История 89-летнего артиста из Кишинева, который остался без дома. От советских депортаций до взрыва газа

Жертва советских депортаций. Певец Театра оперы и балета. Артист, не побоявшийся на молдавской сцене сыграть пожилого гея. 4 января в центре Кишинева снова прогремел взрыв. Возможная причина, как обычно, газ. Но на этот раз без дома остался 89-летний Еуджен Гынжу. Человек, чудом выживший не в одной катастрофе. Которому теперь некуда идти. Его история с пока еще открытым финалом — в репортаже NM.

«Я родился в рубашке: остался жив при таком взрыве»

Перекресток Когылничану и Эминеску. Вход во двор через арку. За красивым старым зданием скрываются ветхие двухэтажные дома. Двери верхних квартир выглядывают на общий длинный балкон. «Ту самую» видно сразу: пленки в окнах вместо стекол, на месте входной двери — тонкий лист фанеры.

После взрыва, который прогремел здесь 4 января, мало что изменилось. Вокруг все завалено вещами, которые вытаскивали изнутри спасатели в поисках выживших. И которые позже тщетно пытался уберечь от обрушения хозяин квартиры.

Еуджену Гынжу — 89 лет. Хотя сам он шутит, что он — «парень молодой, ведь 8+9 — это 17 годиков». В этой квартире он жил последние несколько лет. Один. Иногда к нему приходил внучатый племянник: готовил еду, и они вместе обедали. Пообедать собирались и в день взрыва. Как уверяет Еуджен, несостоявшаяся трапеза и стала причиной трагедии.

«Я сидел здесь, свесив ноги, накрывшись одеялом. И в этот момент мне на колени падает кристаллик люстры. И это все, как я пострадал. А мой внучатый племянник обжегся очень сильно. […] С него сняли кожу с рук как женские перчатки. У него сгорели волосы, сильные ожоги на лбу», — сквозь слезы рассказывает Еуджен.

Говорит, племянник — молодой, и наверняка поторопился: включил газ, куда-то вышел, и забыл. А потом зажег спичку и полыхнуло. «Говорю ему, что это его трудолюбие с ним сделало», — рассказывает Еуджен. Уже около двух недель племянник находится в больнице. Созваниваются коротко, потому что мужчина сам ни есть, ни держать руками телефон не может: помогают соседи по палате или медсестры. Даже его выписка из больницы всех проблем не решит: своего жилья у него нет, забрать Еуджена ему — некуда. Не так давно пенсионер сам давал племяннику временную крышу над головой.

А помещения, где произошел взрыв, уже едва ли можно назвать квартирой. На градуснике — меньше 10. Окон нет. Воду отключили. По стенам, которые кое-как устояли, расползаются трещины. Некоторых стен попросту больше нет. Угрожающе выглядит и потолок: с него уже обвалились целые пласты. Как уверяет Еуджен, фрагменты потолка продолжают падать до сих пор. От крыши тоже осталось немного: во время дождей комнаты заливало.

«Кто-то мне сказал, что я родился в рубашке: остался жив при таком взрыве. Но смотрите, я остался без дома. На улице холодно, очень холодно. И будет еще холоднее на этой неделе. Мне негде остаться. У меня никого нет. Но думал, что если что — придется остаться здесь. Больше я ничего не могу сделать», — устало говорит Еуджен.

Со дня взрыва он жил то у одних, то у других знакомых, которые сами его находили. Но так долго продолжаться не может: он не исключает, что скоро придется вернуться в свои руины. В городских службах, сетует он, так никто ничего и не сказал — будет или не будет ремонт, и стоит ли чего-то ждать.

«Одна женщина, не помню откуда, сказала, что даже если помогут — это может занять два три-месяца», — рассказывает он. Где ему жить все это время — не говорят.

Соседи, к которым «продавило» стену взорвавшейся кухни, тоже на месте. Из квартиры слышны голоса.

«Выгнали, потому что я — румын»

В спальне Еуджена под слоем бетонной пыли стоит пианино. На него хозяин поглядывает с нескрываемой тоской: погибло. Глубокие трещины на стенах оттеняют старые черно-белые фотографии Еуджена. На одной, слегка покосившись от взрыва, висит его портрет в одежде из другой эпохи. И это оказалось неслучайным.

Около 25 лет своей жизни Еуджен проработал в Театре оперы и балета в Кишиневе. Хотя любовь к пению ему привили в Сибири, в ссылке. Жертвой советских депортаций он стал в 1952 году. Поначалу это была «обычная» история: нищета, холод, больше 20 человек в одном бараке, неизвестно где похороненные родственники, не пережившие ссылку. Потом внезапно многое изменилось.

«Когда меня депортировали, меня подобрала еврейка, чтобы научить пению. Она услышала, как я пою. Нашла меня в Сибири, в лесу, вблизи Байкала, в Иркутской области», — вспоминает Еуджен. Как он признается, Бэти Израилевну он никогда не забудет. Она дала ему кров, и помогла поступить в местную консерваторию. Хотя среднего музыкального образования, как того требовали правила, у него не было.

«Знаете, что она мне сказала? Нам ваше образование не надо, нам нужен ваш голос. И я учился там три года, а потом меня выгнали. Выгнали, потому что я — румын», — меняется в голосе Еуджен. Но признается, что в консерватории его «невзлюбили» очень интеллигентно: просто говорили, «ты — румын, поэтому иди отсюда».

Но потом были два года советской армии. И вот там Еуджену из-за «пятой графы» доставались и избиения, и издевательства. В конце концов, выгнали и из армии: «румын» там тоже оказался не нужен. Так Еуджен, после пяти лет отсутствия, вернулся домой. Уже толком и не надеясь вернуться к пению.

Несколько лет он переходил с работы на работу: то был контролером в поездах, то рабочим на текстильной фабрике в Бендерах. Однажды поработал даже в сельском доме культуры: но пришлось быстро оттуда уйти, потому что на 45 рублей в месяц было не прожить. Возвращался туда Еуджен «для души», и пел бесплатно. Благодаря этому, почти случайно, однажды он оказался в Театре оперы и балета.

«Театр оперы приехал туда с гастролями. А я репетировал наверху. Дирижеры услышали, как я пою. И им понравился мой голос. И говорят: „Как вы поете тут, если у вас профессиональный голос?“ Я сказал: „Так надо“. Но меня услышали, и пригласили сюда», — вспоминает Еуджен. Так он попал на большую сцену. Сначала — в составе хора, потом — на сольных ролях.

Первой такой ролью стал Хосе из оперы «Кармен». На стене в разрушенной квартире висел портрет именно Еуджена-Хосе.

«После этого спектакля многие от меня отвернулись»

Карьера Еуджена внезапно закончилась в 90-х годах. Когда он шел на репетицию, на пешеходном переходе его сбил пьяный мотоциклист. Он снова едва выжил. Продольный перелом ноги не позволял ему ходить несколько месяцев. Ему пришлось учиться ходить заново.

Уже будучи старше 80 лет он снова вернулся на сцену. На этот раз — небольшого экспериментального театра Spălătorie. В документальном спектакле о Dragă Moldova Еуджен сыграл пожилого гея. На сцене открыто обсуждали, чем в Молдове грозит каминг-аут, с чем приходится сталкиваться самим ЛГБТ-людям и их близким, что не так с молдавской политикой в отношении сексуальных меньшинств.

«После этого спектакля многие от меня отвернулись. Почему? Потому что я играл роль гея моего возраста. А знаете, как у нас относятся к геям? Люди не образованны, они не понимают, что ни один человек не виноват в том, что он — гей», — убеждает Еуджен.

Вместе со спектаклем Dragă Moldova он побывал и в Дрездене на фестивале малых театров. Вспоминая восторженную реакцию зала, Еуджен начинает плакать и одновременно извиняться за «глаза на мокром месте».

А потом почти со смехом рассказывает: «Вот на этом столе, под скатертью, были деньги — евро, доллары [оставшиеся с премии за спектакль]. Теперь их нет, я везде искал. Сгореть не могли, их, наверное, вынесло взрывной волной во двор вместе с окнами». Но купюры ему никто не вернул. Так Еуджен остался без накоплений. Его единственный доход — пенсия. Из мэрии Кишинева пока он получает только паек из социальной столовой.

«Не знаю, что дальше. Будет, что будет. Важно, я остался жив», — говорит Еуджен. И снова повторяет слова о том, что он «в рубашке родился», чудом уцелел и уже не раз переживал трудные времена. «Правда, не думал, что в этом возрасте останусь без дома. Даже не снилось такое», — вздыхает Еуджен.

После взрыва у него часто болит голова и «барахлит мотор». Так он называет сердце.

«Это частная собственность»

Вмешаются ли в ситуацию Еуджена госорганы, пока не ясно. Что будет с его квартирой — тоже. В пресс-службе Инспектора чрезвычайных ситуаций NM рассказали, что дело спасателей закончилось в день взрыва. «Главной задачей было разблокировать квартиру, и убедиться, что больше никто не пострадал. Наша миссия — спасти людей», — сказала пресс-секретарь Лилиана Пушкашу.

Окончательные выводы о том, почему произошел взрыв, предстоит сделать компании Chisinau Gaz. Пока об итогах проверок ничего не известно.

В мэрии Кишинева этот случай рассматривается неторопливо. Как рассказал NM глава управления жилищно-коммунального хозяйства Ион Бурдюмов, пока задача — дождаться технической экспертизы здания.

«Все квартиры приватизированы, это частная собственность, а не муниципальная. Но мы как муниципалитет запросили в Инспекторате технического надзора, чтобы они провели экспертизу, мэрия ее оплатит. Ждем, и возможно в понедельник-вторник будет экспертиза. Посмотрим, в каком состоянии дом, и уже примем решение. Если надо будет вкладывать в этот дом, то мы обратимся к мунсовету, мэру, резервному фонду, и т.д., чтобы помочь людям с ремонтом», — рассказал Бурдюмов.

По его словам, сотрудники претуры настаивали на том, чтобы все жильцы пострадавшего дома покинули свои квартиры. Те «наотрез отказались». О том, чтобы предоставить им временное жилье, в главном жилищно-коммунальном управлении речи не было. В претуре сектора Центр не удалось найти того, кто знал бы про планы на жильцов взорвавшегося дома. Включая Еуджена, квартира которого сегодня полностью непригодна для жизни.

 

Видео-репортаж NM. Авторы: Ольга Гнаткова, Игорь Чекан