Глава парламентской комиссии по экономике, бюджету и финансам, депутат от правящей партии «Действие и солидарность» (PAS) Думитру Алайба в интервью NM рассказал, кто (не) виноват в рекордном росте цен в стране, почему некоторые чиновники относятся к предпринимателям как к «бандитам» и «богатеям», а также объяснил, чем Молдова с ее дорогими энергоресурсами и дефицитом квалифицированной рабочей силы может быть интересна иностранным инвесторам.
«Мы готовим изменения, которые, надеюсь, предприниматели поддержат»
Молдавский бизнесмен Владислав Шулянский рассказал недавно в Facebook об отъезде из Молдовы. В ответ вы опубликовали пост о неповоротливых чиновниках, которые мешают строить бизнес. Вам не кажется, что пост написан так, будто вы до сих пор в оппозиции?
Я вовсе не считаю этот пост оппозиционным. Потому что, надо признать, что смена власти год назад не означала, что автоматически исчезли бюрократия и сопротивление системы. В системе остались люди, которые еще не поняли, что отношение этого правительства к предпринимателям иное, чем было раньше. Если говорить о Владе [Шулянском], [его партнере] Дэвиде [Смите] и ресторане Smokehouse, [которым они владеют], то могу сказать, что мы с ними друзья и хорошо знаем, как тяжело руководить бизнесом в том стиле, который они выбрали. Открывая ресторан, они объявили, что не будут давать взятки, откаты, искать легкие пути, будут следовать всем законным процедурам, а при необходимости — обращаться в СМИ и предпринимать другие шаги, но не кланяться бюрократам.
И это вызывает уважение. Таких предпринимателей мы должны удерживать в нашей стране. К сожалению, сектор HoReCA пострадал от пандемии, а сейчас — от экономического кризиса. Когда реальные доходы людей падают, они урезают в первую очередь расходы на HoReCA.
Но я точно знаю, что концепция и бизнес Smokehouse перейдут на другой уровень, и скоро об этом объявят. Насколько я понял, Влад не навсегда уехал из страны, он получил предложение и принял его. Уверен, что у нас, как у власти, будут такие результаты, которые убедят людей продолжать и развивать здесь бизнес.
Andrei Mardari / NewsMaker
Почему после года практически ничем не ограниченной власти PAS бизнес-климат в части проверок и злоупотреблений контролирующих органов особо не изменился?
Я не согласен, что совсем нет изменений.
Нет значимых подвижек.
Каждую неделю, каждый месяц мы выходим с очередным упрощением, разъясненным правилом, цифровизацией. Работа идет, и ее кумулятивный эффект почувствуют в будущем.
Да, надо признать, что ситуация еще не изменилась кардинально, но тут можно говорить о совпадении факторов. Могу поделиться с вами небольшим эксклюзивом: к 2023 году мы готовим некоторые изменения, которые, очень надеюсь, предприниматели поддержат. Там есть изменения… не хочу спойлеров, но очень категоричные и существенные.
Может, все-таки хоть намекнете?
Не хочу, потому что мы сейчас ведем переговоры с другими ведомствами, коллегами из минфина, минэкономики, но это будут большие [перемены].
Вы говорили о безразличии чиновников. Может, приведете примеры и расскажете, что власть собирается с этим делать?
Безразличие — следствие того, что многие чиновники нигде не работали, кроме как на госдолжностях. Они не работали в частном секторе, не строили свой бизнес, не чувствовали, что такое быть ответственным за судьбу своих сотрудников, когда в конце месяца не хватает денег, чтобы заплатить им зарплату. И эти люди, в том числе, отвечают сейчас за разработку экономической политики. К сожалению, уровень осознания своей ответственности у таких людей низкий. Хотя есть и сознательные чиновники, но в некоторых учреждениях еще сохраняется старое советское поведение. Как и предубеждение, что предприниматели — «бандиты» и «богатеи». И это надо менять.
Как это изменить на системном уровне? Люди сами по себе не начнут изменять свое поведение.
Система — это законы и правила плюс люди. Может быть хорошая, качественная система и при этом законы, постановления правительства, приказы министерств, инструкции, которые не работают или не ясны. Принятый парламентом закон может не работать, если его внедряют неправильно. Что такое внедрение? Возьмем, допустим, Агентство госуслуг, Налоговую или Таможенную службу. Принятый закон предполагает изменение внутренних должностных инструкций. Например, сотрудник имел право это делать, а теперь не может. Он выполняет обязанности не напрямую через закон, а через [разъясняющие] приказы, инструкции и т.п. Это качественное внедрение законов.
Кроме того, действительно, есть люди, которые мыслят по-старому, и тогда нам с ними надо прийти к соглашению, что они должны измениться, в том числе те, кто представляет государство перед бизнесом. Если они не изменятся, тогда, наверное, они должны уйти.
«Мы не можем сказать, что правительство ничего не делает»
В 2020 году у вас было много ироничных постов о том, как бывший президент Игорь Додон искал виноватых в проблемах: Конституционный суд, НПО, еще кто-то. Сейчас в Молдове высокая инфляция, и, когда вас и ваших коллег спрашивают, кто виноват, у власти всегда есть три ответа: Россия с войной, Национальный банк и население, которое стало больше потреблять.
Во-первых, население — нет. Может быть, вы как-то неправильно поняли. Во-вторых, посыл неправильный. Речь не о том, чтобы найти виновных. Говоря об инфляции, важно помочь людям понять, что произошло на самом деле, и провести разъяснительную работу. Речь не идет о том, чтобы показывать пальцем. Я не думаю, что мы [власти] так делаем. Но, когда решения должны принимать, а их не принимают, надо это признать. Или, когда решение запоздалое, мы тоже должны это отметить. Или, когда на региональном уровне происходят такие потрясения. Одно дело, когда ты ищешь крайних, другое — когда общаешься с людьми, чтобы успокоить. Важно объяснить людям, что происходит, чтобы они были настолько спокойны, насколько это возможно на самой границе с войной.
И, опять же, мы не обвиняем, потому что обвинять — значит, ничего не делать. Правда в том, что правительство несет, насколько это возможно, свою часть ответственности: речь идет и о компенсациях, и о росте пенсий. Минимальная пенсия выросла на 60%, есть компенсации для бизнеса. Мы не можем сказать, что правительство ничего не делает.
Вы говорите, что правительство не ищет виновных, но был период, когда власть, говоря о росте цен, дружно возлагала вину на Нацбанк. Об этом говорила и премьер Наталья Гаврилица, и вице-спикер парламента Михай Попшой. А в вашу парламентскую комиссию вызвали на слушания главу Нацбанка Октавиана Армашу. Основной упрек звучал так: некоторые страны начали повышать базовую ставку раньше, чем Молдова. Вы действительно считаете, что Нацбанк мог сдерживать инфляцию, учитывая войну и рост цен на энергоресурсы?
Армения, Украина, Грузия — страны, с которыми мы сравнивали. Есть глобальная инфляция и инфляционный вал, с которым экономисты до сих пор не сталкивались. Поэтому все центробанки экспериментируют. Банки пытаются вводить инновации, управлять ситуацией, которой до этого не управляли. На слушаниях я сказал, что сейчас инфляция около 30% и, может быть, 3-4-5% от этой цифры можно было предотвратить. У меня нет ответа на этот вопрос. И не думаю, что это можно рассчитать. Но это уже в прошлом. Сейчас Нацбанк может объяснить любое решение.
Важно при этом признать, что в ситуации, когда мы не можем повлиять на цены на газ, топливо и импортные продукты, есть область, на которую мы могли бы это сделать — это потребительские кредиты, [ставка по которым растет при повышении Нацбанком базовой ставки, а, значит, падает спрос на кредиты]. На вопрос, сколько в этой инфляции влияния кредитов, [которые разгоняют спрос], мы не получили точного ответа Нацбанка.
Были ли предприняты действия, направленные на снижение темпа кредитования? Не особые. Что сделали мы? Приняли закон о микрофинансовых организациях, и это снизило потребкредитование. А мог ли Нацбанк или Нацкомиссия финансового рынка действовать в этой ситуации? Я думаю, что да.
Каким образом? Если бы Нацбанк еще больше повысил базовую ставку, вы бы его раскритиковали?
Ставка — это главный инструмент. Я думаю, что можно было принять меры, направленные на снижение спроса на потребкредиты. Потому что базовая ставка влияет на все кредиты. Должны были быть меры по потребительским кредитам.
Например, как сделали мы с поправками в закон о микрофинансовых организациях: ввели ограничения по некоторым показателям [процентные ставки, пеня]. Но две трети потребкредитов выдают банки.
А закон позволяет Нацбанку принимать такие решения?
Есть прецеденты в других странах, есть и возможности. Если закон не позволяет это делать, то НБМ мог бы выступить с инициативой внести в этот закон изменения. Опять же, я не обвиняю Нацбанк. Речь о ситуации, которой сегодня надо управлять. Нацбанк должен заниматься монетарной политикой — это их независимая и суверенная функция, а правительство должно регулировать ситуацию с помощью налоговых и экономических инструментов.
Один из способов сгладить последствия инфляции — повысить доходы населения. Люди станут больше зарабатывать и восстановят свою покупательскую способность. Власть не отвечает за частный сектор, но за бюджетников — вполне. Что вы намерены предпринять?
Не могу ответить, есть министерство финансов, которое готовит бюджет на 2023 год и, насколько я знаю, готовит поправки в действующий бюджет. Не могу вам ответить, но, конечно, это необходимо.
Andrei Mardari / NewsMaker
«Это опасный инструмент»
Еще один острый и волнующий людей вопрос — цены на топливо. Вы часто комментируете этот вопрос, отмечая, что власть не виновата ни в падении, ни в повышении цен на топливо. А что вы думаете о самой методологии, когда государство ежедневно устанавливает цены?
Мне кажется, что в условиях нашей страны, где, надо признать, нет конкуренции, а есть три крупных игрока и мелкие компании, и они не конкурируют между собой, [такая методология оправдана]. Если бы у нас был свободный рынок, где царит конкуренция, тогда другое дело. Я думаю, ограничение [максимальной цены, которое подразумевает методология], защищает от более высокого роста цен. Я так думаю, хотя я не большой фанат ограничения цен, потому что так мы признаем, что у нас нет конкуренции.
Сейчас устанавливаемая максимальная цена означает, что к международным котировкам Platts добавляют только наценку топливных компаний — 2,62 лея на литр топлива (плюс акцизы и НДС. — NM).
Просто, по сути, когда Совет конкуренции проводит расследование о возможном картельном сговоре на топливном рынке, выходит, что государство само организует этот картельный сговор. Теперь игрокам даже не надо договариваться о цене, за них это делает государство.
Да, есть такое, в этом суть любого ограничения цен. Учитывая, что сейчас сложные времена, многие правительства прибегают к такому инструменту — и в США, и в Великобритании обсуждают это, причем на долгий срок. Но это опасный инструмент. Потому что мы не изобретем механизма, работающего лучше рыночной конкуренции.
Когда вы вводили новую методологию установки цен на топливо, вы говорили, что для работы заправки у нее должно быть базовое топливо: Аи-95 и обычный дизель. Если их не будет, то заправка не сможет работать и продавать другие виды топлива. Но сейчас бывали ситуации, когда на заправках не было дизеля, но они продолжали работать.
Они не продавали и другой дизель [более дорогой], [а торговали лишь бензином]. Идея, насколько я понимаю, такая: у тебя должен быть базовый продукт, и тогда ты можешь продавать другие, более дорогие продукты. Нет базового — не можешь продавать другие.
«Пусть придут ко мне и обсудим»
В прошлом году власти запретили любую рекламу лотереи и азартных игр. Необходимость этого объяснили борьбой с лудоманией. Есть ли у вас сейчас данные, насколько снизилась продажа лотерейных билетов?
Нет, но цели сразу обвалить продажи не было. Давайте проведем параллель с рекламой сигарет (в Молдове действует запрет на рекламу табачных изделий. — NM). Продажи сразу упали? Нет. Но опыт других стран показывает, что в отсутствие рекламы новые курильщики появляются реже. Мы сделали хорошую работу, ограничивая продвижение этой вредной привычки.
Когда ежедневно продают 10 тыс. лотерейных билетов, я вижу в этом проблему, это и стало для меня триггером.
Сейчас вы продвигаете ограничение комиссии до 0,5%., которую банки взимают с предпринимателей при расчетах за их товар банковскими картами. В банках мне говорили, что себестоимость одной транзакции 2% [от суммы оплаты], и, если эту комиссию снизят, то это остановит развитие рынка, убьет все банковские программы лояльности и приведет к тому, что банки смогут получать эти же деньги с людей, но другим способом.
Этот законопроект направлен в первую очередь на малый и средний бизнес. Есть малые предприятия, которые платят 2-3% комиссии за каждую покупку их товара по карте. Но есть крупный бизнес: ритейлеры, сети АЗС, аптеки, у которых больше возможностей договориться с банком о более выгодной комиссии. Вы назвали себестоимость транзакции 2%, а я знаю одну ритейл-сеть, которая платит 1,1%-1,2%. Потому что такая у нас сейчас система: крупный бизнес платит меньше.
Мы не хотим вмешиваться в переговоры ритейлера с банком, у нас нет способа им помочь, есть желание помочь небольшим предпринимателям, у которых объем продаж 10-15 тыс. леев в день. С них 3% — это слишком много. Небольшие магазины и так работают с наценкой 10-20% и из нее 3% отдают банку. В такой ситуации нет стимула работать по-белому или принимать оплату по карте,
Мы хотим ограничить банковскую комиссию только для малого и среднего бизнеса, а для остальных оставить либерализованный подход.
Банкиры в ответ говорят, что закон написан так, что в Молдове крупным предприятием можно считать какой-нибудь крупный завод, а те же ритейл-сети подпадают под критерии малого и среднего бизнеса.
Не подпадают. Пусть придут ко мне и обсудим. Закон о бухучете четко разделяет малые, средние и крупные предприятия.
Andrei Mardari / NewsMaker
«Косвенно мы и так соблюдаем эти санкции»
Игорь Гросу после получения Молдовой статуса кандидата в ЕС сказал, что Кишинев может присоединиться к санкциям против России. Есть ли какие-то планы у парламента в этом направлении?
Если честно, я не слышал этих заявлений. Я знаю, что мы косвенно и так соблюдаем эти санкции. У нас нет имущества олигархов, наша финансовая система соблюдает санкции США и ЕС.
Хочется понять, почему в Молдову до сих пор не пришли иностранные инвесторы. Что Молдова может предложить им, учитывая, что у нас нет дешевой энергетики и очень большие проблемы с рабочей силой, но есть конкуренция с другими странами?
Думаю, через несколько недель мы расскажем прессе о налоговой политике на 2023 год. О том, что сейчас мы можем предложить какую-никакую стабильность и предсказуемость правительства, нацеленного на борьбу с коррупцией. Инвестируя сейчас, вы инвестируете в будущее этой страны.
Инвесторы — это люди, которые думают не на полгода-год вперед, они думают о траектории этой страны на 10-15 и больше лет. Они признают структурные вещи: регламентирование, дебюрократизацию. Для стратегических инвесторов важно знать, что есть предсказуемое правительство, а внешняя политика страны проводится в нужном направлении: в Европу, в цивилизацию. Люди знают, что у нас пока слабая юстиция, слабое правовое государство, не самая сильная демократия, скажем так. Но сигнал, которые они хотят уловить — это правительство, нацеленное на реформы, правительство, к которому они могут обратиться, и их услышат. И это самое важное.
Хотите поддержать то, что мы делаем?
Вы можете внести вклад в качественную журналистику, поддержав нас единоразово через систему E-commerce от банка maib или оформить ежемесячную подписку на Patreon! Так вы станете частью изменения Молдовы к лучшему. Благодаря вашей поддержке мы сможем реализовывать еще больше новых и важных проектов и оставаться независимыми. Независимо от того, как вы нас поддержите, вы получите небольшой подарок. Переходите по ссылке, чтобы стать нашим соучастником. Это не сложно и даже приятно.
Поддержи NewsMaker!
