В пятницу, от которой я потом отсчитывала срок своего «заключения», чувствовала себя бездонно уставшей. В головной боли я винила то шумных коллег, то погоду, то «ретроградный Меркурий». Слабость навалилась внезапно и не отпускала.

В середине дня мы с двумя коллегами заперлись в самом маленьком и плохо проветриваемом помещении редакции. Окон там нет. Вентиляция так себе. С марта редакция NM по большей части работает в «удаленном» режиме. В офисе появляются те, кому не хватает техники, или кого дома слишком отвлекают маленькие дети. Но мы записывали наш подкаст «на троих». От оффлайна было не отвертеться. Около двух часов мы подбирались к теме и рассуждали о том, как спасти Кишинев от коварных застройщиков, и почему всем наплевать на то, как выглядит город. Я мысленно постанывала и хваталась за спину.

К вечеру слабость перешла в ломоту во всем теле. Списывала это на обычную симптоматику человека с сидячей работой и мысленно ругалась неудобный стул. К моменту, как я добралась из редакции до дома, отговорки закончились. Меня знобило. От боли в суставах скручивало. Мысль о «Меркурии» больше не успокаивала.

Градусник показал 38,7. Такой температуры у меня не было больше десяти лет. Осознание наступало медленно. Кажется, попала.

И здесь хочется уточнить. С недавнего времени я впервые в жизни живу одна. С одной поправкой. Весенний карантин принес свои плоды: за несколько недель до злосчастной температуры я завела собаку. И вот к этой ситуации меня не подготовили ни брифинги минздрава, ни несколько месяцев постоянного мониторинга новостей и написания текстов про ковид. А вдруг это вирус? А вдруг нет? А что если вызвать скорую? А куда я тогда дену своего щенка, который весь в моих «отпечатках»? А стоит ли пугать коллег? Вдруг это просто температура? А вдруг нет? Скрывать — нехорошо, но зачем сажать всех на лишний карантин ? Что там нужно собрать, если надо будет ехать в больницу? Где моя пижама? А если я умру? Черт, в ковид-центре на Moldexpo нет нормальных туалетов!

Пока все это вихрем проносилось в голове, я начала плакать. От боли, бессилия и легкого ужаса. Половину ночи провисела на телефоне с друзьями, которые заставляли меня каждые полчаса докладывать температуру и кое-как пытались вывести из состояния паники. Живущий поблизости друг с бессонницей принес под дверь «Парацетамол». Увидеться с ним я уже боялась. «Приношения» под дверь, кстати, скоро стали моим новым ритуалом.

Около двух часов ночи я все-таки написала коллегам в рабочий чат неловкое: «Простите, но у меня температура». Впервые в жизни я испытывала что-то вроде стыда за свое состояние здоровья. Тут же мысленно перебирала в голове, с кем еще виделась за прошедшую неделю. В списке оказались друзья с маленькими детьми и родителями с некрепким здоровьем. Впервые подумала, что ковид чем-то похож на венерические заболевания. Когда тебе ставят неприятный диагноз, надо обзванивать все «контакты».

На третий день температура резко упала до 36. Я успела порадоваться, что не развела истерию со скорой и не отвлекла зря врачей. Написала в рабочий чат «все в порядке, скорее всего, продуло под кондиционером». Ужасная слабость оставалась, появились легкий насморк и боль в горле. Я все еще надеялась на лучшее.

Но тут сначала начались несвойственные мне проблемы с желудком, а потом пропало обоняние. Полностью. Интересно, что многие думают, что при ковиде обязательно пропадают и запахи, и вкусы. Я же прекрасно чувствовала вкус еды, а вот запахи отключились как по нажатию кнопки. В этом оказались странные плюсы: я перестала чувствовать запах подарков, которые оставлял щенок. Но стало понятно, что без теста на людях лучше не появляться.

Уже к началу августа было бессмысленно вызывать на дом скорую, если нет температуры. Не приезжали. Не приезжают и сейчас, если что. Вариант провериться на MoldExpo отпадал. У того, кто все-таки заподозрил у себя коронавирус, в таком случае есть три варианта сценария разного уровня сложности. Первый — не сдавать никакие тесты. Раз температура упала, явных симптомов нет — зачем все это? Второй — не сдавать никакие тесты, но на всякий случай послушно отсидеть дома две недели. А вдруг? И третий — сдать тест за свой счет в частной лаборатории. Чтобы наверняка.

Первый вариант отпадал: это явный риск для окружающих. Не надо так. Второй не устраивал меня ни психологически, ни практически. Не знать, что именно происходит, но ограничивать себя в работе, общении и передвижениях — сомнительная роскошь. Которую, кстати, большинство и не может себе позволить: просто так, из-за «мне кажется» с работы отпустят не всех. Третий вариант тоже был не идеальным — есть минимальный риск заразить кого-то по пути в лабораторию. Но это казалось лучше, чем ничего. На карантине из-за меня уже сидели несколько сотрудников NM и друзей. Увы, абсолютно безопасного способа проверить, что с тобой, нет и сегодня.

Утро понедельника ушло на попытки записаться на анализ. В самой популярной лаборатории анализы берут в порядке живой очереди. Она тянется многие часы, а вокруг периодически собираются несколько десятков человек. Долго, физически тяжело и опасно. В нескольких лабораториях принимали по записи. Десяток звонков спустя, мне удалось записаться на этот же день. Оставалось только туда добраться.

Пешком идти в другой район совершенно не было сил. Личного транспорта у меня нет. Пришлось вызывать такси. Я натянула маску настолько плотно, насколько могла, надела перчатки, обработала их поверх антисептиком и села в машину, стараясь буквально не дышать. Таксист, как водится, был и без маски, и без перчаток. На меня посматривал странно.

- Вы что, в больницу вон ту?
- Нет-нет, мне к жилому дому, вот этому, высокому. Спасибо.

Так я струхнула признаться, что еду сдавать анализ на ковид.

Когда брали тест, долго и тщательно крутили палочкой в каждой ноздре. В какой-то момент сами собой полились слезы. Взяв чек, я отправилась домой снова на такси. Все еще пыталась работать. Результаты анализа пришли в половину второго ночи. Pozitiv.

Меня охватили бессилие и злость. Первый вопрос, который позже мне зададут практически все, кто узнает о диагнозе: «Как ты заразилась?». Ответ простой: не знаю. Редакция NM с весны почти постоянно работает в онлайн-режиме. Общественным транспортом к тому моменту я почти не пользовалась. В магазинах всегда носила маску и после всего дезинфицировала руки. С заболевшими не контактировала. Единственным «слабым местом» в моем распорядке казались уроки вождения: инструктор не надевал маску и почти наверняка никак не обрабатывал машину. Я, признаюсь, не спорила. Для меня сидение за рулем и без того было огромным стрессом.

Забегая немного вперед: я не заразила никого из тех, с кем общалась за неделю до появления первых симптомов. Коллеги, с которыми уже с температурой я записывала подкаст в душном помещении без окон, сделали тесты. И получили свои отрицательные результаты. Логика распространения вируса стала для нас еще загадочней.

Допущу только одно предположение. Когда меня «догнал» ковид, я была очень уставшей и страдала от бессонницы. В такие периоды иммунитет стабильно падает. Поэтому, хоть имбирь и не помогает от коронавируса, но общая связанная с ним идея мне кажется верной: чем крепче иммунитет, тем у заразы меньше шансов прицепиться. А, если он сдал позиции, то может хватить, как и мне, разовой неосторожности.

Первую неделю после постановки диагноза я пыталась работать. Поджимали дедлайны и совесть. Казалось, что легкая форма вируса, похожего на простуду, — так себе повод уходить на больничный. Короче, торговалась. И сквозь сон дописывала текст про гепатит. История, которая, кстати, действительно убеждала, что мои проблемы — ерунда.

Но 5 августа, кажется, было последним днем, когда я делала вид, что могу работать. Симптоматика казалась не такой уж серьезной: слабость, отсутствие обоняния, легкий насморк и першение в горле. Но сначала появилась тяжесть в груди, а потом я поняла, что «плыву». Я никогда не могла спать в поездах или автобусах, а тут засыпала сидя, с ноутбуком на коленках. Собственно, пару раз просыпалась я именно в ту секунду, когда компьютер полз вниз.

В отличие от обычных «простудных» вирусов, ковид в организме ощущается очень четко. Я физически чувствовала, как инфекция нажимает на определенные «кнопки» и отключает отдельные функции. Экстра-быстрая утомляемость, слабость и сонливость — то, с чем при ковиде бороться практически невозможно. Нужно просто дать организму время: все его силы уходят на борьбу с болезнью.

Вторая неделя оказалась самой эмоционально трудной. Сонливость сбавила обороты. Отлеживаться дальше было уже как-то совсем неловко. Первые несколько дней «коронавирусной комы» приглушили вечную тревожность «надо куда-то бежать и что-то делать». Но не надолго.

Я снова начала пытаться работать. Что-то писать, кому-то звонить. Но шло медленно. Сосредоточиться на одной задаче больше чем на 10 минут казалось подвигом. Мозг отказывался сотрудничать. Временами возвращалась сонливость. А вслед за рассеянностью пришла паника: как дальше работать-то? Что со мной? Я пеняла на стресс, пила валерьянку и пыталась сфокусировать внимание как только могла.

Но оказалось, что чехарда в голове — вполне нормальное дело для «коронованных». Переболевший знакомый поделился, что уже после больницы еще неделю-другую забывал некоторые слова и не мог четко сформулировать мысли. Ученые все еще активно изучают влияние ковида на нервную систему и работу мозга. Уже известно, что в тяжелых случаях коронавирус может спровоцировать серьезные неврологические заболевания. Поэтому даже при легкой форме вируса лучше на время «залечь на дно». Или хотя бы на диван. Гнаться за привычным рабочим ритмом — не самый реалистичный план.

Интеллектуальная беспомощность безумно раздражала. Сонливость начала надоедать. Но больше всего беспокоила тяжесть в груди. Я не могла вдохнуть полной грудью: как будто поверх ребер лежал кирпич. Внутри саднило. Тупая боль то становилась сильнее, то ненадолго утихала. Температуры по-прежнему не было, одышки тоже.

На месяц коронавируса пришлось мое 30-летие. Изоляция, прогулки на балконе и легкий туман в голове — не совсем то, как я планировала его отметить. Но посыпались поздравления и звонки. Порог стихийно превратился в «мемориал»: дорогая редакция, друзья и родственники оставляли под дверью цветы и подарки. Кто-то даже сталкивался при «возложении». К вечеру я впервые освоила «зум-вечеринки». Самые добросовестные друзья даже купили себе тортик, чтобы перед камерой съесть его «за мое здоровье».

Кстати, острее чувствовалась и благодарность соцсетям. Трудно спорить с их отравляющим действием. Авторы документального фильма Social Dilemma тут не промахнулись. Соцсети, и правда, создают каждому собственный информационный пузырь. Но права и российский политолог Екатерина Шульман, из лекции в лекцию убеждающая, что интернет делает людей счастливее и спокойней. И вообще снижает уровень насилия. Благодаря соцсетям, рабочему чату и бесконечным зумам выжить в карантине намного проще. Даже если ты оказался в нем в одиночку.

Еще во время весеннего карантина я остро почувствовала, что сейчас как никогда важнее всего в людях — доброта и внимание. Способность выслушать, не забыть, чем-то помочь, сделать скидку на паршивые обстоятельства или характер. День рождения в изоляции стал лишним подтверждением этого. Вокруг меня была добрая, родная «стая».

У меня все еще побаливало в груди, периодически клонило в сон. Но без преувеличения это был лучший день рождения на моей памяти.

По уже устаревшему протоколу лечения повторный тест назначают ровно через две недели после появления первых симптомов. Мне не повезло: из-за занятости врачей повторный анализ назначили на несколько дней позже.

Утром 19 августа ко мне постучались люди «в пакетах». Попросили принести табуретку и взяли анализ прямо в коридоре. Все заняло не более трех минут. Одной моей знакомой, кстати, повезло меньше: ее попросили вынести стул в общий коридор подъезда.

Оставалось просто ждать результата. А тем временем я уже могла более-менее работать и пыталась кое-как наверстать упущенное. Случалось, что у меня в день было по три зум-интервью. Так, из изоляции, родился текст о манипулировании секс-тейпами в политике. Кстати, свою часть для видео я снимала сама со штатива. Это был первый за три недели повод надеть белую рубашку, да и вообще причесаться.

Многие восстают против ограничений, недолюбливают маски. Готовы то тусоваться в душных клубах, то устраивать массовки из избирателей. Мол, не страшно. Но даже при соблюдении карантинных мер остается какой-то контроль над ситуацией. Есть возможность куда-то пойти, кого-то обнять. С коронавирусом человеческих опций уже нет.

При лечении на дому действительно никто не контролирует. С семейным врачом я связывалась по мобильному и теоретически могла позвонить ей откуда угодно. Только в Приднестровье участковые проверяют сидящих дома. Но в четырех стенах удерживает понимание, что ты — тот самый ядерный реактор.

Днем случился долгожданный звонок семейного врача. «Тест отрицательный, поздравляю». А после неловкое: «Ну хоть до 1 сентября посидите еще дома». По тогдашним правилам после трех недель взаперти мне предстояло отсидеть дома еще две недели. На всякий случай. Мысль эта крайне удручала. Было понятно, что я не заразна, а сил уже все-таки чуть больше, чем на путешествие между кухней и комнатой. #ношоподелать

Я заканчивала монтаж видео о «сексе в политике», и тут случилось чудо. 25 августа минздрав отменил карантин для выздоровевших. Что интересно, на «свободу» начали отпускать даже тех, кто, в отличие от меня, не сдавал тест.

Хотя эта экономия на тестах до сих пор не очень радует. Благодаря повторному тесту я точно знала, что со мной уже все в порядке. Сейчас лечащимся на дому, и без того практически вслепую, предлагается самим понять, когда все прошло, и они уже безопасны для окружающих.

Так случилось и с моим родственником, заболевшим ковидом одновременно со мной (общих контактов у нас, кстати, не было, и мы давно не виделись). Первый повторный анализ ему сделали через две недели после появления симптомов. И он оказался положительным. Следующий повторный анализ у него взяли в поликлинике в день, когда тесты для выздоравливающих отменили. Впереди были праздники, и несколько дней в ожидании результатов ему пришлось по-прежнему избегать людей. А потом раздался звонок врача: «Да, анализы взяли, но тест делать не стали. Уже не надо». Экономия оказалась стихийной.

У меня тяжесть в груди исчезла только к концу августа. Тогда же восстановилось обоняние. Я была на свободе после почти четырех недель взаперти.