мультипликаторов и альтернативных вариантов вложений. Каждый инвестор принимает решение на основе своих расчетов и интересов.
В прошлом году вы купили компанию Timbrus. Этому предшествовал длительный конфликт, так как у них в наименовании продукции тоже было слово Purcari (населенный пункт в Штефанводском районе). Почему вы решили урегулировать конфликт таким образом?
Если честно, вот это одна из не самых приятных историй в моей жизни. Я человек достаточно прямой, поэтому скажу просто. Компания, о которой идет речь, на этикетке своего вина написала крупными буквами Purcari Estate. Мы, в свою очередь, считаем, что построили очень успешное винодельческое предприятие из руин. Потому что многие думали, что мы получили все на блюдечке с голубой каемочкой. Но если посмотреть фотографии 1990-х годов, в Purcari ничего не было — одни руины и ржавчина. Все было построено с нуля, было создано имя.
При этом таких брендов в Молдове много (винные бренды, образованные от названия населенного пункта) , но некоторые, к сожалению, так и остались лишь именами — например, «Чумай». Мы же возродили бренд и построили одну из самых успешных молдавских винодельческих компаний с точки зрения медалей и премий. Но тут кто-то приходит и большими буквами пишет Purcari, вводя потребителей в заблуждение, заставляя их думать, что покупают наш продукт. При этом качество у них могло не соответствовать нашим стандартам.
Мы пытались решить эту проблему судебным путем: боролись годами, объясняли, что это нарушение нашего права интеллектуальной собственности. Но у тех ребят был другой подход к бизнесу. И в какой-то момент нам стало ясно, что все это делается, чтобы отравить нам жизнь и заставить нас выкупить их компанию. Мы боролись долго, и, честно говоря, я устал. Вместо того, чтобы бороться за клиентов и выходить на новые рынки, я тратил время на борьбу с проходимцами в Молдове. В итоге мы их выкупили.
Какая была сумма сделки?
Слишком много.
Больше €10 млн?
Немного меньше, но все равно значительно больше, чем они заслуживали.
Что вы сделали с их активами?
Производства у них не было, они только разливали вино в Каушанах. Виноградники у них были более или менее нормальные.
«Проблема в том, что в Молдове недостаточно хороших заемщиков»
Давайте поговорим еще об одном серьезном активе вашего инвестиционного фонда — банке maib. Многие эксперты утверждают, что в Молдове у банков гиперликвидность, но они не выдают кредиты бизнесу, из-за чего экономика не развивается. Вы согласны с этим?
Нет, во-первых, давайте смотреть на факты. Я не хочу казаться надменным или жаловаться, но рассчитывать на симпатию к акционеру банка не стоит. Тем не менее, если смотреть объективно, сейчас в Молдове одна из самых низких в Восточной Европе стоимость банковских кредитов. Для примера, в Румынии государство кредитуется в банках под 7–8%, что считается очень дешевым кредитом. В Молдове государство кредитуется под 5–6%, а хорошие бизнес-заемщики могут рассчитывать и на более низкие ставки — около 3–4%. Поэтому утверждение, что банки просто держат ликвидность и не хотят кредитовать, ошибочно.
Тогда в чем проблема?
Проблема в том, что в Молдове недостаточно хороших заемщиков. Банки хотят кредитовать больше, ведь это их бизнес, и им нужно зарабатывать.
Хороший заемщик — это крупная компания с успешным бизнесом?
Это может быть и средняя компания с прозрачной бухгалтерией, уплатой налогов и нормальной репутацией. Если нет достаточных залогов, банки предлагают программы гарантирования. В целом любой приличный бизнес с хорошей финансовой историей может сегодня получить кредит на приемлемых условиях.
По вашему опыту, в Молдове получить кредит для бизнеса так же просто, как в более развитых экономиках?
Давайте посмотрим на рынок кредитования. Например, потребительские кредиты теперь выдают очень быстро — 75% из них через мобильные приложения моментально, что значительно лучше, чем в других странах Восточной Европы.
Для малого и среднего бизнеса мы запустили продукт, где лимит кредитования определяется автоматически без запроса бизнеса, на основе анализа его финансов. Это удобно и упрощает процесс. На рынке кредитования бизнеса существует жесткая конкуренция между банками, особенно в сегменте крупных компаний, где ставки по кредитам одни из самых низких.
Почему хороших заемщиков мало? Потому что нет инвесторов, компании работают в тени или экономика слабая?
Основная валюта бизнеса — это оптимизм. Люди должны хотеть строить, развиваться и зарабатывать. К сожалению, сейчас этого оптимизма мало, многие бизнесы находятся в стагнации и потому не кредитуются. Кроме того, аграрный сектор страдает из-за трех лет засухи и войны. Банки, рационально оценивая риски, все чаще отказываются кредитовать аграриев, поскольку несут убытки на этом рынке. Но при этом активно поддерживают сектор, понимая социальную ответственность. Поэтому мы продолжаем работать с аграриями и кредитовать их, хотя объективно это сложно. Проблема в том, что дождей становится все меньше, и ситуация в сельском хозяйстве будет только ухудшаться.
«Хотелось бы, чтобы в Кишиневе строили в пять раз больше»
Вы не упомянули еще один сегмент — ипотечное кредитование. В последние несколько лет, особенно после перезапуска Prima Casa, стоимость жилья к нас выросла в полтора-два раза, а в новостройках — даже в три раза. Банки выдают ипотечные кредиты, исходя из оценки недвижимости. Как акционер банка, не видите ли вы здесь перегрева рынка или возможного пузыря?
Да, некоторый перегрев есть. Цены выросли в основном из-за роста расходов застройщиков. Рабочая сила стала намного дороже, найти квалифицированных специалистов — крановщиков, водителей, сварщиков — все сложнее. Нужно конкурировать за зарплаты и привлекать все больше кадров. Кроме того, существенно подорожали строительные материалы. При этом иногда появляются теории заговора о том, что застройщики не продают квартиры, чтобы искусственно поднять цены.
Или риэлторы скупают квартиры.
Риэлторы — это брокеры, они сами не покупают квартиры в больших объёмах. Обычно это небогатые люди. Идея, что риэлторы скупают тысячи квартир и удерживают их для перепродажи, — просто глупость, которую могут рассказывать лишь те, кто не понимает рынка.
На самом деле цены растут из-за инфляции и доступных ипотечных кредитов. Кредиты действительно были достаточно дешевыми — 5–7%, сейчас немного подорожали из-за повышения ставки Нацбанка. Но предложение по-прежнему ограничено. В Молдове сложно получить разрешение на строительство из-за бюрократических споров между мэрией и правительством.Если посмотреть на Кишинев, увидите гораздо меньше строительных кранов, чем, например, в военном Киеве. Хотелось бы, чтобы в Кишиневе строили в пять раз больше. Мы — миллионный город.
Скептики укажут на миграцию из Молдовы и снижение населения на 400 тыс., согласно последней переписи. Считаете, что нужно строить больше нового жилья?
Спрос должен формироваться рынком, а не государством. Государство плохо прогнозирует экономику. Население Кишинева растет за счет урбанизации, что хорошо для экономики. Многие живут в старых панельных домах 70–80-х годов, которые со временем не становятся лучше. Люди заслуживают жить в комфортных условиях, поэтому спрос на новостройки будет расти еще много лет.
Не ожидаете спада цен на жилье?
Спад возможен, если упростятся входные барьеры на рынок и снизятся издержки — например, если ускорится выдача разрешений на строительство и увеличится приток рабочей силы, включая мигрантов. Это поможет сдержать рост цен, а возможно, и снизить их.Сейчас много недостроев — это проблема, которую нужно решать.
Могут ли мигранты помочь решить проблему дефицита рабочей силы?
У нас нет выбора. Это непопулярная тема, но нужно решить, чего мы хотим: низких цен, экономического роста и инвестиций или жить в экономике лозунгов и суверенитета, не понимая экономических процессов. Политики боятся этой темы, им важно, чтобы на улицах было все «красиво». Но экономика — это решение проблем, а не лозунги. Иногда решения неприятные, как и в медицине. Я бы посоветовал слушать экономистов, а не политиков с обещаниями, которые звучат слишком сладко — обычно такие решения не работают и даже вредят. Нам нужно научиться открыто обсуждать сложные, но необходимые меры.
«Если говорить об экономике, я бы поставил PAS 6–7 баллов из 10»
Мы плавно перешли к политике. Вы — один из доноров партии PAS. Зачем вы это делаете?
Я не скрываю, что отношусь с симпатией к этому поколению лидеров и политиков, которые пытаются что-то менять. При этом я критичен к ним и, как многие, в некоторых вопросах разочарован. Но я ценю, что в целом они честные люди. В отличие от многих, кто финансирует оппозицию мешками денег, они подходят к этому прозрачно.
Как вы оцениваете экономическую политику последних четырех лет?
Я бы поставил им 6–7 баллов из 10. У них хорошие, искренние намерения, но, как и многим политикам, им не хватает смелости для проведения по-настоящему эффективных реформ.
У нас практически нулевой экономический рост в прошлом году и отрицательный в начале этого. Кто в этом виноват? Правительство, война или внешние факторы?
Думаю, правда где-то посередине. Глупо отрицать влияние войны, засухи или кризиса в европейском автопроме. Давайте быстро пройдемся по основным факторам. Во-первых, война — всем очевидный фактор, инвестиции не приходят. Во-вторых, засуха: сельскохозяйственный сектор раньше составлял около 12% ВВП, сейчас — около 5%, то есть потеря порядка 7%.Третье — автокомпоненты, которые долгие годы являются крупнейшей экспортной статьей Молдовы: почти 20% экспорта. Немецкий автопром сейчас в глубоком кризисе.
Четвертый фактор — демографический. Экономический рост — это количество работающих людей, умноженное на их продуктивность. Если население сокращается, это влияет на экономику напрямую. Если население сокращается на 40 тыс. человек в год при общем населении около 2,5 млн, это примерно 1,5–2% сокращения рабочей силы. Значит, даже при нулевом росте экономики фактически происходит рост производительности труда примерно на 1,5–2%. Чтобы расти, например, на 5% в год, нам нужно сначала компенсировать сокращение рабочей силы в 2%, а затем обеспечить реальный рост производительности примерно на 3%.
Я перечислил четыре ключевых фактора, а их больше — это реальные внешние и внутренние вызовы, за которые партия PAS не отвечает. Хотя сейчас многие говорят, что из-за PAS уехало большое количество людей, ухудшение демографии — это глобальный тренд, который не изменяется в короткие сроки.
«Служить государству — огромная честь. Но, возможно, я еще не готов»
Вас часто пророчат на должности министра финансов, экономики, премьер-министра. Вам когда-либо предлагали публичные должности?
Сейчас в целом наблюдается острый дефицит кадров, и, думаю, такие предложения делают многим.
А вам предлагали?
Мне тоже.
На какие должности?
На несколько.
В том числе премьер-министра?
Не могу комментировать. В целом я считаю, что служить государству — огромная честь. Но, возможно, я еще не готов и не уверен, что являюсь правильным человеком для этого.
Почему все-таки отказались от должностей? Ведь у вас есть идеи, вы говорите, что знаете, как поднять экономику Молдовы.
Я не политик. Слишком рационален и одновременно слишком эмоционален для этого. И у меня есть некоторое отторжение по отношению к политикам. Когда слышу, что некоторые несут, задаюсь вопросом: действительно ли они верят в это или просто обманывают ради власти? Не знаю, что хуже.
Значит, политикой вы не собираетесь заниматься?
У меня дилемма по этому поводу — идти или не идти. Честно признаюсь, я переживаю о том, куда все катится, особенно экономическая ситуация. В первом квартале у нас был дефицит текущего счета 25% ВВП — таких примеров в мире мало. Если не будет быстрых изменений, встанет вопрос существования страны. Иногда я задумываюсь, могу ли помочь. Но пока что стараюсь помогать в роли предпринимателя.
Вам предлагали пойти на выборы по спискам PAS?
Вы видите, что я плохой политик.
Понимаю, не хотите комментировать.
Это сокращенная версия интервью, полную версию можно посмотреть на нашем YouTube-канале.
