Скрипачка Вера Литовченко, как и многие жители Харькова, пряталась от обстрелов в подвалах. И однажды, чтобы отвлечь людей от переживаний и страха, она достала скрипку и стала играть. А потом снова и снова. Видеоролики с ее концертами в подвалах набирают тысячи просмотров. Корреспондент NM Надежда Копту поговорила с Верой и публикует ее рассказ о том, как живет Харьков последние 40 дней, зачем она устраивает концерты в бомбоубежищах, и как музыка помогает людям хоть ненадолго забыть об ужасах войны.
«Я — не врач, не пожарный. Я играю на скрипке»
Наша жизнь кардинально изменилась за эти 40 дней. Мы многое переосмыслили. То, что раньше казалось незначительным, стали считать ценным: встречи с друзьями, маленькие бытовые радости. И, наоборот, то, что раньше казалось важным: деньги, вещи, даже работа, сейчас не кажется таким существенным.
В первые дни войны одна из моих студенток пряталась в метро. И там стала играть на скрипке для людей, которые прятались вместе с ней. На каждой станции метро тогда было по несколько тысяч человек. Потом она опубликовала это видео в соцсетях. Я была поражена тем, что она нашла в себе силы играть. Потому что тогда было очень страшно. Просто достать инструмент из футляра было тяжело психологически. То, что она смогла это сделать и записать на видео, меня подстегнуло и вдохновило. Я решила, что тоже должна себя заставить. Я ведь не могу делать ничего другого. Я — не врач и не пожарный. Я играю на скрипке. И я тоже стала устраивать концерты для соседей, с которыми пряталась во время обстрелов в подвале, и записывать видео. Хотела как-то отвлечь людей. Надеюсь, им это помогало.
До войны я не занималась сбором пожертвований. Меня мало интересовал Instagram, никогда не стремилась к активной деятельности в соцсетях. Но каким-то образом мои видео стали популярными. Мне стали писать многие незнакомые люди. Они предлагали помощь. Журналисты стали брать у меня интервью. Я подумала, что это можно использовать для чего-то полезного и хорошего. Я не стала раскручивать себя, а решила собирать деньги, чтобы помогать людям, как могу. Много не собираю, но несколько тысяч долларов за это время собралось.
Помогаю людям, которых знаю лично. К сожалению, среди них много пострадавших. Помогаю и тем, у кого очень большие проблемы, и тем, кому нужны какие-то мелочи, например, струны для скрипки ребенку или заплатить за отопление.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
«Мы устали бояться»
Мою маленькую улицу, на которой я живу, бомбили дважды. Первый раз пострадал водопровод. Это все было очень неприятно. Мы ушли из подвала из-за этого. Сейчас это все починили, нам даже дали воду. Вообще удивительно, что наши городские службы работают, несмотря на постоянные бомбежки. Если что-то ломается: электричество, интернет — все чинят. Но дело еще в том, что мы перестали бояться, как это было в первые дни. И решили, что без крайней необходимости не будем спускаться в подвал. Хотя находиться в доме небезопасно. Даже сейчас, разговаривая с вами, я сижу в коридоре. Теоретически опасность существует, но мы устали бояться. Стараемся вести нормальную жизнь, насколько это возможно.
Трудно сказать, когда появилось это ощущение. Мы сейчас считаем не числа и дни недели, а который идет день войны. Сегодня 41-ый день войны. Но даже в них мы стали путаться. Столько событий, столько всего. Мне порой трудно сказать, когда это было — сегодня, вчера или неделю назад. Наверное, через месяц после начала войны мы поняли, что ощущение страха ушло на задний план. Оно есть постоянно, но это уже не тот страх, который парализует, от которого дрожат руки. Это просто осознание, что, да, мы находимся в опасности, но все равно должны действовать. Раз мы живы, мы должны жить дальше.
Фото: Вера Литовченко. Коллаж NM
«Мы не знаем, живы ли они»
Город живет по-разному. Не могу сказать, что Харьков полностью разрушен. Это неправда. Есть районы, которые очень пострадали, и там находиться небезопасно, потому что бомбежки продолжаются. Многие жилые дома пострадали не столько от бомбежек, сколько от пожаров, которые возникали после бомбежек. Пожарные просто не успевают тушить все возгорания. Во многих зданиях нет окон. Есть районы, где давно нет электричества.
Я уже неделю не могу связаться с жителями одного района. У них нет электричества и, по всей видимости, у них сели телефоны. Мы не знаем, живы ли они, но надеемся, что все в порядке, и у них просто сели телефоны. В других районах более безопасно. Какие-то улицы выглядят так же, как и до войны. Только людей на улицах меньше.
Бомбят понемножку все районы, но некоторые меньше, чем другие. Электричество во многих районах есть. Продукты есть почти везде. Магазины работают. Гуманитарную помощь завозят. В аптеках не так много лекарств, как было раньше. Но они появляются. Нам завозят какие-то иностранные аналоги. Помогает Красный Крест. Особенно трудно тем, кому надо постоянно принимать лекарства: сердечникам, диабетикам. Но мы стараемся решать эти проблемы. Развозить лекарства.
Многие знакомые уехали. Не могу сказать, сколько, но в основном уехали люди, у которых дети. Они пытаются спасти и защитить своих детей. У меня нет собственных детей. Я рискую только своей жизнью и жизнью своего отца. Мы решили, что останемся. Но на самом деле много харьковчан осталось. У каждого свои причины. Не все могут уехать. У многих есть пожилые родственники, которые не транспортабельны. Многие работают в городе, поддерживают городские службы. Кто-то работает в полиции, в армии, их семьи не хотят их бросать. Врачи остаются. Многие музыканты решили остаться, чтобы поддерживать харьковчан и выступать здесь. Многие люди просто не хотят уезжать. Мы не хотим бросать наш город, потому что, если все уедут, это будет уже не город, а просто территория. Это — наш дом. Пока есть силы и возможности, мы здесь останемся и постараемся сохранить то, что можем сохранить.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
«Концерты на станциях метро — самые важные в нашей жизни»
Я работаю в оперном театре. У нас огромный коллектив — несколько сотен человек. Сейчас, наверное, в городе осталась десятая часть коллектива. Может, больше. Мы собрали небольшой состав оркестра (обычно в нем более 100 человек, сейчас — около 14) и выступаем для харьковчан, которые остались, чтобы их поддержать. У нас нет возможности репетировать. Все живут в разных районах, и это просто небезопасно свозить людей куда-то в одно место. Поэтому где-то за полчаса до концерта мы собираемся, репетируем и едем выступать.
Вера Литовченко. Instagram
Когда мы играли в первый раз, это было удивительно. Мы играли на станции метро, где люди прячутся от бомбежек. Не могу передать атмосферу станции метро, где люди живут больше месяца с детьми и домашними животными. У них там быт. Они спят на полу на платформе. Некоторые обустроились в поездах. Они там едят, организуют досуг, студии рисунка для детей. Приезжают аниматоры, работают психологи. Там своя отдельная жизнь.
Когда мы в первый раз приехали, мы увидели лица этих людей. Они были погружены в свои заботы. Они были не столько напуганы, сколько подавлены. Мы играли, наши концерты непродолжительные — где-то полчаса, но я видела, как меняются лица людей. Сначала они удивились, что кто-то для них играет на музыкальных инструментах. Многие начинали плакать. Мы играем много украинских песен, лирических песен, песен о любви. Люди плачут, а под конец начинают улыбаться. У них просто светлеют лица. Я вижу, что музыка для них — это связь с нормальной жизнью.
Мы стараемся их поддерживать. Говорим, что скоро все закончится, и приглашаем после войны к нам в Оперный театр. Мы видим, что у людей появляется чуть больше надежды. Может быть, на какое-то время им становится легче. Я считаю, что это важно. Как сказал наш дирижер, для нас всех — это самые важные концерты в жизни. Это — самая искренняя взаимосвязь со слушателем, которому мы можем хоть чем-то помочь. Мы столько лет учились музыке и это было не зря.
В первую неделю было опасно ездить по городу. Сейчас немного спокойнее. Мы стараемся, играть несколько концертов в день и объехать как можно больше станций. Это достаточно трудно, но, я считаю, что это — правильное дело.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
«Люди ехали стоя, сидя, лежа в коридорах»
Некоторые друзья оставили мне животных. У меня сейчас на попечении два кота, канарейка, четыре крысы и несколько улиток. Соседи, у которых были свои животные, взяли животных друзей. У нас тут собаки, ящерицы, рыбы. В общем, чего у нас тут только нет. Мы стараемся обо всех заботиться. Доставать для них корм, к счастью, получается. В последнее время в магазинах появился корм для собак, котов и даже для крыс. Еще стараемся сохранить цветы, какие остались. Наверное, у каждого из нас дома и зоопарк, и оранжерея.
Дело в том, что люди уезжали из Харькова по-разному. В поездах, машинах, было очень тяжело. Первые недели в машины набивалось очень много людей, и места для животных просто не было. Люди, которые пытались на поездах покинуть Харьков, столкнулись с тем, что туда сажали всех подряд, не считая количество мест. Сколько людей влезло в поезд, стольких увозили. Люди ехали стоя, сидя, лежа в коридорах. Это был какой-то кошмар. Они не могли с собой брать много вещей и клетки с животными. Многим пришлось оставить домашних животных в Харькове.
«Мы теперь, как одна семья»
Первые недели было очень тяжело, с трудом давалось любое физическое действие, даже просто встать, одеться, поесть. Это было физически и психологически тяжело. Но, наверно, человеческая психика ко всему приспосабливается. Сейчас стали почти нормально спать, почти нормально есть. Мне очень помогает то, что я не одна. Как оказалось, у меня замечательные соседи. Мы раньше практически не общались, а теперь стали близкими друзьями. Помогаем друг другу, как можем. Мы теперь, как одна семья. Это очень поддерживает.
Думаю, людям, которые переносят это все в одиночестве, гораздо тяжелее. Можно сойти с ума от этих переживаний. В коллективе находиться легче. Мне очень помогает общение с друзьями, которые уехали. Я каждый день с ними переписываюсь, перезваниваюсь. Мы рассказываем друг другу о своих заботах. Это действительно помогает. Ну и, конечно, мои коллеги. Это было такое счастье снова играть, выступать. Это ни с чем не сравнимое удовольствие. Ну и незнакомые люди, которые пишут, поддерживают, чем-то хотят помочь. Это все очень помогает и психологически, и даже физически.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
«Главное, о чем мы мечтаем — чтобы закончилась война»
Меня часто спрашивают, что бы я хотела сделать после войны. Об этом сейчас невозможно думать. Самое главное, о чем мы сейчас мечтаем — чтобы закончилась война. Вот она закончится, и мы тогда горы свернем. Мне многие говорят: мы хотим приехать в Харьков, чтобы восстанавливать город. Говорят люди, которые уехали много лет назад за границу. Говорят иностранцы.
Есть такая мечта — все восстановить. Это, наверное, то, о чем мы все думаем, но сейчас все наши мысли и мечты о том, чтобы поскорее закончилась война, и тогда мы уже и мечтать начнем.
Надеюсь, мы все скоро дождемся окончания этой войны и сможем жить в мире. Я не знаю, во что эта ситуация выльется, какие у нее будут последствия для всего мира и для наших стран. Я бы очень хотела, чтобы мы все смогли жить в мире и наладили нормальную жизнь. Чтобы украинцы, которые уехали, смогли вернуться и не быть беженцами, чтобы мы могли восстановить наши города и пригласить всех в гости. Чтобы об Украине перестали говорить, как о несчастной и пострадавшей стране, а чтобы она ассоциировалась с чем-то позитивным.
Материал написан при поддержке Coaliția Națională „Viața fără Violență în Familie” в партнерстве с Ассоциацией по связям в сообществах (АRC, Румыния). Программа по борьбе с насилием в семье поддерживается Фондом Oak.
Коллаж NM
