Журналистка из Бендер Анна Снегирь вместе с родителями оказалась в числе жителей Приднестровья, которые 1 ноября столкнулись с агрессией по пути к избирательным участкам. Путь к Варнице ей преградили несколько мужчин в штатском: один из них кричал матом и размахивал камнем у стекол ее машины. О произошедшем, о своих впечатлениях и выводах она рассказала в интервью NM.
Это — продолжение спецпроекта NM «Я/мы не сепаратисты» о жителях Приднестровья, их участии в молдавских выборах и будущем региона.
Участвует ли обычно твоя семья в молдавских выборах?
Мы с семьей участвовали в этом году. Поехали как раз на Варницу — я, мама и папа. До этого не участвовали, потому что родители смогли получить паспорта только три года назад, а я в этом году. Раньше не могла из-за бюрократической фигни.
Почему для тебя было важно проголосовать? И почему твоя семья к этому присоединилась?
Я получила гражданство Молдовы. С апреля у меня есть трудовой договор, оформленный в Молдове. То есть я регулярно плачу налоги. Я постоянно катаюсь в Молдову по делам или по образовательным программам. У меня там много друзей. Я живу всем этим. Это мое. Поэтому я и голосую.
У меня есть и российский паспорт, но я не принимаю участия в российских выборах. Потому что я не там, это не мое. Это не моя страна, дело, политика. А тут я живу на официальной территории Молдовы. Мотивы родителей не знаю.
Нет внутреннего конфликта из-за того, что ты выбираешь президента, у которого нет как таковых полномочий на территории Приднестровья?
Нет, потому что я все равно понимаю, что рано или поздно вся эта ситуация должна будет как-то решиться. Тот, кого я выбираю, если он станет президентом, все равно будет участвовать в этих отношениях. Он не будет стоять в сторонке и смотреть, пока кто-то с этим разберется. Ему придется в это погружаться.
У нас, кстати, есть маленький внутрисемейный конфликт. Мы с родителями голосуем за разных кандидатов. Пока ехали в машине, я по неосторожности спросила, за кого они. У нас даже было время поспорить.
В Варнице вы попали в эту ситуацию с блокированием въезда. Что там произошло, и как вы это восприняли?
Тут важно сказать, что из Бендер есть два выезда — один напрямую на Варницу, а один на Кишинев. И мы специально поехали через верх, потому что в приднестровских месседжерах уже писали, что утром со стороны Варницы были провокации.
Мы специально объехали, чтобы не наткнуться на провокации. Как только спустились с главной дороги, остановились у рельсов. Там было много людей. Горел красный свет, потому что проезжал паровоз. И в это время какой-то мужчина подходил к машинам и что-то спрашивал. Подошел к одной, к другой. Загорелся зеленый, и они уехали. И тут он подошел спросить у нас: «Куда вы?». Папа на автомате ответил: «На выборы». И тот сразу: «Разворачивайтесь и уезжайте». Мы спросили, почему. Говорит: «Разворачивайтесь и уезжайте, на выборы надо было с нижней таможни заезжать». Мы спрашиваем, что не так с этой таможней.
Он снова: «Нельзя, надо было с нижней, возвращайтесь». Мы объясняем, что нас без штампика о том, что мы проголосовали, не пустят обратно. Потому что это было условием. Он говорит: «Это ваши проблемы, разворачивайтесь». И отходит. Мы переглядываемся, не понимаем, что происходит. Он возвращается и снова спрашивает: «Чего не уезжаете?»
Мама всю дорогу, пока мы ехали, говорила, что, если что-то произойдет, надо быть вежливыми, ни на какие провокации не вестись. И она аккуратно так спросила: «А можете подсказать, вот вы запрещаете проехать, потому что вы — полицейский, или кто вы?» На что мужчина начал говорить: «Кто я, кто я, да вы…». Дальше полилась неадекватная агрессивная речь, он отошел от машины. Папа по природе своей не любит, когда ему говорят, что делать. Он заблокировал дверь, поднял окна и заглушил машину. Решил просто подождать, пока они поймут, что мы все равно должны проехать, и пропустят нас. Мы уже понимали, что эти люди — не правоохранители, они действуют вне закона.
Через какое-то время подошел уже другой чувак. Папа опустил окно. Тот начал говорить: «У нас в Варнице ковид, вы что, хотите заразиться? Уезжайте отсюда». Думаем, о, другой аргумент, это интересно. Говорим: «Хорошо, мы поняли. У нас есть перчатки, маска и санитайзеры, все будет хорошо. Мы проголосуем и обратно». Он снова говорит: «Уезжайте» и отходит.
Мы стоим дальше. В какой-то момент происходит та сцена, которую я выложила на видео в Facebook. Какой-то чувак начал замахиваться камнем рядом с нашей машиной и нецензурно кричать, чтобы мы отсюда уехали. Естественно, на это мы тоже не стали вестись. Мы не могли проехать вперед, потому что их было много. Но еще было понятно, что, если ты выйдешь из машины что-то выяснять, скорее всего, все тоже закончится плачевно.
Мы ждали несколько минут. И нам повезло. Приехала молдавская полиция. Они что-то сказали этим ребятам, подошли к машине, сказали нам проезжать, и мы проехали.
Какие остались от этого впечатления и выводы?
После этого я пыталась надеть перчатки, а руки в них не попадали. Он с камнем в руках орал рядом с машиной, рядом со стеклом. Тут лицо моей мамы, а в нескольких сантиметрах — он. Эмоции непередаваемые, причем в плохом смысле. Еще пару часов все тело было напряженное и скованное.
Уже когда мы приехали и пошли на участок голосовать, я начала смеяться после какой-то фразы. И мама говорит: «О, истерический смех». И потом я поняла, что это и правда был он.
Осадок неприятный. Но главное, что я не понимаю. У меня есть паспорт Молдовы. У этого чувака тоже. Он живет на официальной территории Молдовы. Я тоже. Он платит налоги. Я тоже. Почему он может голосовать, а я нет?
А в будущих выборах хочется участвовать после произошедшего?
Сейчас будет второй тур, и я думаю, что многие откажутся от голосования, потому что это лишняя нервотрепка. Но в то же время я думаю, что, так как было много провокаций, молдавские правоохранительные органы теперь знают об этом и будут готовы. И я буду голосовать. Если мама с папой не поедут на машине, то поеду на общественном транспорте. Но для меня это важно.
В блокировании дорог активно участвовал молдавский депутат Игорь Гросу. В разговоре с журналистами он назвал приднестровцев «сепаратистами». Насколько это обидный термин?
Для меня это не обидный термин. Это факт. В какой-то момент мы отделились и поэтому нас стали называть сепаратистами. Но для меня этот термин звучит нелепо из уст тех, кто говорит, что мы — часть одной страны, и мы незаконно отделились. А как доходит до голосования, они говорят: «Нет, вы не наша часть».
Ребята, определитесь. Либо вы даете нам паспорта Молдовы и возможность проголосовать, либо мы не с вами, и дайте нам какую-то автономию. Для меня это выглядит, как их внутреннее противоречие, которое они не осознают. И это странно.
А родители не обижаются на такие слова?
Мама очень перенервничала. Возможно даже, что в следующий раз папа поедет голосовать, а мама нет, потому что она тяжело переносит стрессы.
Папа просто говорит, что мы поступили правильно, что дождались правоохранителей, которые реально должны что-то решать, мы проголосовали, и все сделали хорошо.
Каким ты видишь будущее Приднестровья в таком контексте?
Если честно, я не знаю, как другие на это смотрят. У многих людей даже моего же возраста и окружения совершенно разные взгляды на этот вопрос.
Меня бы, например, устроило положение, как сейчас у Гагаузии. То есть они — часть Молдовы, но у них есть автономия, свой язык, свои органы власти, представительство в парламенте. Нечто подобное, мне кажется, было бы нормально и реализуемо. И не были бы задеты чувства тех, кто потерял близких и воевал, но при этом достигнут какой-то компромисс. Мы и их, и не их, и все вместе.
***
Смотрите также первое интервью из серии «Я/мы не сепаратисты» с координатором проектов из Тирасполя Александрой Тельпис: «Мы такие же граждане, просто живем в Приднестровье».
