Три года назад, 6 сентября 2018 года, из Молдовы экстрадировали семь учителей сети молдавско-турецких лицеев Orizont. Впоследствии выяснилось, что то, что молдавские власти представляли как спецоперацию для защиты безопасности страны, фактически было похищением. На специальном чартере из Кишиневского аэропорта их доставили прямо в турецкие тюрьмы. NM пообщался со свидетелями событий о том, как повлияла на них высылка учителей, что изменилось в этом деле за три года, и почему они все еще пытаются привлечь виновных к ответу.
Галина Тюфекчи, жена одного из высланных учителей Феридуна Тюфекчи:
«Я ему говорила: „Феридун, уезжай, я с детьми тут выживу“»
moldova.org
Мы предполагали, что это может произойти. Первым звоночком был арест директора лицея Orizont Тургая Шена в марте 2018 года. Муж тогда сказал: «Галина, нас продали». Для меня это был шок. Как в XXI веке такое может произойти?! Он промолчал. Было понятно, что это все так просто не закончится. Еще в 2016 году, когда мой муж стал директором лицея Orizont в Чадыр Лунге, мы замечали слежку, был прессинг со стороны, так скажем, властей.
Я ему говорила: «Феридун, уезжай, я с детьми тут выживу». Он сказал: «Если я уеду, польется куча грязи, хотя ты сама знаешь, как я здесь жил». На самом деле он работал с ночи до ночи. Понятно было, что для политиков, которые тогда были у власти, человеческая жизнь ничего не стоила, но для моего мужа честь была важнее. Я его спросила, как наши дети будут расти без отца, если это случится, а он ответил: «У них есть ты». Сейчас, сопоставляя те события с тем, что произошло дальше, можно понять, у кого есть совесть и честь, а кто, уехав из страны, прячется до сих пор.
Когда это все же произошло, для меня это был жуткий стресс. Они [cпецслужбы] варварски, я не побоюсь этого слова, по-фашистски, ворвались в дом. Знаете, когда я пересматривала фильмы времен Отечественной войны, не видела разницы между действиями фашистов и тем, что происходило у меня в доме 6 сентября 2018 года.
В тот день я духовно потеряла семью, родину и даже себя. Когда распался Советский союз, я очень страдала, но как бы трудно ни было, считала, что должна остаться в Молдове. Я действительно считала себя частицей всего этого. Стране нужны были люди, которые останутся здесь. В то время у меня было достаточно патриотизма, но после того, что произошло с моим мужем, все изменилось в моей жизни. Такого предательства я не могла даже представить.
Буквально через несколько дней после этого родительский комитет [лицея] созвал пресс-конференцию. Там был журналист, который сказал: «Если Феридун Тюфекчи — террорист, то я хочу быть первым журналистом-террористом в Молдове». Он это сказал с такой гордостью, что я поняла — есть люди, которые верят в этих учителей. Эти слова помогали мне все эти три года. И эта пресс-конференция, и слова этого журналиста были криком души той Молдовы, которая была близка мне. Я понимала, что не все так плохо. Есть живое, но его было так мало.
Спустя полтора года после случившегося я ушла из сферы образования. Долгое время преподавала русский язык и литературу. Тогда в СМИ появилось столько лжи о моем муже и его коллегах-учителях. Это было невыносимо. В моей профессии в принципе самым главным было научить детей любить свою родину. Литература этому учит. Мне стало страшно от того, что я перестала в это верить. Знаете, раненая птица не может летать. И я ушла из этой сферы, потому что не могла лгать детям. Конечно, сейчас я разделяю государство и родину, но тогда я не могла лгать детям.
Все эти три года я добиваюсь того, чтобы виновных привлекли к ответу. Я знаю, что все, что предъявили моему мужу и его коллегам, — это грязная и дикая ложь. Против такой лжи нужно бороться. Мою семью и так разрушили, детей оставили сиротами.
Я практически одна подавала жалобы. Сначала в прокуратуру Гагаузии, откуда мне отписали: «Нет улик для открытия уголовного дела». Я была возмущена. К тебе приходят домой, насильно уводят мужа, допускают столько нарушений [при экстрадиции], но для открытия уголовного дела все равно нет улик. Я обращалась и к главному прокурору Гагаузии, и в Антикоррупционную прокуратуру и в Прокуратуру по особым делам. Я понимала, что меня просто футболят, как мяч. Я уже обратилась в суд первой инстанции. Когда власть сменилась [летом 2019 года], дело все же открыли, но когда я приехала в Кишинев, прокурор сказал мне, что я не могу быть участницей судебного процесса, потому что это дело касается государственной тайны.
Практически три года борьбы. Ощущение, что тебя одурачили. С другой стороны — это жизненный опыт. Очень сложно было пережить предательство моих детей. Самое интересное, что мои дети говорят о безумной любви к Турции и Молдове. Сначала меня это удивляло, но потом поняла, что родина — это то, что нельзя отнять. Страшно от того, что живешь во времена, когда человеческая жизнь почти ничего не стоит.
Никто из судей за эти три года еще не повел себя корректно по отношению ко мне. Иногда кажется, что такие коллегии назначают специально. На последнем заседании председатель судейской коллегии потребовала, чтобы мой муж встал, и она на него посмотрела. Как она будет решать судьбу моего мужа, если даже не знает, что его нет в стране? Сидевший рядом судья локтем пытался ее остановить. Тогда он встал и сказал, что судебное заседание переносят. Но до сих пор его не было.
Очень хочется верить, что что-то изменилось. Очень хочется начать новый этап в этом деле. Потому что все, что до сих пор происходило, это попытки создать видимость, что в стране осуществляется правосудие. Когда на самом деле его и в помине не было.
За эти три года власти так и не дали ответ, кто виноват. Все эти три года я задаю себе вопрос: как могут жить спокойно все эти люди [причастные к высылке], которые так легко перешли грань человечности. Как они могут спокойно выходить на экраны (многие из них до недавнего времени сидели в парламенте) и говорить столько лжи, столько грязи.
Мы с мужем каждое воскресенье общаемся [по телефону], но я никогда ему не рассказываю, что происходит здесь. Во-первых, это не решит его судьбу, во-вторых, муж всегда верит только в хорошее, и мне не хочется доставлять ему тяжелых минут. Все это время, когда я говорила о своих чувствах, о своем возмущении, он говорил: «Галина, прости их, они не ведают, что делают». Именно он все эти три года поддерживал нас морально.
Татьяна Кебак, правозащитница:
«Я до сих пор начинаю плакать, когда говорю об этом»
NM
Этот случай меня подкосил. Я до сих пор начинаю плакать, когда о нем говорю. Тогда я работала в Правовом центре адвокатов, который помогает беженцам, и отвечала за все пункты границ, включая аэропорт, а еще за специальный центр, где держат беженцев. Раньше частенько бывало, что пограничная служба не знает о том, что люди могут просить убежища, и мы вмешивались и урегулировали такие ситуации.
5 сентября 2018 года был мой день рождения, а 6 сентября в 7.30 позвонила моя коллега и говорит: «Быстро в аэропорт! Там высылают учителей из лицея Orizont». За год до этого была такая же история с директором школы. Тогда мой коллега успел заполнить заявление, и они [спецслужбы] не смогли его выслать. Через пять минут я уже приехала в аэропорт и до четырех утра следующего дня пыталась их найти. Искала везде: у нас [сотрудников центра] есть доступ во все зоны аэропорта. Потом узнала, что их посадили в самолет часов в 22:00-23:00. Тогда как раз вылетал рейс в Стамбул, и я была в зале вылета [учителей там не было], а один из юристов Orizont дежурил у входа в VIP-зал. Только потом мы узнали, что их провели через какие-то неофициальные входы. Около четырех часов утра я и еще несколько моих коллег отправились в Бюро миграции. Нам сказали, что учителя там. В одном из кабинетов всю ночь горел свет. Мы обманули охранника и зашли внутрь, но их там не было. Мы до последнего не верили, что они уже в Турции.
Я приняла это как личную трагедию, потому что не смогла остановить экстрадицию, а год назад мой коллега смог. За два года у меня не было таких случаев. Никогда не забуду, как в тот вечер кричали жены этих учителей, которые протестовали у здания аэропорта. Я никогда в жизни такого не слышала.
Одной из них позвонили и сказали, что учителя уже в Турции. После этого я около месяца не могла спать, постоянно плакала. Звонила знакомому психологу, и она сказала: «Если хочешь плакать — плачь, если не хочешь спать — не спи, потому что твой организм сейчас что-то переживает». До сих пор не могу следить за этой историей, потому что она меня травмировала. Это так подействовало не только на меня. Юристы Orizont тоже переживали.
В этой истории был еще важный момент: этот случай вызвал много эмпатии в такой ксенофобной стране, как Молдова. Обычно здесь для многих слово «беженцы» — как красная тряпка для быка. Мне кажется, эта история положила начало конца ксенофобии. Я не знаю человека, который бы остался равнодушным.
Вадим Виеру, адвокат:
«Если государство так поступает с учителями, значит у них нет ничего святого»
TV8
О том, что учителей высылают, я узнал 6 сентября из СМИ. Я работал адвокатом в Promo-LEX и консультантом по правам человека в ООН. Я почувствовал, что чаша терпения уже переполнена. Эта история была не первым беззаконием, которое совершили власти. Я взял свое удостоверение сотрудника ООН и поехал в аэропорт, чтобы как-то помочь учителям. В аэропорту было уже около сотни человек: семьи учителей, ученики, знакомые учителей. Мы с Таней Кебак пытались зайти в VIP-зону аэропорта, думали, что учителей попробуют провести через тот выход. Сотрудники пограничной полиции вели себя с нами очень высокомерно. Они иронизировали по нашему поводу и по поводу семей учителей, не хотели нас пропускать. Ночью появилась информация, что учителей держат в Бюро миграции и убежища. Мы отправились туда, но учителей там не оказалось. Только на второй день мы узнали, что их все же отправили в Турцию.
Меня шокировало, как поступили с семьями учителей. Им ничего не сообщали, над ними просто смеялись. Если государство так поступает с учителями, значит, у них нет ничего святого.
В сентябре 2020 года я узнал, что единственный обвиняемый по этому делу получил условный срок. (Впервые о том, что экс-глава СИБа Василий Ботнарь получил условный срок, сообщил генпрокурор Александр Стояногло в эфире телепередачи — NM). На следующий день ко мне обратилась Галина Тюфекчи, спросила, можно ли с этим что-то сделать. Хотя приговор огласили в июле, она, как и мы все, узнала об этом в сентябре по телевизору. Думаю, было нарушением то, что ни Галину, ни другие семьи не признали потерпевшими по этому делу. Они обязаны были это сделать. В деле признали потерпевшими СИБ и минфин (министерство финансов выплатило компенсации семьям турецких учителей по решению ЕСПЧ — NM). Получается, что от этих действий пострадало государство, а разве люди не пострадали?
Когда Галина обратилась ко мне, я ей сказал, что у нас мало шансов на победу, но она все равно решила бороться. Мы добиваемся того, чтобы это дело рассекретили. Мы хотим знать, кто участвовал в этом. Вряд ли это сделал один Ботнарь. Нынешние власти, которые были в 2018 году в оппозиции, требовали, чтобы дело рассекретили. Теперь они у власти, но пока ничего не сделали. Материалы этого дела пытаются скрыть, как государственную тайну. По этой логике и убийства можно будет оправдывать, если их детали скрывать за гостайной.
Феридуна Тюфекчи держат в тюрьме Кыркларели. Это — тюрьма строгого режима. Я сомневаюсь, что у него есть хотя бы доступ к солнечному свету.
Сегодня мы с коллегами публично обратились к властям Молдовы и потребовали, чтобы они приняли меры для того, чтобы восстановить справедливость.
***
Напомним, утром 6 сентября 2018 года сотрудники СИБа задержали и увезли в неизвестном направлении семь сотрудников сети молдавско-турецких лицеев Orizont. Позже без суда и следствия их выслали из Молдовы в Турцию, где теперь все они отбывают длительные тюремные сроки. Высылку позже признали незаконной. Все сотрудники лицеев просили в Молдове убежище и выдворить их из страны можно было только по решению суда. Некоторые жили в Молдове более 20 лет, у многих здесь были семьи. У властей Молдовы тоже не было права передавать их представителям властей Турции, где им грозили пытки и политическое преследование.
В июне 2019 года ЕСПЧ признал Молдову виновной в нарушении прав человека при высылке учителей и обязал выплатить им компенсацию по €25 тыс. Лишь через год после высылки прокуратура Кишинева начала расследование по этому факту. В феврале 2020 года стало известно, что в деле остался один обвиняемый — бывший глава СИБ Василий Ботнарь.
В сентябре 2020 года стало известно, что суд оштрафовал Ботнаря на 88 тыс. леев и запретил ему занимать публичные должности в течение пяти лет. Также Ботнарь возместил €125 тыс., которые, согласно решению ЕСПЧ, пошли на выплату компенсаций семьям турецких учителей и 343 тыс. леев за чартерный самолет, на котором учителей отправили в Турцию.
13 ноября 2020 года Конституционный суд Молдовы признал неконституционными четыре пункта закона «О режиме иностранцев в Молдове». В частности, то, что иностранцам не сообщают причины высылки, и есть риск, что их могут выслать в страну, где их будут пытать.
В марте 2021 года комитет министров Совета Европы призвал Молдову провести более эффективное расследование дела турецких учителей. Там сомневаются, что к ней причастен только экс-глава Службы информации и безопасности (СИБ) Василий Ботнарь.
Галина Тюфекчи пытается добиться пересмотра дела Ботнаря в суде первой инстанции.
