Результаты конкурса на пост генпрокурора вызвали недовольство общества и премьера Майи Санду. В соцсетях даже сомневались в непредвзятости комиссии минюста. А особое недовольство вызвал тот факт, что в число кандидатов попал всего один представитель гражданского общества. «За бортом» оказался и гражданский активист Штефан Глигор, в поддержку которого активно собирали подписи в интернете. NM просмотрел видеозаписи собеседования с четырьмя выбранными кандидатами в генпрокуроры, а также с Глигором, и выбрал самое интересное.
В четверку кандидатов, выбранных из 16 претендентов комиссией министерства юстиции, вошли экс-депутат парламента, бывший прокурор Гагаузии Александр Стояногло, сотрудник Наццентра борьбы с коррупцией Олег Крышмару, прокурор из отдела борьбы с киберпреступениями Генпрокуратуры Вячеслав Солтан и глава Центра юридических ресурсов Владислав Грибинча.
Среди претендентов, не попавших в список, был гражданский активист, бывший директор программ Центра политик и реформ Штефан Глигор, который пользовался особой поддержкой общества. На сайте change.org даже организовали сбор подписей в его поддержку. В связи с этим NM решил включить Глигора в обзор.
Александр Стояногло: «Мне не стыдно, что я был в ДПМ»
Стояногло считает, что первым шагом генпрокурора должна стать нормализация работы прокуратуры. Он напомнил комиссии, как часто органы прокуратуры винили в необоснованных задержаниях и арестах. «Это ненормально. Это делали, чтобы держать всех в страхе, и ситуацию надо изменить. Арест, которым злоупотребляли, надо применять в соответствии с законом», — отметил Стояногло.
Таким же образом, по его мнению, надо поступать и с прослушиванием разговоров. Он сослался на статистические данные, которые показывают, что в Молдове число прослушек гораздо выше, чем в Великобритании, где риск терроризма особенно высок. «Представляете, сколько сил и ресурсов было растрачено незаконно», — отметил Стояногло.
Еще одни феномен, с которым он намерен бороться, если станет генпрокурором, — рассмотрение уголовных дел за закрытыми дверьми. Александр Стояногло отметил, что 15 лет работал в органах прокуратуры и никогда не сталкивался с тем, чтобы уголовные дела рассматривали в закрытом режиме. «Дела надо рассматривать за закрытыми дверьми, только если есть законные основания для этого», — считает кандидат.
Также он напомнил комиссии, что у некоторых адвокатов в Молдове не было доступа к клиентам, так как право подсудимых на встречу с адвокатом ограничивали. Стояногло отметил, что это нарушение фундаментальных прав человека, которое приведет к тому, что Молдову осудят на международном уровне.
«Стало нормой арестовывать бизнесменов, сотни человек арестовали по разным причинам. Чем закончились эти дела? Никто не знает. Но я знаю, что большинство дел закрыли», — отметил он.
Стояногло также рассказал, что знает, как в делах об уклонении от уплаты налогов обвиняемые представляли правоохранительным органам налоговые документы, доказывающие, что они не совершили никаких нарушений, но их все равно арестовывали. По его мнению, уклонением от уплаты налогов должны заниматься фискальные органы, а не прокуратура.
Александр Стояногло считает, что за год можно избавиться от коррупции в прокуратуре на территориальном уровне и существенно снизить уровень всей коррупции.
Он также предложил отстранить от этого дела ответственных за расследование кражи миллиарда, отметив, что не верит им. «Надо определить структуры, которые помогут Молдове найти конечных бенефициаров кражи и расследовать действия ответственных органов, в первую очередь, Нацбанка», — считает Стояногло. Он также уверен, что поправки в банковское законодательство, которые внесли пять лет назад, были в интересах «корпоративной группы».
Стояногло намерен взяться и за схемы на госпредприятиях, за дела, по которым осудили невиновных, но для этого, по его словам, нужны кадры. «Я хочу вернуть в прокуратуру людей, которые покинули органы, они звонили мне, поздравляли, не знаю с чем, и говорили, что хотят вернуться», — поделился с комиссией кандидат.
Стояногло отметил, что он — единственный из кандидатов, кто видел, что 25 лет происходило в прокуратуре, он знаком и работал со всеми генпрокурорами, и он всегда продвигал в парламенте интересы прокуратуры. «Могу сказать, что прокуроры, которые давно работают в системе, более неподкупные, чем те, кто приходил с улицы», —добавил он. Стояногло также отметил, что шесть лет был заместителем генпрокурора и ни разу не получал указаний сверху.
Говоря о своем членстве в Демпартии, он сказал, что вступил в ДПМ, став депутатом, и покинул Демпартию, когда его депутатский мандат завершился. «Мне не стыдно, что я был в ДПМ, мы тогда были в правящей коалиции и проводили взвешенную политику, у нас были достижения. У нас во фракции было много дискуссий, и я всегда продвигал идеи закона, интересы страны», — заявил Александр Стояногло.
Напомним, он покинул ДПМ в январе 2015 года, отказавшись поддержать политику ДПМ в отношении Гагаузии.
Владислав Грибинча: «Я хочу стать примером»
tribuna.md
Перед началом собеседования Грибинча отметил, что в его случае есть конфликт интересов, так как одна из членов комиссии работает в Центре юридических ресурсов, которым он руководит. Члены комиссии решили, что она просто не будет голосовать.
Объясняя, почему решил баллотироваться в генпрокуроры, Грибинча сказал: «Меня обвиняли в том, что я только советую, а сам ничего не делаю». Он отметил, что работал с коллегами над новым законом о прокуратуре, над изменениями Конституции и над регламентом Высшего совета прокуроров. «Сейчас я слышу, что эти законы плохие. Легко говорить, что закон плохой, когда ты его не соблюдаешь. Я хочу стать генпрокурором, чтобы доказать, что закон от 2016 года хороший и в хороших руках может приносить результаты», — сказал Грибинча.
Он добавил, что «чувствует» проблемы прокуратуры и видит решения, которые могут запустить положительные изменения. «Даже за семь лет не исправить (срок мандата генпрокурора. — NM) все проблемы прокуратуры. Но сейчас можно заложить фундамент, чтобы за эти семь лет прокуроры перестали бояться генпрокурора и своих начальников», — отметил Грибинча.
По его словам, он намерен продвигать в системе принципы независимости, корректности, ответственности, смелости и транспарентности.
«Хочу стать примером для остальных прокуроров. Прокурор, который нарушает закон, должен знать, что за это понесет ответственность. Я не адепт уголовных мер, но это не значит, что их не следует применять в экстренных ситуациях», — сказал Грибинча и подчеркнул, что изменения должны идти «сверху вниз».
Он также отметил, что верит в инструменты менеджмента, поэтому, по его мнению, в прокуратуре необходимо ввести систему учета дел, повысить ответственность глав прокуратур и повысить ответственность в расследовании дисциплинарных нарушений.
При этом он отметил, что «генпрокурор не должен быть жандармом прокуроров»
Олег Крышмару: «Я был первым, кто отдал под суд группу Гачкевича»
Крышмару рассказал, что с 2008 года работает в НЦБК, то есть его профессиональная карьера большей частью связана именно с этим ведомством.
«В первый год работы я вел уголовное дело против председателя Universalbank, и сам отправил это дело в суд», — рассказал Крышмару. А в 2009 году, после смены власти, он, по его словам, «расследовал дело об уклонении от уплаты налогов на 19 млн леев», дело дошло до суда и виновных осудили.
«В 2012, на первом этапе банковской кражи, я был первым офицером, который отдал под суд группу [экс-главы админсовета Banca de Economii Григория] Гачкевича. Это было весной 2013 года, и с тех пор о судьбе дела ничего не известно, и виновные не наказаны», — сообщил Крышмару.
После этого, по его словам, он претендовал на должность в Антикоррупционной прокуратуре, но там не было вакансий, и он уехал работать в прокуратуру Басарабяски.
На посту генпрокурора Крышмару хочет повысить доверие к прокуратуре, предложить новую организационную структуру и перераспределить силы внутри прокуратуры. Он считает, что можно избавить прокуратуру от политического влияния, если общение с политиками будет происходить в рамках Верховного совета безопасности.
«Хочет какой-то человек встретиться, организуется заседание, вся коммуникация в письменном виде, все задействованные стороны в курсе», — пояснил Крышмару.
Вячеслав Солтан: «Прокуроры тоже часть общества»
Солтан считает, что прокуратура должна ориентироваться на общество и быть открытой для прессы и общественности, насколько это допускает закон.
Также, по его мнению, прокуратура должна работать более современно, работу органов прокуратуры следует компьютеризировать. «Прокуроры сегодня используют старые методы и механизмы. Система e-dosar должна работать эффективно», — пояснил Солтан.
Слабым местом прокуратуры он считает то, что важные расследования идут медленно. В этом контексте он упомянул «Ландромат», кражу миллиарда, высылку турецких учителей и дело об узурпации власти. «Это происходит из-за старых механизмов, которые усложняют работу следователя. У нас квалифицированный персонал», — отметил Солтан.
Но сейчас, по его словам, прокуроры не чувствуют себя командой, сидят и ждут, что будет завтра-послезавтра. «Раньше они говорили мне: «Добрый день Вячеслав», а теперь говорят:«Добрый день, господин Солтан». Что я могу с этим сделать», — поделился Солтан.
Отвечая на вопрос, как в Молдове стало возможным двоевластие, он сказал, что в той ситуации «была необходима политическая воля, и те, кого законно избрали, должны были ввести чрезвычайное положение». «Я ходил на работу и видел эти палатки. Законная власть должна была все объяснить обществу, мы в прокуратуре и полиции тоже часть этого общества», — отметил Солтан.
Он сказал, что хорошо себе представляет, что такое быть генпрокурором, и ему всегда было важно мнение общества. «У нас ведь как — сегодня есть должность, а завтра все может измениться. Я вижу несправедливость, которая происходит», — сказал Солтан.
Штефан Глигор: «Где прокуроры, которые пошли против системы?»
rferl.org
Вступительное слово Глигор начал с причин неудачных попыток реформировать систему прокуратуры. Он отметил, что в 1990-е годы Молдова вошла с достаточно неподкупной прокуратурой. «Но мы не знали, как ее сохранить такой, зарплату платили символическую, самые хорошие специалисты покинули систему, а те, кто их заменил, уже не соответствовали критериям профессионализма и неподкупности», — сказал Глигор.
По его мнению, к тому, что система стала коррумпированной, отчасти привела проблема оплаты труда. «Поиск источников дохода привел к деградации профессиональной этики и стандартов», — сказал Глигор. В итоге, по его словам, источником организованной преступности во многом стали те, кто призваны с ней бороться.
«Я считаю, что до 8 июня 2019 все структурные реформы в Молдове проводили для укрепления организованной преступной группировки, которая влияла на власть в стране. Это стало возможным благодаря Генпрокуратуре, контроль над которой [эта группировка] получила в 2010 году», — сказал Глигор.
«Они заключили тайное соглашение о распределении госдолжностей, которые по Конституции нельзя распределять. Принцип политического баланса был ликвидирован. В результате у нас нет прокуратуры, которую мы можем назвать независимым институтом», — считает Глигор.
При этом, по его мнению, прокуратура может стать независимой, если реформы будут правильными. Первым шагом в этом направлении, считает Глигор, может стать назначение неподкупного и аполитичного генпрокурора и его активное сотрудничество с правительством и парламентом.
Глигор также обратил внимание комиссии на специализированные прокуратуры, которые, по его словам, с 2010 по 2015 годы были главным инструментом в организации и проведении международной преступной деятельности: «Об этом нужно говорить, это нужно расследовать. Генпрокурору надо будет этим заняться в первую очередь».
Один из членов комиссии спросил Григора, считает ли он, что в прокуратуре не осталось честных людей.
«А где эти люди были все эти годы? Где эти прокуроры, которые рискнули пойти против системы? Если у нас были прокуроры, которые выступили против системы, почему мы ничего о них не знаем», — ответил вопросом на вопрос Штефан Глигор.
И отметил, что, если бы прокуратура хорошо делала свою работу, такие люди как Вячеслав Платон и Влад Плахотнюк не были бы частью общественной и экономической жизни Молдовы, и Молдова была бы другой страной.
«Демпартия без выборов, при помощи молдавских прокуроров, судей по уголовному преследованию и МВД увеличила число мэров-демократов с 260 до 700. Я об этом не забываю», — добавил Глигор.
