Как молдавские телеканалы освещают войну в Украине? Надо ли запрещать в Молдове российские информационные программы? Зачем власти увеличивают на телеканалах обязательный объем местного контента и почему важно развивать его производство? Об этом и многом другом рассказала в интервью NM глава Совета телевидения и радио (СТР) Лилиана Вицу.
«Телеканалы научились соблюдать псевдобаланс»
СТР регулярно мониторит, как телеканалы освещают войну в Украине, и так же регулярно штрафует каналы за непроверенную информацию или отсутствие позиции Киева. На ваш взгляд, как молдавские каналы освещают войну в Украине?
В начале войны у нас была ситуация, когда группа телеканалов, которые транслируют контент из России: Primul in Moldova, «НТВ-Молдова» и «РТР-Молдова» — отказались от [информационно-аналитического] ретранслируемого контента, а в своих новостях избегали темы войны. Они рассказывали об украинских беженцах в Молдове, но не говорили, почему они к нам приехали. Мы обратили на это внимание. Медийные НПО заявили, что это неправильно. Если вы показываете, что в Молдове есть беженцы, но не говорите, откуда они взялись, не упоминаете войну, вы манипулируете, не договариваете.
Наши каналы научились соблюдать псевдобаланс. Да, в новостях есть два мнения, да, формально соблюдаются положения Кодекса об аудиовизуальных медиауслугах, но предвзятость все равно заметна. С другой стороны, есть каналы, которые не всегда адекватно освещают происходящее в Украине. Они хотят дать информацию отовсюду, но при этом не все новости проверены.
Андрей Мардарь, NewsMaker.md
Менеджеры телеканалов, на которых избегали тему войны, объяснили это редакционной политикой: «Освещаем то, что считаем нужным». Разве законодательство обязывает СМИ освещать какие-то темы?
Я не могу понять редакционную политику, которая не отражает главное общественно значимое событие в регионе. Когда в Молдове люди думают, собирать ли багаж, вывозить ли детей, это напрямую нас касается. А нам говорят, что редакционная политика не включает эту тему. Таким образом, редакционной политикой прикрывают определенную политическую повестку. Как человек, работавший редактором, я так это вижу.
С точки зрения закона, мы не можем диктовать каналам, что освещать, а что — нет. И в Кодексе аудиовизуальных медиауслуг ясно сказано, что СТР не может заниматься цензурой и диктовать редакционную политику.
Представители телеканалов, транслирующих российский контент, в неформальных беседах сетуют на то, что другие телеканалы не дают позицию российской стороны. Вы замечали такое?
В наших мониторингах мы больше констатировали отсутствие мнения украинской стороны. При этом, освещая войну, сложно давать вторую сторону «классически»: позвонить и взять комментарий. СТР отталкивается от того, была ли к моменту выпуска новости на телеканале опубликована официальная позиция Киева или Москвы. Но чаще мы видим, что телеканалы не дают позицию Украины.
«У СТР нет возможности мониторить все каналы»
А можете объяснить, как технически СТР проводит мониторинг?
Может быть два основания для мониторинга. Первое — инициатива члена СТР, который увидел сюжет, вызывающий вопросы, и предложил провести мониторинг этого канала. Второе — проверка петиций, которые нам направляют граждане или организации [обычно жалуются на конкретный телеканал, программу или сюжет]. Когда началась война в Украине, мы решили, что мониторинги, посвященные освещению этой темы, будут приоритетными.
Для такого маленького рынка, как молдавский, у нас очень много вещателей — 63 телеканала. Мониторить все каналы у СТР нет возможности: в отделе мониторинга работают семь человек. Поэтому мы выбираем самые популярные телеканалы, среди них есть и те, которые транслируют контент, произведенный в России. Или же проверяем петиции.
И все-таки — как технически происходит мониторинг?
Мы сообщаем телеканалу, что начали мониторинг, и просим предоставить запись программ или конкретного сюжета. Одни отправляют запись, другие дают ссылку на сайт, третьи отказываются предоставить запись, ссылаясь на технические проблемы. В последнем случае каналы предпочитают получить менее высокий штраф за не предоставленную запись, чем более высокий за нарушение статьи «об обеспечении достоверной информации».
После этого наши сотрудники делают транскрибацию — это расшифровка информации из аудио или видео в текстовую форму, слово в слово. Затем проводят предварительную оценку того, были ли нарушения Кодекса аудиовизуальных медиауслуг. После этого члены СТР решают, насколько тяжелое нарушение и нужно ли наказывать канал. Потому что Кодекс предусматривает, что наказание должно быть индивидуальным и зависеть от тяжести нарушения и эффекта от него. Может быть нарушение, которое не имело особого эффекта на аудиторию.
Андрей Мардарь, NewsMaker.md
Например?
Недавно прошли местные довыборы в десяти населенных пунктах. По регламенту все телеканалы должны сообщать СТР, что будут освещать предвыборную кампанию, это дает им право размещать предвыборную рекламу. Если канал не сообщил или сообщил, но не освещает, его за это можно наказать.
Сначала мы их наказали, но, когда было второе обращение по этому вопросу, то решили, что не будем наказывать, так как это не тяжелое нарушение: это не национальные выборы, не референдум, речь лишь о 10 населенных пунктах. Сравните, например, с размещением в день перед парламентскими выборами какого-то мега-фейка, который может оказать большое влияние на избирателей. В этом случае можно говорить о серьезном нарушении.
Как СТР принимает решения?
Члены СТР делают выводы, прочитав отчет отдела мониторинга и посмотрев видеоматериалы. Иногда мы консультируемся с юристами, обсуждаем, например, как можем доказать свое решение, если телеканалы его оспорят в суде. После этого решаем голосованием, наказывать ли телеканал, и какое наказание применить. Бывает, на одном заседании решаем по четырем сюжетам. Огромный объем работы в первую очередь для сотрудников отдела мониторинга, а также для юристов и членов Совета.
Как отдел мониторинга оценивает нарушения? Легко определить, что в новости нет второго мнения, а как доказать, что она была предвзятой?
У отдела мониторинга есть методология, которую разработали вместе с Советом Европы и международными экспертами. Ее разработали для мониторинга освещения избирательных кампаний, но она подходит и для других общественно значимых событий и тем. В методологии указаны критерии, по которым можно определить тональность новости (негативная или позитивная), предвзятость сюжета, в том числе, идет ли речь о личной предвзятости журналиста, и т.д. Мы планируем обновить эту методологию. Потому что ситуация меняется. Например, лет 10 назад никто не обращал внимания на буллинг, а сейчас эта проблема есть.
«Надо развивать у людей критическое мышление»
Андрей Мардарь, NewsMaker.md
После начала войны в Украине комиссия по ЧС запретила в Молдове трансляцию российских новостей. На днях власти закрепили этот запрет законодательно. На ваш взгляд, такой запрет нужен?
Во время войны — да.
А вообще?
Как журналист, работающий с фактами, я не за запреты, а за регулирование. При этом надо отметить, что наши законы ориентированы на европейские директивы и работают постфактум. То есть проводится мониторинг и констатируется нарушение. Но в законах не предусмотрено предотвращение нарушений. Если в эфире была дезинформация, то она уже была, ущерб уже нанесен.
Но тут возникает вопрос об эффективности таких мер борьбы с дезинформацией и пропагандой: российские новости запретили, СТР бесконечно мониторит местные телеканалы, но есть интернет, и там можно смотреть все что угодно, в том числе российские телеканалы. В Молдове немало людей, которые поддерживают Россию и считают, что «все не так однозначно».
То, что люди ищут информацию, исходя из собственных убеждений и собственной предвзятости, не означает, что государство не должно заботиться об информационном пространстве. Власть и ее структуры не могут сказать: да, есть интернет и спутниковое телевидение, и пусть абсолютно все льется на людей. Какая-то доля регулирования должна быть. Это прозвучит банально, но надо еще заниматься медиаобразованием, развивать у людей критическое мышление и так далее.
Но пока это не работает.
Да, но со временем заработает. Если мы посмотрим в соцсетях на профили тех, кто оправдывает войну, —обычно это менее образованные люди, которые смотрят только определенный контент. Глядя на них, нужно думать, как исправить ситуацию: может, им нужен доступ к другому контенту, может быть, больше образования.
Почему запрет на российские новости не работал и не работает в Гагаузии — ни раньше, ни сейчас? Там до сих пор можно смотреть российские новости.
На днях мы ездили в Комрат, где встречались с руководством Народного собрания Гагаузии (НСГ), с представителями исполкома Гагаузии, с наблюдательным советом телеканала GRT, менеджментом GRT и редакторским составом. Действительно, у них есть проблемы с местным законодательством, которое устарело и не соответствует нашему Кодексу [лицензии на работу телеканалов и кабельных операторов в Гагаузии выдает не СТР, а исполком].
Здесь должно быть решение на политическом уровне. Лицензии на вещание на территории автономии выдают власти Гагаузии. Но это не значит, что их обладатели не должны соблюдать положения Кодекса, не должны подчиняться решениям центральных властей. Думаю, должно быть политическое решение, которое даст ответы на вопросы. Там сейчас нет своего СТР, нужен он там или нет? Или надо совместно регулировать. Тогда возникает вопрос: если они выдают лицензии, кто должен следить за соблюдением законодательства — они, мы или вместе?
Там очень много проблем. Если только в области аудиовизуала столько проблем, представьте, какая ситуация в целом. Должны быть механизмы взаимодействия, они не продуманы, видение у всех разное. К тому же эта проблема еще и деликатного характера.
Почему?
Потому что здесь есть и политическая составляющая, и разграничение полномочий местных и центральных властей. Я думаю, что на ближайших заседаниях совместной рабочей группы парламента и НСГ должны затронуть и вопросы аудиовизуала.
Насколько понимаю, законодательство так устроено, что пока СТР сможет приостановить работу телеканала, может пройти год. То есть у вас нет инструментов, чтобы кардинально решить вопрос при грубых нарушениях?
Да, как я уже говорила, наш подход основан на европейских директивах, то есть он, скорее, образовательный, а не карательный. Но это очень романтический подход. Мы должны наказывать по нарастающей: сначала предупреждение, потом штраф от 5 тыс. до 10 тыс. леев, потом — до 15 тыс. леев, до 20 тыс. леев. Да, есть более серьезные нарушения, например, призывы к ненависти, когда можно сразу оштрафовать на сумму от 40 тыс. до 70 тыс. леев, потом — до 100 тыс., а затем, если канал не исправил нарушения, приостановить лицензию.
Закон устроен так, чтобы государство не могло злоупотреблять. Мы не можем отозвать лицензию, можем лишь приостановить и дать время на исправление нарушений. Мы даже даем рекомендации, как можно исправить ситуацию.
Сейчас, после нововведений, связанных с дезинформацией, появятся более быстрые инструменты. Но здесь тоже должна быть методология, мы должны будем объяснять телеканалам, почему эта новость была дезинформацией, где была непроверенная информация, какой ущерб нанесла эта новость. Потому что я могу сказать, что твоя белая рубашка на самом деле красная, и это будет фейк. Но это никому не нанесет никакого вреда, в отличие от новости про «30 тыс. сирийцев» накануне выборов.
«Я хочу, чтобы у нас был честный рынок»
Андрей Мардарь, NewsMaker.md
А что вы думаете о принятом на днях законопроекте PAS о борьбе с дезинформацией и пропагандой?
Как представитель регулятора, я не могу комментировать законы, которые регламентируют нашу работу. Я поддерживаю ужесточение санкций для телеканалов, которые не производят местный контент. Это не развивает местный рынок. И здесь речь не только о телевизионном рынке, а обо всей креативной индустрии. Если у нас будет 10-15 каналов со спросом на сериалы, развлекательные программы, документальные фильмы, тогда будут развиваться и студии продакшна. Тогда будут и другие отрасли развиваться, например, производство фильмов.
Нарушение норм местного контента теперь влечет за собой запрет на размещение рекламы до трех месяцев. Думаю, это многих будет стимулировать.
Что касается дезинформации, то в окончательном варианте закона уточнили формулировки, чтобы на них можно было ориентироваться в процессе мониторинга и принятия решений о наказании.
До принятия этого закона в законодательстве уже были закреплены обязательные нормы местного контента, но на практике это не работало. Под местный контент в основном попадают политические ток-шоу, гости которых — политики и политологи ходят с одного канала на другой.
Потому что это самый дешевый в производстве контент.
А где гарантия, что после принятия этого закона будут развивать производство сериалов и развлекательных программ?
Сейчас сложилась такая ситуация, что некоторые телеканалы не производят собственный контент и хорошо себя чувствуют с ретранслируемым контентом. Некоторые каналы были «под защитой» предыдущих составов СТР, которые их либо не мониторили, либо мониторили, но не наказывали. Другая группа телеканалов пыталась делать контент, но сталкивалась то с картельным сговором, то с пандемией, то с неравенством при замерах рейтингов. О нашей региональной прессе даже не говорю. Она не может конкурировать на местном уровне с национальными вещателями.
Ну, если увеличивается норма местного контента и обязательство его производить, канал решит, что дешевле это отдать на аутсорс, обратиться к студиям продакшна и заказать развлекательную программу, утреннее шоу и т.д. И да, может быть, первое время все это не будет высокого качества, не будет сравнимо с контентом, который производят в Румынии или России, но год за годом эта продукция будет развиваться, а студии получат заказы наперед и смогут нанимать на работу режиссеров, актеров, операторов.
В Украине, когда запретили ретранслируемый контент, очень развился местный контент. В Румынии тоже развился местный рынок, там появились сериалы, шоу, пускай по франшизе, закупаемые за рубежом, но появились. Почему у нас не может так быть? Да, я понимаю, что для кого-то это прозвучит романтически и наивно, но государство не может позволить себе ничего не делать для развития. Мы должны c чего-то начинать.
Видите ли вы дискриминацию в ситуации, когда одни каналы производят контент, а другие нет?
Скорее, нелояльную конкуренцию. Учитывая наши маленькие бюджеты, наш контент не может конкурировать с зарубежным. Кто-то не создает свой контент, а ретранслирует, но получает часть рекламного рынка. Я хочу, чтобы у нас был честный рынок: получайте рекламные деньги все, но все инвестируйте.
Владельцы таких телеканалов обычно аргументируют тем, что зрители сами выбирают, что им смотреть.
Да, и почему бы телезрителю не выбирать из десяти каналов с местным контентом? А если он хочет ретранслируемый контент, то может его получать, смотря зарубежные каналы у кабельных операторов. А если речь о вещателе, который использует публичное имущество, он должен соблюдать определенные условия. Потому что здесь не лавка на рынке, с которой можешь делать что хочешь, здесь государство дает тебе публичное имущество в виде лицензий и частот.
Кстати, о кабельных операторах. Конституционный суд признал незаконным запрет на проникающую рекламу: кабельные операторы должны были вырезать рекламу из эфира зарубежных каналов. Не приведет ли это к появлению на зарубежных каналах местной рекламы?
Уже привело. Уже есть ситуации, когда каналы обходят молдавское законодательство. Есть такой детский канал «М-Мульт», который зарегистрирован в Испании, но там можно, например, увидеть рекламу ритейл-сети Bomba. И складывается такая ситуация, когда зарубежный канал, вещающий в молдавских кабельных сетях, продает рекламу, нацеленную на аудиторию из Молдовы.
КС в своем решении указал тогда, что государство может регламентировать проникающую таргетированную рекламу. Чтобы было понятнее, речь о внешней рекламе, которая нацелена на аудиторию из Молдовы. Например, одна история, когда на условном Euronews выходит реклама мобильного оператора Vodafone, [который не работает в Молдове], и другая история, когда на этом же канале выходит реклама этого оператора для абонентов мобильной связи из Молдовы.
Инициированный PAS закон должен решить и эту проблему.
«Холдинги никуда не ушли»
Во времена правления демократов много говорили о каналах лидера Демпартии Владимира Плахотнюка, о его холдинге и привилегиях на рынке рекламы, Потом к власти пришли социалисты, их сеть телеканалов расширилась, стали говорить уже об их медиахолдинге. Сейчас есть проблемы с холдингами и с рекламным рынком?
Холдинги никуда не ушли, они есть. У них свои сейлз-хаусы. Мы получаем сигналы, что сейлз-хаусы демпингуют на рекламном рынке, и есть проблемы с замерами рейтингов. Есть еще проблема с прозрачностью собственников, прозрачностью финансирования.
Член СТР Руслан Михалевский изучил собственников телеканалов и сделал интересные выводы. Например, Владимиру Плахотнюку принадлежат телеканалы Prime и Publika TV, а Canal 2 и Canal 3 принадлежат другому человеку, но мы видим, что они действуют сообща, как единый холдинг. Как и с [владельцем «НТВ-Молдова» и ТНТ-Exclusive] Корнелиу Фуркулицэ, который переписал активы на свою жену Людмилу Фуркулицэ. Означает ли это, что не он конечный бенефициар?
У нас будет консультация с Советом Европы о том, как решать проблемы с транспарентностью владельцев телеканалов. Например, каналы обязаны сообщать информацию о собственниках и источниках финансирования, при этом нет санкций за отказ открыть эту информацию. Надо вносить изменения в Кодекс.
Что касается рекламы, мы должны работать вместе с Советом конкуренции. Еще одна проблема: чтобы определить доминирование кого-то на рекламном рынке, должен быть замеритель аудитории, которому бы все доверяли. Сейчас некоторые игроки рынка говорят, что цифры [замерителя компании AGB] не соответствуют реальности. Говорят, что одним завышают рейтинги, другим, наоборот, занижают. Но, опять же, это сигналы рынка, мы не можем это проверить.
Андрей Мардарь, NewsMaker.md
Как вам кажется, хватает ли сейчас в Молдове контента на языках нацменьшинств? И надо ли это как-то стимулировать?
Мы были в Комрате. Редакторы местного телеканала рассказали, что у них есть большая проблема с контентом на гагаузском языке, потому что большинство молодежи использует русский язык. Редакторы также рассказали, что пытаются популяризировать гагаузский язык, но сталкиваются вот с какой ситуацией. Журналисты идут брать «воксы» (опрос мнения людей на улицах), и люди им отвечают на русском. Журналисты просят ответить на гагаузском, но люди говорят, что не знают, как правильно это сказать. Тогда репортеры сначала спрашивают их на русском, потом переводят на гагаузский, и люди уже говорят в кадре на гагаузском. Так как им нужна доля вещания на гагаузском.
Недавно у нас была встреча с представителями программы поддержки людей ромской национальности. Они говорили, что у них есть свой вещатель [радиостанция], но не надо ограничиваться только одним вещателем. Нужно, чтобы на всех каналах были представители ромской национальности и спикеры на ромском языке.
Всегда есть пространство для улучшения и разнообразия: чем разнообразнее будут представлены в эфире этнические группы, женщины, различные группы людей, тем более сплоченным и крепким будет наше общество. И у нас в эфире будет меньше случаев разжигания ненависти, нетолерантности и нарушения Кодекса.
