Дарья Слободчикова впервые попробовала себя в журналистике в 2015 году и решила, что это не ее профессия. Но, сменив «онлайн» на работу «в поле», она нашла именно тот вид журналистики, которым хочет заниматься: снимать истории о людях, общаться с ними вживую. В интервью корреспонденту NM Надежде Копту она рассказала, как из-за Марины Таубер провела сутки в суде, чем опасны межэтнические конфликты, и кто из героев ее видео произвел на нее самое большое впечатление.
Это интервью — часть спецпроекта #lookatNM, в рамках которого сотрудники редакции рассказывают о себе, о работе и о том, что остается «за кадром» наших материалов.
«Картинка говорит намного больше, чем текст»
Как ты попала в журналистику?
В 2015 году мне предложили поработать журналистом в бельцком интернет-портале. Проработав там год, поняла, что не хочу больше этим заниматься, и решила, что журналистика — это не мое. Все давалось тяжело, казалось, что я не умею писать. После того как ушла, мне предложили поработать в одном проекте. Надо было ездить по селам и писать о европейских инвестициях: куда вкладывают деньги, как это изменяет сообщество, населенные пункты, инфраструктуру. И я поняла, какая журналистика мне подходит. Мне понравилось работать «в поле», узнавать что-то новое, узнавать людей.
А как ты попала в NM?
Это было два с половиной года назад, перед эпидемией коронавируса в 2020 году. Прошло несколько месяцев после моего переезда в Кишинев. Я узнала, что NM нужен видеокорреспондент. Решила попробовать. Встретилась с главным редактором Галей Васильевой. Договорились, что должна снять пробный материал. Но тогда у меня были сложности: глубокая депрессия. Поговорив с Галей, решила, что не справлюсь. Я давно следила за NM и считала, что не дотягиваю до уровня редакции. Эти переживания наложились на депрессию. Полгода я практически не выходила из дома. Потом почувствовала себя лучше и решила попробовать.
Я написала Гале второй раз, отправила ей несколько видео, которые сама сняла и смонтировала. Меня взяли, и вот два года я тут.
Кстати, ты единственный человек в редакции, которому я могу задать вопрос: почему видео?
Мне кажется, видео передает больше. Картинка говорит намного больше, чем текст. Можно очень круто написать, я восхищаюсь теми, кто это умеет. Но ничего не может быть нагляднее и лучше того, что человек видит своими глазами.
«Я пропускаю все истории через себя»
Ты часто ведешь стримы с протестов. То есть за один день ты взаимодействуешь с очень многими людьми, которые не только рассказывают о своих проблемах, но и могут выразить недоверие к твоему СМИ. Как ты с этим справляешься?
Я считаю, что медиаграмотность надо воспитывать. Надо раз за разом доказывать, что независимая журналистика — это то, что нужно обществу. Люди, которые вымещают на мне негатив, не делают это осознанно. Я пытаюсь их понять. Это люди, которые попали в такую ситуацию, возможно, из-за бедности. Когда нечего есть, ты не будешь думать о том, чтобы получать информацию из разных источников. Когда надо зарабатывать деньги, у тебя нет времени рассуждать об экономических и социальных процессах. Они пытаются найти простые ответы на свои вопросы.
Когда я с ними разговариваю, стараюсь проявить больше эмпатии: они не виноваты в том, что попали в такую ситуацию. Общий уровень бедности в нашей стране показывает, что проблема в системе, а не в людях. Бывает тяжело, но я себя воспитываю, чтобы понимать, почему люди так поступают.
Как думаешь, журналист вообще должен эмоционально вовлекаться в истории, над которыми работает?
Было бы намного легче дистанцироваться. Это реальность, ну и OK, мы эту реальность и описываем. Но, когда начинаешь работать с людьми, невозможно оставаться в стороне. Я пропускаю все истории через себя. Мне бывает так же больно, как и моим героям. Стараюсь научиться дистанцироваться, но у меня не получается.
«Меня поразил уровень ненависти, который увидела»
Был ли какой-то материал, который особенно тебя задел?
Больше всего зацепил материал, который мы снимали в Атаках. Там был конфликт между ромским и неромским сообществом. Этот межэтнический конфликт, на мой взгляд, был очень показательным. Хотя это было до войны в Украине, которая обнажила очень многое. Война стала показательной не только для России и Украины, которые сейчас воюют, но и для Молдовы.
Конфликт в Атаках начался с драки из-за девушки между ее друзьями и ромами, которые пытались с ней познакомиться. В результате драки один из друзей девушки попал в больницу. Из-за этого жители Атак не ромского происхождения устроили протест в центре города и потребовали наказать ромов, участвовавших в драке. В соседнем доме, где жили ромы, проходили поминки. До сих пор непонятно, кто начал, но кто-то в кого-то бросил камень, и началась массовая драка. Их разняли, потом в городе ввели комендантский час. Мы приехали снимать репортаж через неделю после этого. Общались и с одними, и со вторыми, и с мэром.
Меня поразил уровень ненависти, который увидела. Никто не думает о том, какие у этой ненависти могут быть последствия. Уровень межэтнической ненависти настолько велик, что пламя может вспыхнуть в любой момент. Но ни этот конфликт никого ничему не научил, ни тот, что был в Атаках 30 лет назад. Это говорит о том, что мы не извлекаем уроков, и что нам очень далеко до терпимости и человеколюбия.
Люди буквально говорили: «У нас нет претензий к тому, что они [участники драки] ромы, но вот эти ромы так себя вели». Да, там был конфликт, и виновники должны быть наказаны, но их нужно наказывать не по национальному признаку. Вышло, что от конфликта страдали все, кто живет в Атаках. Всплывали все негативные эмоции и замечания, которые накопились за время жизни рядом. Это такой запутанный клубок: плохо функционирующее государство, коррупция, низкий уровень образования тех же ромов. Это все вылилось в межэтнический конфликт.
К разрешению конфликта подключились мэр, ромский медиатор (связующее звено между мэрией и ромским сообществом), но центральные власти не пытались разобраться и помочь погасить конфликт.
«Я очень прониклась смелостью этого мальчика»
Можешь рассказать о своем самом длинном рабочем дне. Над чем ты работала и почему пришлось задержаться?
В прошлом году у нас была серия фильмов «Днестр, признания». Мы с коллегой снимали истории людей с разных берегов Днестра. Больше всего я работала над фильмом про Алекса [Алексей Бобок]. К сожалению, он уже умер. У него была миодистрофия Дюшена. Он рассказывал свою историю, мы снимали, потом надо было написать сценарий, чтобы передать все до мельчайших деталей. Я очень прониклась смелостью этого мальчика, который мог шевелить только кистями рук, но не сдавался. Никого ни в чем не винил. Не жаловался. Ни разу не сказал, что кто-то виноват. Он остался без мамы. И вот этот молодой человек жил и боролся. Его история настолько меня поразила, что я потратила очень много времени, работая над ней. Буквально до полуночи сидела и пыталась максимально передать его историю такой, какой я ее услышала.
Рожденный летать. История Алекса о жизни с болезнью Дюшенна и свободе
Еще у него была мечта: полетать на самолете. Он был чемпионом мира по War thunder. Это такая компьютерная игра, где есть танки, военные самолеты и корабли. В этой игре он как раз управлял самолетом. У него была команда, с которой они ездили в Москву на чемпионаты. Во время съемки мы решили помочь ему осуществить мечту. Договорились с ребятами из Aero Team, они тоже воодушевились его историей и решили помочь бесплатно. Мы его туда отвезли, но самолет был спортивным. Чтобы взлететь, нужно было вытягивать ноги, но Алекс не мог разогнуть ноги. Мы хотели найти другую возможность, но не успели.
Его мама похоронена в Резине. Он там бывал очень редко. Это далеко, инфраструктура кладбища очень плохо обустроена. Мы приехали туда, и наш оператор Игорь и подруга матери Алекса вдвоем везли его коляску. С одной стороны, история получилась очень киношной, а, с другой — ты понимаешь, что это реальный человек, который каждый день борется.
«Это был не рабочий день, а почти рабочие сутки»
Я почему-то думала, что, отвечая вопрос о самом длинном рабочем дне, ты расскажешь об исключении Марины Таубер из избирательной гонки за пост мэра Бельц.
Это был не рабочий день, а почти рабочие сутки. Я поехала в Бельцы, чтобы освещать исключение Таубер из избирательной гонки. Ее исключили из-за того, что они [партия «Шор»] потратили на предвыборную кампанию больше, чем должны были, и не указали это в отчетах. Решение об исключении обжаловали в суде Бельц. Таубер и партия собрали на протест массу людей. Утром я вела стрим, говорила с людьми. Было понятно, что их привезли. Кроме людей и лозунгов (о том, что Таубер должна быть мэром Бельц), они привезли певцов. Протест превратился в какой-то концерт. Люди пели, танцевали, до вечера ждали решения.
Потом я пошла на судебное заседание. Адвокаты Таубер максимально затягивали судебный процесс. Они постоянно заявляли отвод судье, задавали вопросы, требовали перенести рассмотрение в другую инстанцию. Я понимала, что надо оставаться там и рассказать читателям, чем все закончилось. Но к 12 ночи суд не закончился. Я подумала: ладно, еще немного. Но суд не закончился ни в два, ни в три часа ночи. Когда адвокаты заявляли отвод очередному судье, ходатайство должен был рассматривать другой судья. Судей будили среди ночи. Это все продлилось до семи утра. Судья объявил перерыв на три часа, и на этом мой рабочий день закончился.
В 10 утра решение исключить Таубер оставили в силе, а вечером такое же решение приняла Апелляционная палата. Но мне не хватило сил, чтобы об этом написать.
«Люди видят и, надеюсь, сопоставляют»
Последний вопрос. Как думаешь, журналистика может изменить мир?
Я в это верю. Наша миссия — информировать людей. Я верю, что благодаря тому, что мы показываем, люди видят реальность. Особенно важной журналистика стала после того, как началась война в Украине. Потому что дезинформация вышла на новый уровень. Тяжелая ситуация. Наплыв беженцев. Экономический и энергетический кризис. Это все порождает страхи. Надо искать объяснения этим процессам. Показывать людям, что нельзя все смешивать в одну кучу.
После начала войны я снимала много историй о людях, которые своими глазами видели войну. Они потеряли близких. Свои дома. Бежали от войны, оставив все.
Помню, как в первый день войны, 24 февраля, мы поехали на КПП Паланка. Я видела этих людей, которые с одним чемоданом и слезами на глазах пересекли границу и не знали, куда дальше идти.
Когда ты это рассказываешь, делаешь эксплейнеры и объясняешь какие-то вещи, которые пропаганда пытается использовать в своих целях, люди не реагируют. Они считают, что это все фейк, что на самом деле я как журналист работаю в чьих-то интересах, и все это не соответствует действительности.
В такие моменты кажется, что ты ломишься в закрытую дверь. Кажется, что твоя работа не приносит никакой пользы. Был период, когда у меня опускались руки. Но, с другой стороны, — вода камень точит. Думаю, это очень длительный процесс. Люди видят и, надеюсь, сопоставляют. Нужно продолжать. Если я пойму, что после нашего видео хоть один человек изменил точку зрения и отказался от каких-то пропагандистских каналов, значит, журналистика может изменять мир и людей.
Читайте также:
- «Когда пишешь оттуда, где война, понимаешь, насколько мы глупые». Денис Дерменжи о поездке в Украину, журналистике и выгорании. #lookatNM
- «Есть истории, о которых нельзя молчать». Алина Михалкина о силе журналистики, законах войны и как «влюбиться за 48 часов». #lookatNM
- «Интересно, когда на твоих глазах творится история». Николай Пахольницкий о деньгах, журналистике и «депутате», который жил в редакции NM. #lookatNM
Хотите поддержать то, что мы делаем?
Вы можете внести вклад в качественную журналистику, поддержав нас единоразово через систему E-commerce от банка maib или оформить ежемесячную подписку на Patreon! Так вы станете частью изменения Молдовы к лучшему. Благодаря вашей поддержке мы сможем реализовывать еще больше новых и важных проектов и оставаться независимыми. Независимо от того, как вы нас поддержите, вы получите небольшой подарок. Переходите по ссылке, чтобы стать нашим соучастником. Это не сложно и даже приятно.
Поддержи NewsMaker!
