«Я не воспринимала россиян как врагов, они же наши. Думала, что зайдут к нам, как в Крым, ничего не будут разрушать, никого не будут убивать — ведь мы же простые люди. И власти потом обо всем договорятся», — говорит Татьяна, жительница Старой Некрасовки в Измаильском районе Одесской области. Это село на современной украинско-румынской границе над Дунаем. Несколько веков назад его основали русские-старообрядцы. Веками они так усердно следили за своей отдельностью, что даже выбрасывали на помойку чашку, если из нее пил украинец. Сейчас в селе с почти трехтысячным населением 70% — этнические русские. Наши украинские партнеры из Hromadske отправились в Старую Некрасовку, чтобы выяснить, меняет ли война с Россией на взгляды старообрядцев, и как их давние традиции уживаются с современными украинскими реалиями. NewsMaker публикует адаптированную версию материала на русском языке.
«Когда впервые прилетели российские „шахеды“, я подумала: „Боже, а нас-то за что? Мы ведь тоже русские!“» — вспоминает старонекрасовка Мила Антоновна.
Ее зять воюет в ВСУ. Как и брат Татьяны, Сергей Козаков. И еще до сотни других мужчин из Старой Некрасовки, среди которых много русских-староверов.
«В СССР мы считали себя частью русской земли — ведь где стоит русский храм, там русская земля», — говорит старонекрасовец Павел Бондарев. И добавляет: «Теперь у меня паспорт украинский, что я россиянин по национальности — в нем ведь не указано. Но вышиванка на мне будет неискренностью». «Кто я? Бессарабец? Украинец?» — спрашивает он меня. И через мгновение отвечает: «Мы русские, но не россияне».
Сергей Заим и Татьяна Козубовская. Елена Калиниченко / hromadske
Есть Украина, а есть Бессарабия?
От Измаила до села три километра. Старая Некрасовка сейчас центр старостинского округа, хозяйничает в нем Сергей Заим.
По словам учительницы украинского языка Светланы, Сергей Петрович был одним из ее лучших учеников. Но со мной он говорит по-русски.
Рассказывает, что по национальности гагауз, на должность пришел в 2020 году, когда местные очень активно отдавали голоса партии «За будущее». Свое неукраинское происхождение подчеркивает так, будто измаильские гагаузы не являются гражданами Украины.
«Я мог бы давно в Турцию уехать, гагаузский язык на турецкий похож. А я здесь остался, чтобы хоть немного навести порядок. Думаете, это просто во время войны? А мы еще и армии помогаем. Еженедельно отправляем продукты в подразделения, где служат наши ребята, 26 джипов им передали», — рассказывает Сергей Заим.
Плавни заказника «Лунг» в Старой Некрасовке. Елена Калиниченко / hromadske
Старая Некрасовка уже давно превратилась в фактический пригород Измаила. Ее жители массово работают в райцентре — на судоремонтном заводе, зерновых терминалах, в порту. Промышленным садоводством, виноградарством уже никто не занимается.
«А когда-то мы были известны своими садами. Теперь традиции утрачиваются во всем. Вот еще недавно у нас в Бессарабии так было: приедешь в болгарское село — там болгарский язык, кухня, песни. В гагаузском — все гагаузское, у старообрядцев — свое. А теперь все села одинаковые стали, везде только чтобы украинское было», — горячо рассуждает Сергей Петрович.
Павел Бондарев в своем доме. Елена Калиниченко / hromadske
Тем временем Павел Бондарев не горячится. Медленно прекращает возиться с подсолнечным жмыхом — как раз выжимал масло. Хотя он и говорит по-русски, жмых называет не «жмыхом», а именно «макухой», а полученный продукт — «олеей».
Показывает мне старообрядческие иконы, написанные его дедом, бывшим священником. Учит креститься по-староверски: большой палец, мизинец и безымянный складываются вместе, средний палец сгибается и прижимается к указательному — это значит, что Бог-Сын поклоняется Богу-Отцу. Дарит мне освященные в Иерусалиме свечи, называет «дочей».
«Мы много лет здесь между собой мирно жили, в политику не лезли. А при Порошенко директор школы начала перед нашими детьми портреты Бандеры и Шухевича вывешивать.
Мы Львов не отрицаем, но хотим, чтобы Львов нас не отрицал. „Слава Украине!“ — это для Львова, а не для Одесской области. Не может Бессарабия сразу стать украинской. Без ума все делается — на руку бесу Путину», — втолковывает мне Павел Бондарев.
Старообрядцы заколядовали
Хотя датой основания Старой Некрасовки считается 1814 год, старообрядцы в этой местности появились гораздо раньше. Здесь жили липоване и донские казаки-некрасовцы. Сейчас староверы села называют себя «липоване».
Липованские и некрасовские традиции сосуществуют даже в мелочах. К примеру, до сих пор многие пожилые липованки завещают хоронить их в русских сарафанах древнего кроя. А вот участницы местной самодеятельности недавно выступали в юбках и кофточках донского кроя.
«Мы сейчас уже в украинских национальных костюмах выступаем, и репертуар у нас изменился — вместо русских народных песен, частушек, поем украинские и патриотические произведения. Я и план работы, и отчеты пишу на украинском, и сценарии», — рассказывает заведующая старонекрасовским клубом Мила Антоновна.
И признается: когда ей, этнической русской, во время мероприятий в клубе приходится обращаться к публике, среди которой большинство русские, на украинском языке, она испытывает определенный дискомфорт. И когда нестарообрядческие праздники проводит — тоже.
«Старообрядцы, например, не колядуют и не щедруют. А мы организовываем колядование и щедрование — в последний раз 3000 гривен на ВСУ нащедровали. Сейчас в Украине Рождество не 7 января, а 25 декабря стали отмечать. Так мы щедруем и колядуем по новому календарю, а Рождество в старообрядческой церкви по старому отмечаем. Теперь у нас в селе два праздника», — объясняет Мила Антоновна.
Валентина Силакова. Елена Калиниченко / hromadske
Валентина Силакова тоже когда-то была участницей сельской самодеятельности — показывает мне свой бывший сценический костюм и повойник розового цвета.
«Замужняя женщина должна прятать волосы под повойник, а уже потом запнуть голову платком. Во время венчания у нас невесты до сих пор повойник под фату надевают. А мужчины всегда носили белые рубашки навыпуск, подпоясанные поясом с кистями. Костюмов не надевали, к храму в пиджаке подошел — перед храмом сними», — говорит Валентина Силакова.
Немного поколебавшись, женщина выносит из другой комнаты сверток «на смерть», разворачивает.
«Я саван свой кружевом украсила, чтобы красиво было. А заворачивать надо так, чтобы правая пола савана сверху была. Затем лентой тело в саване трижды перевязывать крест-накрест — и снова так, чтобы правая лента сверху», — объясняет женщина.
Раньше она обряжала покойников, теперь не имеет на это сил.
«Сейчас мало кто себе готовит саваны и рубашки длинные насмерть. Хоронят баб в платьях», — говорит Валентина.
Церковь в Старой Некрасовке одна — старообрядческая. Можешь прийти сюда, какой бы ты ни был веры, хоть и православной. Но отпевают человека в церкви, только если он был крещен по-старообрядчески. Поэтому многие жители села, не являющиеся староверами, в пожилом возрасте принимают в ней Христову купель.
Иконостас в местном храме. Елена Калиниченко / hromadske
Мужчина — как крест на церкви
И с венчанием так же: нелиповане в храме не могут стать на свадебный рушник.
Смешанных браков в селе много. У работницы детсада, Татьяны Козубовской, отец украинец. У Алены, продавщицы местного «Фреш маркета», — «хохол», как она его назвала. У Валентины Силаковой дочери вышли за украинцев. Есть в селе зятья и невестки молдаване, румыны, болгары, албанцы, греки и русские.
Кто из них перед венчанием не хочет креститься в старообрядческой церкви — едет венчаться в храм Измаила. Кто не хочет крестить своих детей у липован — тоже едут в Измаил. Но есть и те, кто стремятся соблюдать традиции.
Виктор Силаев рассказывает, что два года назад, когда им обоим с женой было за 60 лет, они решили обвенчаться. Жена, нелипованка, перед церковным браком крестилась по-старообрядчески.
Виктор Силаев обвенчался на седьмом десятке. Елена Калиниченко / hromadske
Виктор, в отличие от других липован села, быстро соглашается сфотографироваться. Длинной белой рубашки навыпуск у него не нашлось — поясом с кистями он подпоясал обычный свитер. Это мелочи. Зато у него роскошная борода — уже четвертый год ее не бреет, как и положено старообрядцу.
«Мужчина должен быть с бородой, как святые угодники», — объясняет мне Виктор.
По словам старонекрасовки Нины Гусляковой, не все мужчины-липоване сейчас носят бороду. Но даже бритые, если у них в семье кто-то умер, до 40 дней не должны брать в руки бритву.
«Я когда-то была учительницей и секретаршей комсомольской организации совхоза, брюки и короткие юбки носила, волосы стригла. А после 40 лет ко мне мудрость пришла. Волосы уже не стригу, потому что перед Богом нужно быть в своем природном естестве. А голову женщине следует покрывать, потому что волосы — это грех видимый», — говорит Нина Гуслякова.
В 20 лет, когда венчалась скрытно от советской власти, мужчина по обыкновению ей кланялся в пояс, а она ему — к земле.
«Ибо мужчина в семье — как крест на церкви, он глава, он за семью ответственный. А женщина — семейная хранительница. Вот они во взаимоуважении живут и воспитывают детей. Наши предки когда-то придерживались „Заветов Игната“ и крепкие семьи имели. Сейчас от Игнатовых заветов мы далеко отошли. Но лучше ли стала наша жизнь?» — размышляет Нина Семеновна.
Камыш — традиционная кровля старых липованских домов. Елена Калиниченко / hromadske
Старославянский и молитвы за военных
Священник старонекрасовской церкви отец Дмитрий не захотел со мной разговаривать. Мол, очень занят накануне Дмитровской поминальной родительской субботы.
Мы подошли к церкви перед началом службы. Ни одна из предложенных верующими юбок нам с фотографом Еленой не подошла. Лена прикрывает ноги в джинсах моим шарфом. Мне прикрыть грех уже нечем. Стою в уголке храма в джинсах под ледяными взглядами липован.
Сами липованки в длинных юбках и платках, из-под которых над лбом выглядывают кружевные повойники. Кстати, платки под подбородком они не завязывают узлом, а прикалывают булавками, как на картинах из жизни московского царства.
По традиции, накануне каждой родительской субботы старообрядцы приносят в церковь сдобные булочки — так называемые кукушечки, конфеты, кутью. Липованская кутья — это сваренная жидкой похлебкой пшеница с медом. На Рождество липоване кутью не варят. Вместо нее, как рассказывает Татьяна Козубовская, коржи из постного теста, которые после выпечки наламывают кусочками, заливают кипятком и, размягченные, приправляют маком и медом.
Служба в храме ведется по старославянски. И исполняется так называемое знаменное пение — когда мелодия обозначается специальными крючками вместо нот. Слышны и молитвы за украинских военных.
По словам Нины Гусляковой, до 2022 года русская старообрядческая церковь подчинялась московской митрополии. Но после начала полномасштабной войны старообрядцы в Украине осудили российскую агрессию. И староверская церковь теперь называется Древлеправославной церковью Украины. Ее возглавляет архиепископ Киевский и всея Украины Никодим.
Улицы Старой Некрасовки. Елена Калиниченко / hromadske
Жизнь становится проще
В селе почти не осталось традиционных липованских домов — узких, с проходными комнатами и встроенными сараями, глухими, без окон, стенами, камышовой кровлей. Теперь эти дома перестраиваются так, чтобы комнаты были отдельные, окна большие, чтобы внутри и водопровод, и канализация, и современная бытовая техника.
Старонекрасовские липоване цивилизации совсем не сторонятся. Валентина Силакова умело показывает мне на планшете фото внуков, ее односельчане прекрасно освоили мобильные телефоны и интернет. И едят липоване каждый из своей миски, а не из общей, как прежде. И в семьях уже не по 10 детей, и язык старообрядцев уже отличается от прадедовского.
«У нас раньше, когда, например, хотели спросить, кто был на свадьбе, то говорили: „Кто же ды кто?“. Вот это „ды“ было везде. Сейчас уже ни молодые, ни старики так не говорят. А вот у румынских липован это осталось, они сейчас говорят так, как наши деды говорили», — говорит Валентина Силакова.
Валентина Силакова показывает на планшете фото внуков. Елена Калиниченко / hromadske
По словам Татьяны Козубовской, сейчас в следовании давним традициям все очень упростилось.
«Моя бабушка Агриппина к Пасхе еще с осени готовилась. Когда в сентябре играло молодое вино, она собирала с него пену, перемешивала с кукурузной мукой, из этой кашицы делала пряники, высушивала их, а весной перед Пасхой растворяла пряники в отваре дикого хмеля — чтобы на этой основе замешивать тесто для пасок.
А сейчас либо на дрожжах магазинных печем, либо вообще готовые паски покупаем. И так во всем. Понимаем, что традиции отходят, что теряется все, но и воскресную школу не все наши дети посещают. Жизнь меняется», — говорит Татьяна.
Учительница украинского языка старонекрасовской школы Светлана Николаевна. Елена Калиниченко / hromadske
Учительница Светлана Николаевна считает, что изменения в селе особенно чувствуются в школе. В начале 90-х годов там был русский язык преподавания. Теперь — украинский, дети принимают участие в конкурсах украинского языка, свободно общаются на государственном.
Для липован, находившихся веками в глухой оппозиции к любой власти, украинская государственность стала серьезным делом с началом полномасштабной войны. Почти до середины XX века они вообще не служили ни в какой армии, а сейчас идут в ВСУ.
Имеем войну
«У моего сына есть трое детей, мог бы не пойти на войну, но он был заражен нашей пропагандой, говорил мне о бурятах, которые пытают украинских граждан. Ему повестка пришла, и он сказал, что не будет прятаться. Я ему: „Леша, русские наступают, ты русский, подумай“. Но он еще 3 марта 2022 пошел. Говорил, может и убил кого-то, а может и нет, в упор ни в кого не стрелял. Нам нужно было с бесом еще в 2014 году договориться, потому что моська никогда не победит слона. А нам вместо договоренностей предложили армию, язык, веру. И вот война», — вздыхает Павел Бондарев.
«Сергей, мой брат, еще до Рождества 2023 года мобилизовался водителем. Говорил, что человека не сможет убить. Но он ничего нам не рассказывает. Мама наша из России, ее сестра так там и живет. Звонит к нам, спрашивает Сергея, но мы с ней только о бытовых вещах говорим», — говорит старонекрасовка Татьяна. Они с мужем Иваном вывесили над своим домом украинский флаг.
Кстати, такие флаги в селе не частое зрелище. Старонекрасовцы неохотно говорят о войне и о политике. В частности, потому что священник не благословил на разговор.
Кое-кто рассказал, как зять или сын воевал на Змеином, а через несколько часов звонят и просят не упоминать их родных. Вернувшиеся из плена ветераны тоже предпочитали избежать общения. Иногда липоване украдкой от меня угрожали старосте кулаком — мол, зачем ее пустил…
«Липоване действительно какие-то… сдержанные, — делится учительница Светлана Николаевна. — Помню, в начале войны я ходила по дворам подписывать петицию о закрытии неба над Украиной. Стучу к людям, а они мне через дверь отвечают, что не хотят ничего подписывать. Но вот я приглашала ветеранов выступать перед учениками — они соглашались. Интересно, что некоторые старообрядцы после фронта переходят на украинский язык и их семьи тоже».
Андрей Анохин — первый убитый россиянами на войне старонекрасовец. Елена Калиниченко / hromadske
На аллее Славы в Старой Некрасовке похоронены два бойца — Андрей Анохин и Виктор Потапов.
«Есть еще один погибший, но его тело до сих пор на оккупированной территории», — говорит Сергей Заим.
Налеты «шахедов» давно стали в Старой Некрасовке привычным страхом. Сбитые российские беспилотники иногда падают в дунайские плавни местного заказника «Лунг» — тогда их достают с помощью болотоходов.
Так, на сельском кладбище появилась могила 15-летнего Ярослава Краснобаева. В июле 2024 года парень достал из канала в плавнях обломок «шахеда» с неразорвавшейся бомбой. Приволок домой, хотел разобрать — и сгорел в считанные секунды… Теперь над ним, как и над погибшими на фронте, — восьмиконечный липованский крест.
Материал создан при поддержке «Медиасети».
Подписывайтесь на наш Telegram-канал @newsmakerlive. Там оперативно появляется все, что важно знать прямо сейчас о Молдове и регионе.
