Адвокатские лицензии, которые получили бывшие прокуроры и судьи с сомнительной репутацией, вызвали вопросы у гражданского общества. Накануне выборов нового состава лицензионной комиссии глава Союза адвокатов Эмманоил Плошница попросил Наццентр борьбы с коррупцией провести экспертизу коррупционных рисков, связанных с получением лицензий. В интервью NM он рассказал, реально ли за €10 тыс. купить лицензию адвоката, как в адвокатуру попадают скомпрометировавшие себя юристы, и как Союз адвокатов пытается изменить ситуацию.
«Потому что нет доказательств их сомнительной репутации»
В этом году лицензии адвокатов получили судьи и прокуроры с серьезно подмоченной репутацией. Как так вышло?
Для начала отмечу, что последние лицензии выдали 21 февраля 2020 года, так как после этого истек срок мандатов членов лицензионной комиссии (назначение новых членов затянулось из-за карантина и некоторых других факторов. — NM). Но мы можем обсудить более длительный период — с 2015 по 2019 год. За эти пять лет выдали 257 лицензий докторам права, судьям и прокурорам, которые получают лицензии без экзаменов. Цифра меня беспокоит. Это примерно восьмая часть всех молдавских адвокатов. Но я считаю, что в адвокатуру должно прийти больше молодежи, которая хочет изменить положение дел. Сегодня у нас в адвокатском корпусе есть большая группа образованной молодежи. Хочется надеяться, что у них будет достаточно громкий голос, чтобы его услышали.
Когда я задавала вопрос, то подразумевала прокуроров, которых генпрокурор попросил уволиться из-за их «несовместимости с должностью». Буквально через месяц они получили адвокатские лицензии.
Пусть меня простит генпрокурор, но я считаю, что прокурору, который заслуживает того, чтобы его отправили в отставку, не надо предлагать уволиться [по собственному желанию]. Его надо отправить в отставку и указать компрометирующие мотивы. Потому что получается неколлегиальный жест по отношению к Союзу адвокатов.
Ни у одного прокурора, который получил лицензию адвоката в 2019-2020 годах, не было плохой характеристики. Закон обязывает нас принять их. Комиссия несколько раз пыталась отказать кандидатам на основе информации в прессе и разговоров в адвокатских и прокурорских кругах. Но эти попытки, к сожалению, провалились: комиссия аргументировала свои отказы сомнительной репутацией прокуроров и судей, но они обжаловали это в судебных инстанциях. Даже Высшая судебная палата обязала Союз адвокатов выдать лицензии [кандидатам], потому что нет доказательств [их сомнительной репутации].
Татьяна Султанова/ NewsMaker
«Я считаю, что все должны сдавать экзамен на получение адвокатской лицензии»
Как можно доверять решениям комиссии, если на экзаменах на получение лицензии нет четкого барема оценивания?
Мы давно об этом говорим. Речь идет об отсутствии прозрачности при получении лицензии. Человек, который приходит на экзамен, должен знать критерии, по которым его будут оценивать. Мы предложили законодательные изменения, которые обеспечат прозрачность [выдачи лицензий]. Законопроект уже находится в министерстве юстиции. Мы разработали его после долгих обсуждений с адвокатами-стажерами и молодыми адвокатами. Сейчас у нас нет прозрачности: комиссия принимает решения большинством голосов. Это значит, что из 11 членов комиссии пять могут высказаться против, а шесть — за. Мы хотим добиться ясности в этом вопросе. Более того, в этом законопроекте мы предложили создать комиссию, которая будет рассматривать жалобы на оценки, полученные кандидатами в адвокаты. Сейчас кандидат может оспорить только нарушение процедуры, но не свою оценку. В законопроекте также говорится о том, как будет работать эта комиссия: в ней будет около 30 адвокатов, которым будут автоматически распределять жалобы. То есть кандидаты не будут знать, кто сегодня будет в комиссии по обжалованию.
Я выступаю за то, чтобы в лицензионной коллегии все было прозрачно. Потому что я знаю положение дел изнутри. Из-за этого меня часто критикуют. Считаю, что в действующей редакции закона «Об адвокатуре» много коррупционных рисков. Я обратился в Наццентр борьбы с коррупцией, [чтобы они провели антикоррупционную экспертизу этого закона]. Но, к сожалению, они не провели экспертизу коррупционных рисков, которые касаются получения лицензии. Они объяснили это тем, что закон позволяет проводить экспертизу только нормативных актов, которые находятся на стадии разработки. Они правы, но, учитывая, что когда-то Союз адвокатов подписал договор о сотрудничестве с НЦБК, я предложил им это сделать в рамках сотрудничества.
Есть и другие проблемы. Например, число мандатов члена лицензионной комиссии не ограничено. Мандат председателя Союза адвокатов ограничен, мандат деканов коллегий адвокатов ограничен, а их мандат — нет. В новом законопроекте я предложил это ограничить. Двух мандатов в лицензионной комиссии достаточно.
Проблемы, о которых вы говорите, существуют давно или появились недавно?
Они с самого начала были в законе «Об адвокатуре», которому более 10 лет. Но в то время такие экспертизы не делали. Вообще для закона достаточно 10 лет, чтобы на практике стало ясно, что и где не работает, и что надо изменить. Проблема в том, что, хотя эти риски существовали и раньше, каждый раз не было политической воли, чтобы что-то изменить. С 2014 года мы пытались внести изменения в закон, но не находили поддержки в парламенте.
В 2014-2015 годах мы разработали законопроект, в котором было кое-что из того, что мы предлагаем сейчас. Он прошел публичное обсуждение, его представили правительству и парламенту. Спустя два года, в 2017, парламент принял его в первом чтении. Но потом законопроект отозвали из парламента. Потому что кто-то пытался настоять на том, чтобы некоторые категории могли получать лицензию адвоката без экзаменов. Например, депутаты (после истечения своего мандата), доктора права, судьи, прокуроры.
Я всегда считал, что экзамены на получение лицензии должны сдавать все. В новом законопроекте мы снова это предложили — чтобы все сдавали экзамен, в том числе судьи и прокуроры. Да, у них есть опыт, и они не должны проходить стажировку. Но, на мой взгляд, они должны проходить курсы, хотя бы 16-20 часов, чтобы понять, что такое адвокатура. А так они приходят [в адвокатуру] и не знают ни закона «Об адвокатуре», ни Деонтологический кодекс, ни традиции адвокатуры.
Татьяна Султанова/ NewsMaker
«Никто не сказал: «Смотрите, я заплатил €15-20 тыс. за лицензию»»
По неофициальной информации, лицензию адвоката можно купить за деньги — называют сумму от €10 тыс. до €30 тыс.
До тех пор, пока нет уголовного дела или жалобы от кого-то на то, что ему пришлось заплатить, мы не можем говорить, что лицензионная комиссия коррумпированная. Другой вопрос — восприятие общества. Общество воспринимает так, как вы говорите. Я как председатель [Союза адвокатов] не могу сегодня сказать: «Ты и ты — коррумпированные». Не могу, потому что нет уголовного дела. Нет ни одного адвоката, который подал жалобу или просто сказал: «Смотрите, я заплатил €15-20 тыс. за лицензию». Я надеюсь, что, если наш законопроект примут, и поколение молодых адвокатов захочет изменений в адвокатуре, мы сможем изменить и восприятие общества.
В этом году должны выбрать новых членов лицензионной комиссии Союза адвокатов. Некоторые кандидаты уже перешли к открытой полемике. Как думаете, почему все так стремятся попасть в комиссию, хотя за это даже не платят?
Думаю, скорее, это вопрос к тем, кто в нее стремится. Меня радует другое — есть много кандидатов и есть из кого выбирать. Я не могу ответить на вопрос: «Почему кто-то?». Я против того, чтобы людей, у которых уже было два мандата, выбирали снова. Четырех лет достаточно, чтобы что-то сделать в этой комиссии. И у меня есть что возразить предыдущим членам комиссии: за это время они не разработали ни одного регламента, который касается работы комиссии. Не пытались сделать работу комиссии более прозрачной. Не мотивировали отказ рассматривать жалобы [на действия комиссии].
Сейчас у нас сложная ситуация: тот, кто не согласен с результатами экзаменов, может обжаловать это в той же комиссии. Это полнейший абсурд. Но пока у нас те законодательные нормы, которые есть, сложно что-то изменить. Будем надеяться, что новая специальная комиссия, которая уже начала работу, выберет [в лицензионную комиссию] адвокатов, которые заслуживают этого и смогут улучшить имидж адвокатуры. Комиссия — это не отдельное учреждение, а часть Союза адвокатов. Когда появляется какой-то иск, гражданин судится не с комиссией, а с Союзом адвокатов. И компенсацию кандидатам за моральный ущерб тоже оплачивает Союз адвокатов. Поэтому я очень хочу, чтобы [в этом году] выбрали хорошую комиссию. Среди кандидатов у нас есть много людей, которые заслуживаю того, чтобы их выбрали.
Татьяна Султанова/ NewsMaker
«Была полная катастрофа и в судах, и в прокуратуре»
Почему было сразу не ограничить число мандатов членов комиссии?
Пока работа комиссии не вызывала столько критики, мы думали, что все в порядке, и не были настойчивыми. Я думаю, что нам можно вменить недостаточную настойчивость. Мы очень рассчитывали на чувство такта. Например, когда я входил в лицензионную комиссию, меня выбрали в Совет Союза адвокатов. Тогда я сдал мандат члена лицензионной комиссии. Я не позволил себе иметь больше двух мандатов. И в тот период у нас были и другие приоритеты, гораздо более сложные.
Какие?
В 2018 году был очень сложный период. Адвокаты подвергались давлению на заседаниях судов по предварительным арестам. Была полная катастрофа и в судах, и в прокуратуре. Если помните, в 2018 году мы протестовали перед Апелляционной палатой против чрезмерного применения арестов. Более того, в 2018 году против адвокатов начали заводить уголовные дела, которые до сих пор не прекратили, несмотря на то, что мы виделись с генпрокурором и другими представителями власти. В 2019 году стало немного легче, потому что уже не было такого давления, но качество судебных решений не изменилось. Ни из одного судебного заседания адвокаты не могут выйти с чувством, что свершилось правосудие. Даже поведение судей с точки зрения соблюдения процедур не изменилось.
Сохранилась та же история: [судьи] переписывают заключения из дела в дело, путают при этом номера [дел], имена. По-моему, институт судьи по уголовному преследованию себя дискредитировал. Его необходимо ликвидировать. Нужно создать новый институт, который будет работать по другим принципам. Пусть это будет судья по соблюдению прав человека. Но надо не только сменить название или людей, которые там работают, а изменить его суть и то, как назначают судей. Сейчас, даже не зная ситуации, из прессы можно понять, что судьи не хотят становиться судьями по уголовному преследованию.
«Имидж адвокатуры зависит от того, как люди попадают в профессию, и как выходят из нее»
А сами адвокаты хотят изменений в системе адвокатуры, или всех все устраивает?
Не бывает такого, чтобы 100% хотели изменений. Разве все общество хочет изменений? Наше общество разделено на несколько частей. Есть те, кто хочет изменений. Как правило, их меньшинство. Из них где-то половина знает, как это сделать, остальные не знают, но хотят. Есть те, кому абсолютно все равно, что происходит. Но есть и те, кто не хочет изменений. Адвокатский корпус — это слепок общества. Но нам чуть проще: работать с двумя тысячами адвокатов легче, чем с двумя миллионами людей.
Имидж адвокатуры в Молдове зависит от двух вещей: как [люди] попадают в профессию и как выходят из нее. Когда мы говорим о входе в профессию, это должны быть люди с безупречной репутацией и знаниями. Из профессии должны уйти люди, которые нарушают Деонтологический кодекс, допускают ошибки и дисциплинарные нарушения.
Татьяна Султанова/ NewsMaker
Как, на ваш взгляд, можно очистить систему адвокатуры в Молдове? Что надо сделать прямо сейчас?
Прямо сейчас парламент должен одобрить тот законопроект, который мы предлагаем. Почему? Потому что это кардинально изменит ситуацию — не для меня, не для какого-то адвоката, а для общества. Изменения также наступят для тех, кто приходит в профессию. И, если я попадаю в профессию на основании четких критериев, изменится и имидж адвокатуры.
Я говорю всем адвокатам: «Никогда не комментируйте решение судьи сразу после его оглашения, сначала прочитайте мотивировочную часть и только потом можете критиковать». У меня был опыт, когда один адвокат пришел на заседание лицензионной комиссии совершенно неподготовленным, хотя у него были хорошие способности. Я его спрашиваю: «Это весь ответ на первый вопрос?», он говорит: «Да». То же самое происходит при ответах на следующие вопросы. В конце я говорю: «Скажите, а какую вам оценку за это поставить?». Он говорит: «Два». Я говорю: «Хорошо, два, до свидания». Потому что человека надо убедить, что он заслужил свою оценку. Должно быть ощущение, что тебя приняли на тех же условиях, что и других. Что ни у кого не было приоритета.
У нас есть адвокаты-стажеры, у которых есть опыт работы юристом, но которые должны сдавать экзамены. Их знания не отличаются от знаний доктора права, у которого нет такого опыта работы. У нас в адвокатуре более 187 докторов права, которые приходят в адвокатуру сразу после университета, хотя у них совсем нет опыта. Таково сейчас положение дел. И изменить его можно, только сделав абсолютно прозрачной и ясной процедуру получения лицензии и исключения из профессии.
Очень надеюсь, что парламент поддержит наш законопроект. Мы не хотим изменений для себя или в чьих-то интересах. Все адвокаты и все общество должны понять, что Союз адвокатов — это учреждение, которое работает в интересах общества.
